Бернисти похихикал над каждым из трех сообщений, но больше всего над последним. «В ушах у их исследователей звенит; они нуждаются в новых землях даже более отчаянно, чем мы; они ведь так плодовиты».
— Поросятся как свиньи, все не как у настоящих людей, — фыркнула Берель.
— Если верить легенде, они тоже настоящие люди. В легенде говорится, что все мы происходим из одного корня, с одной и той же планеты, с единственной планеты во Вселенной.
— Прекрасная легенда, но где эта планета, древняя Земля наших предков, Земля легенд?
Бернисти пожал плечами:
— Я не выступаю в защиту мифа. А теперь — вот наш новый мир, новый мир под ногами.
— Как вы его назовете?
Бернисти подумал немного:
— В свое время мы найдем ему имя. Возможно, назовем «Новая Земля», в честь нашей древней родины.
Неутонченный глаз мог бы счесть Новую Землю суровой, мрачной и дикой. Над равнинами и горами ревели ветры; над пустынями и морями белой щелочи ослепительно сверкал солнечный свет. Бернисти, однако, мир этот казался неограненным алмазом — классическим примером мира, пригодного к модификации. Радиация была в норме, гравитация в норме, атмосфера не содержала галогенов и едких фракций. Почва была свободна от чужой жизни и даже чужих протеинов, которые мешают модификации не менее эффективно, чем галогены.
На продуваемой ветрами поверхности планеты Бернисти беседовал на эту тему с Берель.
— Поглядите на почву — на ней будут расти сады, — он показал на лессовую равнину, где стоял корабль. — А на этих холмах, — он махнул рукой вдаль, — будут брать начало реки.
— Если в воздухе есть готовая пролиться дождями вода, — заметила Берель.
— Детали, детали; как мы можем называть себя экологами, если остановимся перед такими мелочами?
— Я девушка для развлечений, а не эколог…
— Я говорю в общем смысле слова.
— …и не могу считать тысячу миллиардов тонн воды мелочью.
Бернисти рассмеялся.
— Мы пойдем маленькими шажками, каждый сам по себе легкий. Сначала в воздухе будет уменьшено содержание двуокиси углерода. Для этого мы засеем планету стандартной, базовой викой типа Д-6. Она будет хорошо расти на лессе.
— Но как она будет дышать? Разве растения не нуждаются в кислороде?
— Глядите.
Облако коричнево-зеленого дыма вырвалось из корпуса «Блауэльма», поднялось в воздух маслянистым плюмажем и рассеялось по ветру.
— Споры симбиотических лишайников типа зет: они формируют кислородные строчки на вике Д-6, тип «Эр-Эс» может обойтись без фотосинтеза; он соединяет метан с кислородом и вырабатывает воду, которую вика использует для своего роста. Для таких миров, как этот, три растения составляют стандартную первичную единицу.
Берель оглядела пустынный горизонт.
— Я понимаю, что они будут расти, как вы предсказываете, но никогда не перестану этому удивляться.
— Через три недели равнина станет зеленой; через шесть недель процесс засевания спорами и семенами будет в полном разгаре, и вся планета на сорок футов утонет в растительности. А через год мы начнем окончательно формировать биосферу планеты.
— Если Кей позволит.
— Кей не может помешать. Планета наша.
Берель посмотрела на плотные плечи Бернисти, на его суровый профиль.
— Вы говорите с уверенностью мужчины. А здесь все зависит от традиций Архивной Станции. У меня такой уверенности нет. В моей Вселенной есть место сомнениям.
— Вы руководствуетесь интуицией, я — рационалист.
— Разум говорит вам, — размышляла Берель, — что Кей будет терпимо относиться к архивным законам. Моя интуиция утверждает, что нет.
— Но что они могут сделать? Атаковать нас? Вышвырнуть отсюда силой?
— Кто знает…
Бернисти фыркнул.
— Они не посмеют.