Северцев с досадой подумал: «А ведь совсем неплохо было бы таких квалифицированных летунов сделать хоть на некоторое время безработными!..»
Степанов смотал с пальца платок, пососал ранку, сплюнул.
— Вот таким образом, на такой манер каждый день… То лекции читаю, то припугну… А вот насчет того, чтобы поощрить хорошего работника, скажем, за экономию… этого, брат, не моги! Списать могу испорченных материалов на десятки тысяч… а в поощрение премировать бережливого человека десяткой не имею права: сметой не предусмотрено! Сметой! Не предусмотрено!.. Ну и все тут. Разговорам конец. Не рыпайся, товарищ директор…
К ним подошла высокая блондинка в синем спортивном костюме, с брезентовым рюкзаком за плечами. Поклонилась незнакомцу и обратилась к Степанову:
— Папа, ты в контору? Подвези, пожалуйста! Рудные пробы мне плечи оттянули…
— Моя дочь Светлана, студентка-геолог, проходит здесь производственную практику, — представил ее Виталий Петрович. — А это мое начальство — Михаил Васильевич Северцев.
— Северцев? — переспросила Светлана и внимательно посмотрела на Михаила Васильевича.
Он увидел большие голубые глаза, с насмешливой искринкой скользнувшие по его модного покроя пиджаку, модным туфлям.
Девушка отошла к бухте троса, спустила по рукам брезентовые ремни заплечного мешка, с облегчением уселась на рюкзак и занялась своим делом: достав из кармана брюк маленькую лупу, принялась сосредоточенно рассматривать кусок молочного кварца.
Степанов, уже пришедший в себя после очередной вспышки, и Северцев углубились тем временем в проблему загазовки карьера, выдвигая и отбрасывая различные варианты решения…
На дороге показалось облачко пыли, словно догонявшее скачущего всадника. Северцев невольно проводил верхового взглядом, пока тот не скрылся за каскадным зданием обогатительной фабрики, что примостилось на Кварцевой горе, неподалеку от разреза. Вскоре послышался приближающийся конский топот, и верховой показался уже у здания электроподстанции. Приближаясь к карьеру, он перевел коня с галопа на крупную рысь, потом круто осадил коня на задние ноги. Серый конь дал «свечку», блеснул наборной сбруей и, тяжело фыркая, замер на месте. Всадник, придерживая рукой висевшую за плечами на узком ремне берданку, соскочил с седла, взял коня под уздцы, подвел к ближайшей березе. Конь протестующе заржал, рванулся в сторону. Тогда он, сняв с плеча берданку и аккуратно прислонив ее к стволу березы, достал из кожаной переметной сумы волосяные путы, ловко обвязал ими передние ноги коня. Расседлав его, заботливо отогнал рукой паутов с его мокрой шеи. Потом сорвал несколько листков подорожника, осторожно протер ими черные подпалины на боках у коня.
— Кто этот сибирский джигит? — заинтересовался Северцев.
— Павел Алексеевич Пихтачев, старейший приисковый рабочий. Был старателем-золотоискателем. Все таежные профессии ему знакомы. Личность приметная, считай, что он последний из могикан-золотничников.
Управившись с конем, Пихтачев, прихрамывая, направился к Степанову. По внешности Павел Алексеевич был все таким же старательским Чапаем, как в давние времена, только поседел добела да малость ссутулился.
«А ты не смотри, что у меня грудь впалая, зато спина колесом!» — шутил сам над собой Павел Алексеевич. По-прежнему он был человеком без возраста, по-прежнему не следил за своей внешностью, утверждая, что «золото чистеньких не любит». Выглядел он явно непрезентабельно — небритый, нечесаный, в измятом куцем пиджачке, в заскорузлых, сделанных из сыромятины броднях… Странные сложились отношения у него со Степановым: на Южном они недолюбливали друг друга, по-разному смотрели на артельные дела, а когда Степанов уехал строить Кварцевый, Пихтачев не раздумывая поехал за ним. Был на хозяйственных работах, потом Степанов назначил его бригадиром лесозаготовительного участка. Пихтачев буквально завалил стройку лесом, его неоднократно премировали, ставили в пример. Но сколько волка ни корми, он все в лес смотрит. Так и Павел Алексеевич думал лишь о золотишке. Однажды на песчаной косе реки, по которой сплавляли на Кварцевый заготовленный лес, он промыл — интереса ради! — несколько лотков песка и намыл доброе золотишко… Показал Степанову. Тот распорядился поставить там разведку. Бригадиром на разведке стал Пихтачев… Вскоре геологи установили, что россыпь существует за счет выноса золота с рудного месторождения. Что же делать с этой россыпушкой? Виталий Петрович сам составил схематичный проект отработки. Лучшим оказался вариант с драгой. Но драги на Кварцевом не было! Вопрос этот Степанов собирался решить со своим шефом…
Пихтачев с трудом разогнул спину, поздоровался за руку с Виталием Петровичем и с его гостем, приветливо кивнул Светлане. Девушка встала, шутливо сделала реверанс и пошла к «Волге», открыла багажник, стала укладывать туда свой рюкзак.
— Утискался, аж белый свет мне не мил. А тут опять ишак схватил, или как его там, ишас… — Павел Алексеевич раскрыл кожаную полевую сумку, достал из кармана ручку с вечным пером.
— Ого, канцелярией обзавелся, — заметил Степанов.
— Нельзя начальнику без штанов, хоть худенькие, да с пуговками, — скороговоркой ответил Пихтачев. Протянул листок бумаги. — Нарисуй-ка резолюцию, чтобы, значит, выдали нам трос, — поглаживая левой рукой себе спину, попросил он.
— Две недели назад я подписал тебе требование на тысячу метров!.. Куда же ты его девал, Павел Алексеевич? — возвращая бумажку, спросил Степанов.
Пихтачев, переступая с ноги на ногу, пробурчал:
— Я трос не глотаю, небось рвется на буровой.
— А я слышал, что ты пятьсот метров троса выменял на кровельное железо в соседнем леспромхозе. А оно тебе на буровую не нужно…
— Оно на крышу бараков для разведчиков нужно. А ты не даешь!
— Железо я получил только для обогатительной фабрики. Ты об этом знаешь.
— Тогда дай труб железных! — вытаскивая другую бумажку, перестроился Пихтачев.
— Ничего не получишь. Партгосконтроль нашей работой интересуется, — предупредил Степанов.
— Их дело — вынюхивать, наше — строить, — сказал Пихтачев, спускаясь в карьер.
— За цыганские дела тебя прижмут!
— Не пугай вдову замужеством!.. — огрызнулся Пихтачев, задерживаясь на склоне карьера.
— Не любишь ты критики, Павел Алексеевич…
— А что она, баба, что ли? Любить ее…
— Как был заполошный, таким и остался! — Степанов махнул рукой.
— А ты на меня напраслину не возводи! Железную критику приму, а без железа на кой она мне сдалась? Маета одна!
Пихтачев скрылся за густыми кустами тальника.
— Пошел шуровать добытчик, что-нибудь добудет. Сколько знаем друг друга и все время спорим… — Степанов, садясь рядом с дочерью, пожал плечами.
Светлана нагнула голову над щитком, повернула ключ зажигания, осмотревшись по сторонам, медленно тронула с места.
— Лихой мужик, законы не для него писаны! — Продолжая разговор, Северцев покачал головой. — Впрочем, по совести сказать, на Сосновке я тоже далеко не всегда их придерживался.
Михаилу Васильевичу, сидевшему позади, были видны в смотровое зеркало голубые глаза Светланы. Она внимательно всматривалась в дорогу и лишь один раз поглядела в зеркальце — не догоняет ли кто машину. На миг глаза их встретились, и Северцеву показалось, что девушка улыбнулась ему.
Северцев сидел в полутемной комнате у телевизора, наблюдая за бегающими по полю игроками. Рядом с ним «болели» хозяева дома — Виталий Петрович и его жена Лидия Андреевна.
— Нравится вам у нас на Кварцевом? — спросила Лидия Андреевна.
Ответить Северцев не успел — Виталий Петрович разразился проклятиями по адресу нашего нападающего, не попавшего в пустые ворота итальянцев.
— Довольно бесцветная игра. — Хозяин отодвинул свой стул подальше от телевизора.
Не удержался Виталий Петрович и ударился в воспоминания — ему довелось повидать на своем веку немало хороших игроков и действительно хорошие команды…