- Гляди-ка, реально схвачено, - удивился он, как будто впервые увидел, и авторитетно добавил: - Но картина не полная. Про искусственные наши сопки ты не упомянул.
- Я вас понял, - откликнулся Гера. - Но ведь шахты-то уже закрылись. Я делаю упор на природу. Кстати, - живо продолжил он. - Недавно американский фильм смотрел. Знаете, через какое время Земля излечится от наших рукотворных дел, если человечество внезапно вымрет?
- Хм, интересно. Базарь!
- Всего за пятьсот лет. И следов никаких не останется, будто нас никогда и не существовало. Асфальт прорастет травой, небоскребы развалятся, Богиня свободы поржавеет и рухнет в океан. Только египетские пирамиды сохранятся.
- Но мы не вымрем, - оптимистически объявил Мишка. - Назло природе. Так что добавь мажору. И я тебя умоляю, не злоупотребляй бемолем. А когда окончательно закончишь, обязательно пришли мне. Ужо я по достоинству оценю.
- Прислать текст или ноты? - уточнил Гера.
- И то, и другое.
- А куда?
- Я по-прежнему обитаю в своем особняке, что на улице Пушкина, дом четырнадцать, квартира шесть. Но если забудешь, спрашивай Мигуэля Серафимовича Сорокина. Меня все знают, - подробно разъяснил Мишка.
- Так вы теперь тоже музыкой увлеклись?
- Ко всему интерес имею.
- И в футбол по-прежнему играете? - даже с какой-то завистью спросил композитор.
- А то, - подтвердил Мишка. - Меня в Италию приглашают, за "Сампдорию" выступать. Вот только не знаю, ехать или нет. Боюсь, поддамся соблазну, подпишусь на это дело и потеряю свободу. Там же все строго по распорядку: игры, тренировки, а по вечерам купание в Адриатическом море. И никуда ведь не денешься, придется выполнять.
- Свобода это осознанная необходимость, - скромно заметил композитор. - Или, как я слышал по телику, это круг нашего вращенья, к которому мы прикованы цепью. Притом, длину цепи мы определяем сами.
- Ты что гонишь? Какой круг? Какая цепь? - возмутился Сорокин. - Пересмотри свою концепьсию, а то для тебя небо будет казаться с овчинку и при полной свободе. А я, даже сидя в клетке, небо незарешеченным видел. Ты пораскинь, мозгами-то.
- Хорошо, я подумаю, - согласился композитор.- А в какой клетке вы сидели?
- Во всяких приходилось, - проворчал Мишка. - А че ты так бережно прижимаешь к своим грудям?
- Пирожные "Рафаэлло", - встрепенулся Гера, развязывая ленту на коробке. - Угощайтесь, пожалуйста!
- Они мне в Италии еще надоедят. Ну да, ладно, одно возьму, чтобы не обидеть. - Мишка угостился пирожным и тут же откусил от него. - А пуховик тебе, я гляжу, великоватый. Еще одного такого композитора можно вовнутрь впустить.
- Да, я сильно похудел в последнее время, - согласился Трегубов. - Мама меня на обследование в краевую больницу возила, профессорам показывала.
- И что?
- Не выяснили.
- А на мне плащ не застегивается, - посетовал Мишка.
Вот, ей-богу, не просил он Трегубова меняться, композитор сам предложил, и тут же с готовностью стал расстегивать пуговицы пуховика.
- Погоди-ка... - Мишка приостановил его. - А зачем мне, собстно, в Италии пуховик? - раздумывая, спросил он. - Еще не хватало там париться. Ладно, носи сам! Ты еще поправишься, Герасим. Чем питаешься? Небось, какой-нибудь иноземной гадостью?.. Бери пример с меня! Налегай больше на картофан, а для аппетиту красное винцо употребляй.
- Вы уж подскажите, какое именно.
- Рекомендую портвейн "Три семерки". Также неплохо идет вермут. Только, когда берешь, проверяй на прозрачность. Если шибко мутное, требуй замены. Да смотри, чтобы куски свеклы в ем не плавали. Хотя свекла, сама по себе, тоже неплохой продукт. Способствует пищеварению, нормализации стула, ну и тому подобному...
Надавал композитору кучу советов, съел еще одно пирожное и побрел дальше. Попалась на пути баня, куда он хотел устроиться директором. Но на дверях висели сразу две таблички: "Нет горячей воды" и "Закрыта на капитальный ремонт". Дальше - сквер, где он пил пиво. Все, приплыли. На дымящиеся трубы ТЭЦ можно было только взглянуть с сожалением. И теперь следовало переместиться на другой конец города. Однако пешком идти не хотелось, автобусы курсировали редко. Мишка поднял руку, останавливая проезжавшее мимо такси.
Сел рядом с водителем, неторопливо достал пачку "Примы". Но она оказалась пуста. Он смял пачку и выбросил, самовольно приоткрыв стекло.
- Слушай, угости, а? - попросил таксиста.
Тот вытащил пачку сигарет с фильтром. Мишка "угостился" и прикурил.
- Куда ехать-то? - спросил таксист, пока не трогаясь с места.
- А куда ехал, туда и езжай.
- Ты загадки мне тут не загадывай, - недобро сказал таксист. - Говори, куда.
- На семнадцатый километр.
- Двести.
- Скинь сотню. Тебе ведь, так или иначе, к центру возвращаться, - попробовал поторговаться Мишка, но, видя, что таксист, отнесся к этой идее крайне недобро, примирительно добавил: - Ладно, погоняй лошадей!
Проехали весь город, и остановились на другой окраине. Мишка "вспомнил", что наличными у него нету, и предложил выписать чек. После долгих препирательств, таксист согласился. Сорокин сообщил адрес и на листке, который водитель вырвал из блокнота, написал: "Транспортные расходы - 200р. М. Сорокин". Его замысловатой росписи позавидовал бы министр финансов.
- Моя мама с тобой рассчитается, - устно пояснил он. - Ее звать Мария Сергеевна.
Однако и в этом районе города работы не нашел. Сам убедился, что все три фабрики - трикотажная, швейная, ковровая - не Работали. Еще тут размещалась фабрика пианино. Но на проходной висело объявление, что имущество распродается. Понятно, в связи с банкротством. Никто не хочет покупать изготовленные здесь инструменты. Перевелись в городе пианисты... Нет, остался Гера Трегубов. Он-то каждый день музицирует. Только богатая мама наверняка прикупила ему что-нибудь импортное, добротное.
Пришлось вновь повернуть к центру города. Но такси на этот раз Мишка не стал брать. Неуспех по трудоустройству не позволил ему шиковать дальше.
Шумел и гудел рынок. За прилавками - китайцы, корейцы да наши, на все согласные женщины. Кем пристроиться? Снабженцем, торговым агентом?.. Нет, увольте. К торговле Мигуэль де Сааведра относился с предубеждением. Так же, как и к службе в милиции. Непонятно, почему. Наверно, мешала генетическая память. Не было в его родне ни торгашей, ни милиционеров. Правда, один из дядьев, окончив техникум, занялся торговлей, даже до заведующего продуктовой базы поднялся. Однако, не удержавшись от соблазна, сделал пересортицу селедки. За что и посадили. Отсидев срок, устроился на более привычную для своего менталитета работу: пошел крепильщиком в шахту. Впрочем, это случилось давно, и сейчас дядька Иван, маясь астмой, радикулитом и силикозом, сидит на пенсии.
Уже к концу рабочего дня, ни на что не надеясь, Сорокин заглянул в Комбинат Бытового Обслуживания. Там, правда, он уже работал. Но может, не помнят. Черт подери, не забыли вовсе!
- Да знаю я тебя, - можно сказать, дружески проворковала приятная во всех отношениях женщина, инспектор отдела кадров.
- Нет, Тамара Викторовна, не знаете, - попытался он доказать ей, разглядывая узоры на светлой кофточке, через которую просвечивал наполовину открытый бюст. - Я уже другой. Повзрослел, набрался знаний, остепенился...
- Кандидатскую, что ли, защитил? - с любопытством спросила кадровичка. Подняла руки к голове, вроде желая поправить прическу, и ее грудь обозначилась во всей красе.
В голливудских фильмах, которые доводилось смотреть Мишке, мужиков часто обвиняли в сексуальном домогательстве к женщинам. У них там такая статья в уголовном кодексе есть. Посмотрел не так, сказал не то. А почему в отношении женщин подобной статьи нет? Это ведь явная дискриминация по половому признаку. Не мешало бы дополнить, типа того: "Провокационные действия женщин, подталкивающие мужчин на сексуальные домогательства в отношениях с женщинами".