— Ой, ну я только на минутку, — протянула Рейчел и уселась прямо на столик, закинув ногу на ногу. Перед Женькой мелькнула короткая чёрная юбочка со стразами по подолу и неправдоподобно длинные ноги с правильными, округлыми коленками. И каблучищи. Почти такие же длинные, как у тех, у барной стойки. Блузка Рейчел была полупрозрачная, белая, и сквозь неё в мерцающем свете то и дело просвечивал чёрный лифчик. У Женьки голова пошла кругом. Ему, конечно, больше не надо было хранить верность, да и в Рейчел он вроде как разочаровался, но, если от всего этого абстрагироваться, то чисто визуально она была хороша.
Джек ловкими экономными движениями профессионального бармена раскидал по бокалам лёд и разлил сверху виски. Немного, на два пальца. Поставил на стол рядом с бедром Рейчел и — тут Женька вздрогнул — дотронулся до того самого бедра кончиками пальцев.
— Всё готово, Рейчел, — Джек наклонился к ней, и его взгляду наверняка предстал отличный вид на её грудь. Женька закусил губу. Когда-то давно он бы жизнь отдал, чтобы стоять вот так же, касаться её… Ёпт!
Рука Джека поползла ниже, к краю подола юбки!
— Ты что творишь, сволочь? — негромко, почти себе под нос, пробормотал Женька. Его голос затерялся в басах музыки, но Джек его явно услышал, потому что кинул на него пристальный взгляд, будто говоря: «Смотри, что будет дальше».
— Ах, Джеки, ты опять, да? Шалун… — промурлыкала Рейчел бессвязно — Женька еле расслышал. А Рейчел закинула руку назад, Джеку на шею, выгибаясь и продолжая сидеть на столе. Как они ещё стаканы и бутылку не свернули, как ещё Джек умудрился повернуть голову, чтобы здоровенным булыжником на пальце Рейчел не выколола ему глаз?! В пальцах Джека оказался маленький кусочек льда. Лёд коснулся обнажённой кожи и потёк тающими каплями. Рейчел распахнула ярко раскрашенные губы. Её ноги дёрнулись и… Женька в мигающем свете — сиреневый-алый-белый-жёлтый — внезапно почувствовал, как на глаза его наползает чёрная пелена. Он схватил со стола ближайший стакан, опрокинул в себя его содержимое, не ощутив алкоголя — только лёд больно стукнулся о зубы, и плюхнулся в кресло.
Он больше не хотел смотреть. Рейчел и Джек? Отвратительно. Виски пролилось в пустой желудок, и Женька почувствовал тошноту.
— Ой, Джеки, ну дурачок, всё, хватит. Меня другие гости ждут, — рассмеялась Рейчел и наконец-то поднялась со стола.
— Как скажешь, Рейчел.
— Жень, я потом поговорю с тобой насчёт Джека, ладно? — загадочно улыбаясь, Рейчел теперь смотрела на него и теребила губы указательным пальцем.
Пришлось кивать, потому что способность говорить Женьку временно покинула.
Когда Рейчел отбыла, Джек тут же опустился во второе кресло и взял нетронутый бокал с виски. Подтаявшую льдинку он небрежно отшвырнул на пол, под каблуки и подошвы танцующих. Губы Джека были в помаде. Тьфу, ёпт, пакость какая.
— Ну, чего ты? — спросил Джек, будто оправдываясь, хотя Женька ничего ещё ему не сказал. — Зато виски отличный перепал! Знаешь, какие бисквитики с ним получаются, если пропитать тесто и оставить в холодильнике, м-м-м…
«Ты мне зубы-то не заговаривай», — хотелось сказать Женьке, но злость, чёрная беспросветная злость, не давала ему и рта раскрыть. Если начнёт сейчас говорить, то выматерит Джека на чём свет стоит.
Вместо этого Женька мрачно двинул по столу свой опустевший стакан, и Джек понятливо наполнил его снова. Правда, слишком бережливо: опять плеснул, будто бармен за стойкой, на пару сантиметров. Явно собирался остатки унести с собой? Женьке же захотелось в отместку выхлебать всё пойло до дна, и чтобы никаких тут бисквитиков!
Вторая порция пошла легче: Женька обрёл возможность говорить.
— Чего она от тебя хотела? — спросил он, переведя дух и мимолётно пожалев, что Джек не принёс с бутылкой никакой закуски. Ну не льдом же хрустеть! — В смысле, от меня насчёт тебя? Ну… в общем, ты понял.
— Наверное, купить меня хочет, — небрежно дёрнув плечом, ответил Джек, так и не выпустив бутылку из рук. Подхватив салфетку с подноса, он вытер губы от помады.
Женька стиснул свой стакан в пальцах. Стекло было мокрым от конденсата.
— Ну? И как? Пойдёшь к ней?
Джек внимательно посмотрел ему в глаза. Женька в ответ — тоже. Лицо Джека, наполовину скрытое в тени, мерцало сиреневыми и жёлтыми пятнами мягкого света. Вот снова вспыхнул алый и задрожал, замигал, словно ускоряясь и нарастая.
— С тобой мне нравится больше, — наконец ответил Джек.
Женька понял, что не дышал, пока ждал ответа.
— Хорошо, — он перевёл дух. — Значит, останешься со мной. И это… Бери свою бутылку и пошли отсюда. Шумно здесь.
— Да, Жень.
Пробираясь вдоль стенки к выходу, Женька почти не дёрнулся, когда Джек положил руку ему на плечо. Ну, ёпт, сколько можно ему говорить! А хотя сейчас — ладно. Пусть.
На глаза ему снова попалась Рейчел; она стояла возле инопланетчика, высокого, полуголого, с зелёной пятнистой кожей, в странной маске и с чёрными дредами на волосах. Потом Женька понял, что ни фига это не маска, а настоящее лицо, безносое, с мелкими глазами навыкате, клыками и лысым лбом. Из одежды на инопланетчике были только кожаные шорты, наручи, перевязь и крупноячеистая сетка, а в руках он держал странного вида кубический контейнер. Рейчел довольно улыбалась и чему-то кивала, похлопывая инопланетчика по руке. Женька заметил, как тускло блеснули чёрные когти на пластиковой ручке контейнера, а потом Рейчел и её спутника от него скрыла толпа.
Ну ничего себе, — подумал Женька, выходя на свежий воздух, ну и мода пошла на партнёров. Законодательство, вроде бы, не запрещало вступать в межрасовые браки, как и в однополые, но кому это вообще такое надо? Впрочем, кому-то же надо. Влюбляются же люди. Недавно, вон, он слышал сплетню в магазине. Какой-то чудак с Нового Бобруйска решил жениться на своей Irien. Ну, всё чин-чинарём, получил разрешение в ОЗК, подал необходимые документы в ЗАГС, отпраздновал с друзьями. Теперь, говорят, готовятся к усыновлению ребёнка. И всё у них почти как у людей.
Женька вздохнул и понял, что продрог: верхнюю одежду они, по настоянию Санька, оставили во флаере на парковке. Тогда холод ещё не ощущался, но вот солнце уже село, температура резко упала, и теперь с дыханием изо рта вырывался пар.
— Пойдём-ка побыстрее, домой хочется, — сказал Женька Джеку и первым отправился вперёд.
***
Где-то на полдороге к модулю на комм начали падать сообщения, переадресованные искином. Передача данных у маломощной машины была всего охватом в десяток километров. На его участке ещё покроет, но если Женька решит в город отправиться, то окажется вне досягаемости. Должно быть, звонили на домашний, потому что свой новый номер комма он так и не успел сообщить всем и каждому. Номер был незнакомый, так что Женька перезванивать даже не стал. Во-первых, уже слишком поздно, а звонки были днём. Во-вторых, отгулы у него или нет, в конце-то концов. В-третьих, в Женьке бултыхалось два стакана виски, не очень-то много, но и до трезвости уже далеко, ему было тепло, хорошо, рядом сидел Джек, и сам чёрт был им не брат.
А потом комм снова отправил ему сообщение, на сей раз голосовое, с прикреплёнными голофото. Женька, дёрнув рукой и чуть не отключив автопилот, неловко нажал на воспроизведение. Сообщение было от начальства.
— Леший, знаю, что у тебя отгулы, так что решил не беспокоить. Всё нормально уже, скотину твою погрузили и отправили. Ты бы видел, что он сделал с грузовым флаером, пока снотворное не подействовало! Фред помогал его ловить. Сказал, кстати, что теперь знает, в кого поросята его Марфуши характером пошли. Короче, лови фото с нового места обитания своего любимца. Парни всё устроили в лучшем виде.
Дрожащей рукой Женька раскрыл фото. Вот бок грузового флаера, выпирающий изнутри, будто кто-то ломился, пытаясь продавить его чем-то тяжёлым. Вот ухмыляющийся Фред, а фоном — лежащая туша кабана возвышается у него за спиной. По левому боку туши — косой шрам, оставшийся от давнего выстрела. Следующее фото — мутное, ничего не видно. Женька сморгнул, и что-то мокрое опять затуманило ему глаза.