Мишка с неохотой отвлекся от законотворчества, вызванного прозрачной кофтой кадровички, и ответил на ее вопрос:
- Да нет, я в другом смысле. Сегодня у нас что? Вторник? Так вот, в среду исполнится три дня, как я начал вести исключительно трезвый образ жизни.
- И экипировался надлежащим образом, - поощрительно кивнула она. - В костюме, при галстуке.
- Верно заметили, Тамара Викторовна. Я без галстука, как и всякий уважающий себя джентльмен, ходить не мыслю.
- А галстук-то у тебя в горошек, джентльмен, - улыбнулась она. - И плащ в подмышках жмет.
- О вкусах не спорят, - вывернулся он.
Вообще-то обаянием Мигуэль де Сааведра обладал и теперь улыбчиво смотрел ей в подведенные глаза, про бюст только подразумевая. Тамара уступила, как уступали ему многие женщины.
- Ладно, возьмем с недельным испытательным сроком, - возвращая предъявленные "корочки" сварщика, решила она.
- А кем?
- Пока разнорабочим, а там видно будет.
- Может, аванс выпишете?
Не выписали, и домой он вернулся пешком. Там на него напустилась мать.
- Ишь, олигатор нашелся! - смешивая два понятия, заругалась она. - На таксях он, видите ли, разъезжает. А мне у соседей пришлось занимать, чтобы расплатиться.
На другой день уже с метлой в руках, и опять же в костюме и при галстуке, как истый джентльмен, Мишка подметал внутренний двор мастерских. Навыки работы в приезжем цирке пригодились. Однако спецодежду пока не выдали, жмоты. А погода продолжала портиться. Откуда-то с Севера, наверно, с Якутии, куда его хотел отправить брат, подул резкий, холодный ветер. Сорокин закурил, поежился и, вспомнив про встречу с Герой, досадливо подумал: "Ну, не дурак ли я? От дармового пуховика отказался".
Ветер завыл особенно злобно, и он выплюнул окурок вместе с мыслями. "Ладно, переживем!" На следующий день, переступив через заявленные принципы, вышел на работу не в костюме и галстуке, а в драном свитере и когда-то принадлежавшем брату Петру армейском бушлате.
* * *
Зима, слава богу, прошла без приключений. Кабы Серафим Иванович вновь приехал, то, небось, сильно удивился. Сын, следуя его совету, сделал попытку приобщиться к "багажу, накопленному человечеством". Мишка в кои-то веки посетил библиотеку при Дворце Культуры. Он хладнокровно миновал бильярдную, из которой соблазнительно доносились перестуки шаров, прошел в дальнее, глухое крыло, куда редко кто забредал, поднялся на второй этаж и попал собственно в библиотеку. Две сотрудницы, скучавшие без дела, встретили его приветливо. Обе уже успели испортить зрение и носили очки.
- Что вы хотели? - спросила та, которая помоложе, в светлом платьице с короткими рукавами.
- Я юриспрюденцией интересуюсь, - разъяснил он, стащив с головы вязаную шапчонку.
- Юриспруденцией, - поправила его вторая библиотекарша, постарше, в платье с длинными рукавами.
- Знаю, - кивнул он. - Но мне такой прононс больше нравится. Вы уж не будьте так строги к моим заскокам.
Они пообещали подобрать литературу, но прежде попросили записаться и получить читательский билет.
- Нет, давайте обойдемся без бюрократических проволочек, - пытался отказаться он.
- Но это же нетрудно, - уговаривали его сотрудницы. - Мы мигом все оформим.
- А оно мне надо?
- Хорошо, раскроем свои карты, - переглянувшись с молодой, сказала старшая. - Вам, может, не надо, но у вас есть возможность без особых усилий сделать для нас доброе дело.
Они поведали, что в библиотеку мало кто ходит, и ее собираются закрыть, а им, бессменным сотрудницам, грозит сокращение. И каждый новый читатель для них - шанс на спасение.
- А, ну тогда ладно, - согласился он.
Отчего же, без особых усилий ни сделать доброе дело? Вот только и на этот раз никаких документов у него с собой не оказалось. Библиотекарши всему поверили на слово. Конечно, можно было, на всякий случай, насочинять что-нибудь правдоподобное, но в ответ на их доверие и он доверчиво выложил свои паспортные данные. И, может, впервые в жизни без оглядки и сожаления назвался так, как задумал отец:
- Пишите: Мигуэль де Сааведра Сорокин.
Женщины переглянулись: правде-то они и не поверили. Пришлось пускаться в дополнительные разъяснения, рассказывать о Серафиме Ивановиче с его причудами. Тогда библиотекари поняли и приняли. И следом наперебой, меняя друг дружку, прочитали целую лекцию о том, кто ж это был - Мигуэль де Сааведра, по фамилии Сервантес. Младшая, Лидия, даже поведала занимательную историю о Достоевском. Якобы, когда "великому русскому романисту" предложили выбрать, какую книгу он возьмет с собой в космическое путешествие, то Федор Михайлович, не колеблясь, назвал "Дон Кихота".
- Так ясное дело, - кивнул Мишка. - В те далекие годы фильма "Белое солнце пустыни" еще не сняли. А так бы Федор Михалыч, как и наши космонавты, предпочел бы взять с собой не Дон-Кихота, а это кино про красноармейца Сухова.
Библиотекарши засмеялись. Настроение у них изменилось к лучшему, они напрочь забыли, что им грозит сокращение. Они принесли ему кипу книг по юриспруденции. Мишка с умным видом полистал их, выбрал пару фолиантов и попросил, чтобы разрешили взять с собой.
Где-то через неделю он проходил мимо кинотеатра "ША ТЕР". Третья буква (Х) в названии давно не светилась, и кое-кто в этом видел хулиганский умысел. Но были и такие, которые утверждали, что это работа провидения. В кино мало кто ходил. И теперь здесь разместилось еще несколько конкурентоспособных культурно-развлекательных заведений, в том числе пивбар. А у входа - можно сказать, на паперти сего заведения - часто дежурила компания Стефаныча в обычном составе. Бомжи не пропустили Мишку мимо и попросили взять по кружке пива.
- Лады, - согласился Сорокин. - Только прежде давайте сделаем одно доброе дело.
Он повел их в библиотеку. Женщины с изумлением смотрели на ввалившуюся компанию.
- Новые читатели, - пояснил Мишка. - Я не желаю, чтобы наш рассадник культуры закрылся.
Он громко объявил - для Оксаны Петровны. Лидочке же шепнул на ушко куда проще: "Не хочу, чтобы ты осталась без работы".
От новых книгочеев специфически пахло, на полу оставались следы от обуви, но библиотекарши обрадовались: "Нашего полку прибыло!" Правда, опять возникла проблемка с документами. У них на семерых имелось два паспорта и те без прописки. Ну, кроме того, у бывшего землепашца Охлябина сохранилось удостоверение "механизатора", у бывшего шахтера Стаканова членский билет Красного Креста и Полумесяца, а у Дерсу Узала вообще никаких бумаг не имел, да он и читать не мог.
- Эх, мальчики, - вздохнула Оксана Петровна. - Вы натуральные "мертвые души". Конечно, Николай Васильевич на небесах удовлетворенно потирает руки, но нам-то как быть? Вы сможете, в случае чего, подтвердить, что существуете на самом деле?
Бомжи повернулись к своему теоретику. Сможет ли, он подтвердить их незавидное, никем не признаваемое и нигде не зафиксированное существование?
Стефаныч не долго думал.
- У каждого человека есть два ноздри, - сказал он, предварительно высморкавшись. - У меня тоже есть два ноздри. Следовательно, я человек. Это я вам привел пример чего? Правильно, силлогизма! И о чем говорит мое употребление его? О том, что я мыслю. А если я мыслю, следовательно, существую.
Тут Лидочка внимательней к нему присмотрелась, всплеснула руками и воскликнула:
- Ой, а ведь я вас помню, Геннадий Степанович! Вы ж бывший лектор общества "Знание". И лет пять назад читали у нас лекцию на тему "Постмодернизм - мировоззрение пузатых".
- Да нет, не так называлась лекция, - поправил Стефаныч. - Это я на свой вкус переделал.
Все-таки, несмотря на отсутствие документов и регистрации, женщины отважились гостям выписать по новенькому читательскому билету. Посовещавшись, решили выдать неофитам и по книжке. Из тех, что приготовили к списыванию, как устаревшие и невостребованные.