Так скажи мне, чего я ищу, почему, сидя у окна и глядянагородмоих
друзей, моих стремлений, моих воспоминаний, я тоскую? Почему впервые в жизни
я не нахожу родника и мое сокровище кажется мне таким недостижимым? Чтоэто
за непонятное обетование, которое мнебылоданоикотороенеисполняет
неведомый бог?
Я снова обрел родник. Помнишь? Это Женевьева..."
Женевьева, читая этисловаБерниса,язакрылглазаиувиделвас
девчонкой. Вам было пятнадцать лет, а нам - по тринадцати.Развевымогли
состариться в нашихвоспоминаниях?Вытакиосталисьдлянасхрупким
ребенком, и именно такой вы нам представлялись,когданамрассказывалио
вас, когда мы, пораженные, сталкивались с вами в жизни.
В то время как другие подводили к алтарю ужевзрослуюженщину,мы-
Бернисия-изглубинАфрикиобручалисьсмаленькойдевочкой.
Пятнадцатилетней девчонкой, вы были самой молодой изматерей.Ввозрасте,
когда еще обдирают о ветки голые икры, вы требоваликоролевскойигрушки-
настоящей колыбели. В то время как вкругублизких,недогадывавшихсяо
чуде, вы были простой женщиной, для нас вывоскрешаливолшебнуюсказкуи
проникали в мир через заколдованную дверцу - как на маскарад, как на детский
бал - переодетая женой, матерью, феей...
Потому что вы были феей. Явспоминаю.Выжилизатолстымистенами
старого дома. Вы сидели, облокотившись, у окна, пробитого,какбойница,в
стене: вы подкарауливали луну. И луна вставала.Равнинаначиналазвучать,
гремя, как трещотками, крыльями цикад и бубенчиками-взобулягушек,и
колокольчиками - на шее возвращавшихся в стойла волов. Луна вставала. Иногда
из деревни доносился погребальный звон, извещавший сверчков, поля и цикадо
чьей-то непостижимой смерти. И вы высовывались из окна, беспокоясь только за
обрученных, потому что на свете нет ничего более хрупкого,чемнадежда.А
лунаподнималась.Итогда,заглушаяпогребальныйзвон,кричалисовы,
призывая друг друга к любви. Бездомные собаки,усевшисьвкруг,вылина
луну. И каждое дерево, каждая былинка, каждый розовый кустбылиживыми.И
луна поднималась. Тогда вы брали нас за рукиизаставлялислушатьголоса
земли; они успокаивали, и это было хорошо.
Этот дом, весь этот живой покров земли вокруг негослужиливамтакой
надежной защитой. У вас было заключено столько пактов слипами,дубами,с
животными, что мы звали вас их принцессой. К вечеру, когдамиротходилко
сну, ваше лицо постепенно успокаивалось.
"Фермер загнал в хлев свое стадо". Вы догадывались об этомподальним
огонькам в стойлах. Слышалсяглухойшум:"Запираютшлюзы".Всебылов
порядке. Наконец семичасовой скорый проносился грозой,прорезаяокругу,и
исчезал, окончательно очищая ваш миротвсегобеспокойного,неверногои
неустойчивого, - как чужое лицо в окне спального вагона.