В крайнем
Сидя перед развернутыми картами,подзеленымабажуромнашейлампы,
Бернис снова чувствовал себя школьником. Но его теперешний учительоткрывал
ему живую тайну каждого клочка земли. Неведомые страны уже не былимертвыми
цифрами,_ это были настоящие луга в цветах,гденадоопасатьсявонтого
дерева, это были настоящие песчаные пляжи,гдевсумеркахнадоизбегать
рыбачьих баркасов.
Ты уже понимал, Жак Бернис, что мы никогда неузнаемниГренады,ни
Альмерии, ни Альгамбры, нимечетей,номыпознакомимсясручейками,с
апельсиновым деревом, с их самыми скромными признаниями.
- Так слушай: если погода хорошая, иди напрямик. А в дурную погоду, при
низкой облачности, бери влево и углубляйся в эту долину.
- Я углублюсь в эту долину.
- А потом выходи к морю через это ущелье.
- Я выйду к морю через ущелье.
- Не давай воли мотору: здесь острые утесы и скалы.
- А если он забарахлит?
- Выкарабкаешься!
И Бернис улыбался: молодые пилоты-романтики.Налетиткакая-нибудь
скала, точно камень из пращи, и поразит насмерть. Бежит ребенок,йочья-то
рука ударяет его по лбу и опрокидывает...
- Да нет же, старина, нет! Человек всегда выкарабкается.
Бернис был горд такой наукой: в детстве он не смог выудить из"Энеиды"
ни одного секрета, который уберег бы его от смерти. Иучитель,проводивший
пальцем по карте Испании, не был человеком, который умеет чуятьинаходить
подземные ключи: палец учителя не обнаруживал ни клада, ни западни,нитой
пастушки на лугу.
Какую ласку излучал сегодня этот заправленный маслом светильник!Такой
струйкой масла можно успокоить морское волнение.Надворезавывалветер.
Наша комната и в самом деле была островкомвнеобъятнойвселенной,вроде
харчевни моряков.
- Стаканчик портвейна?
- С удовольствием...
Комната пилота-какоененадежноеубежище,какчастоприходилось
сооружать тебя заново! Накануне вечером дирекция оповещаланас:"ПилотX.
назначается в Сенегал... в Америку..." И вот приходилось в ту же ночьрвать
все связи, заколачивать ящики, лишать комнатувсехпризнаковсобственного
присутствия - фотографий, книг - и бросать ее такой безликой, словновней
не обитал даже призрак. Иной раз приходилось в ту же ночь разомкнуть объятия
двух рук и, истощив силы какой-нибудь девчонки, не уговорами, -потомучто
ни одну не уговоришь, - ноутомивласками,ктремчасамутратихонько
погрузить ее в сон, покорную не разлуке, а горю, и сказать себе: "Ну вот она
и смирилась, она плачет..."
Чему же ты научился потом, Жак Бернис,всвоихскитанияхпосвету?
Самолету? В самолете движешьсятакмедленно,будтопросверливаядырув
кристалле.Особенностикаждогогородамало-помалустираются:надо
приземлиться, чтобы оценить его своеобразие.