Драко слушал, как тот склоняет его имя на все лады, и непрошеная улыбка растягивала его губы все шире. Гриффиндорский придурок. Ну почему с ним так хорошо?
От солнечных лучей, от поттеровского тепла Драко почти задремал и очнулся лишь, когда на солнце набежала темная тучка, а Гарри завозился рядом, приподнимаясь на локте.
— Наверное… пора обратно? — голос у Драко неожиданно дрогнул.
Волшебный день подходил к концу, и хоть Малфой заранее знал, что продолжения быть не может, но настроение стремительно портилось. К тому же Драко надо было залезть обратно в коляску, но извиваться при Поттере по земле беспомощной ящерицей совсем не хотелось. И призывать на помощь домовиков было тоже унизительно.
— О, а как ты залезешь в коляску? — озвучил его мысли твердолобый Поттер.
Драко немедленно разозлился, помогая себе руками усесться на землю:
— Не твое дело! — холодно выплюнул он.
Но Поттер уже поднимался с травы:
— Ну как это не мое? Это я тебя уронил. Значит, я и должен вернуть тебя обратно. Знаешь что, Малфой! Сейчас ты у меня будешь спасенной принцессой!
Драко не успел сказать ни слова, как Поттер подхватил его на руки и потащил. От возмущения, ярости и восторга у Драко перехватило дыхание:
— Ты совсем сдурел? А ну, быстро поставь меня!
— Погоди, Малфой! Ты на самом деле тяжелый, — пропыхтел Поттер, волоча его к коляске. — Отъелся в своем кресле на эклерах.
Драко, по праву гордившийся своей изящной фигурой, решил, что вот теперь точно настал самый удачный момент прибить гриффиндорского гада:
— Поставь меня, кому сказано! Скотина!
Но Поттер только перехватил его еще крепче.
— За шею меня обними, идиот! Или так и будешь ныть до вечера?! — рявкнул он. — Уроню!
Что-то было в его голосе и глазах такое, отчего Драко послушно обхватил его руками за шею и прижался к нему, вдыхая запах его волос и отчаянно молясь, чтобы Поттер не услышал, как бешено стучит его сердце.
— Погоди, сейчас посажу.
Гарри фыркнул, чуть не выронив Драко из рук, и склонился над ним, устраивая его поудобнее и не желая слушать никаких возражений. К этому моменту Драко уже просто ошалел от темных волос, скользящих по его скулам и шее, от поттеровских ладоней, которые были одновременно везде, от его горячего сильного тела и сбивчивого дыхания на своих щеках. В голове крутилось одно лишь слово, повторяемое частыми ударами сердца: “Гарри… Гарри. Гар-ри…”, — и Драко с силой сцепил руки перед собой, чтобы только не прикоснуться к нему — так сильно хотелось.
— Так нормально? Драко? — ему показалось, или Поттер, перед тем как отодвинуться, и правда крепко прижал его к себе?
Драко уже не понимал ничего. Он терялся в своих ощущениях и тянулся к нему, как растение к солнцу. Он был влюблен в него уже просто без памяти. А Поттер?
— Ну что, погнали? — Гарри медленно отстранился от него. Какое-то мгновение он выглядел так, будто тоже им опьянен. Но тут же снова беззаботно улыбнулся, становясь привычным собой, и провел по плечу Малфоя рукой. Раз. И еще раз. — Я тебя отвезу. Драко.
Когда Поттер вкатил его в дом, уже привычно задевая руками везде, Драко не выдержал:
— Гарри… — тихо выдохнул он.
Поттер тревожно склонился над ним:
— Что? Неудобно?
Драко внезапно смутился. Он и сам не знал, что хотел ему сказать. Попросить прийти когда-нибудь еще? Спросить, зачем приходил?
— Нет… я хотел… — он неловко дернул плечом, смутился и замолчал. Но Поттеру, как обычно, не нужны были слова.
— Я завтра приду к тебе, ладно? — он присел перед Драко на корточки и неожиданно дунул в лицо, сдувая со лба отросшую челку. — Только ты много пирожных не лопай, а то я тебя не подниму.
— Да пошел ты! — Драко злился и улыбался одновременно — никто не умел вызывать в нем такую бурю эмоций, как этот очкарик.
— Пока, Малфой, — Гарри протянул ему руку. Крепкую ладонь с мозолями от метлы. Первый раз в жизни.
— Пока, — вслед за ним повторил Драко и с силой сжал его руку, невольно удерживая ее в своей дольше, чем было положено.
Гарри тихо и коротко выдохнул, разжимая захват, и, тоже чуть задержавшись, словно невзначай провел пальцами по его ладони:
— Я приду к тебе завтра. Драко. Я тебе обещаю.
Он резко развернулся и почти бегом вылетел из комнаты.
Услышав, как хлопнула входная дверь, Драко откинулся в кресле и закрыл глаза. Единственный счастливый день за эти три месяца после войны. Счастливый настолько, что уже теперь кажется нереальным. День, в котором Драко смог впервые забыть про свое увечье и снова почувствовать себя по-настоящему живым. И в котором он влюбился в Поттера еще больше, если это было только возможно. Влюбился так, что голова шла кругом, и пальцы сводило судорогой от сладкого желания дотронуться до него. Драко глубоко вздохнул, вспоминая его прикосновения к своим плечам, волосам, его горячее дыхание на своих скулах и шее.
Гарри… Сегодня Драко впервые разрешил себе мысленно так назвать его, не боясь за последствия. Пусть всё идет как идет. Разве один такой день не стоит всей его нынешней постылой жизни? Драко глубоко вздохнул и снова с полуулыбкой на губах повторил уже вслух: “Гарри”.
— Драко, что он хотел? — стоящий в дверях Люциус хмурился и кусал губы, изучающе глядя ему в лицо.
— Не знаю, отец, — Драко поспешно постарался согнать с лица мечтательную улыбку. Но Люциус, заметив ее, нахмурился еще больше.
— Драко… — отец подошел к нему, тревожно заглядывая в глаза. — Я не могу запретить ему приходить к тебе. Но, пожалуйста, не забывай, кто он и кто мы. Национальный герой наиграется с тобой и уйдет, а ты… — Люциус проглотил комок в горле и поспешно отвернулся.
Драко уныло кивнул и уставился на большое окно, за которым солнечный день начал меркнуть у него на глазах, снова становясь обыденно-серым.
— Я помню, отец, — тихо ответил он, чувствуя, как прежняя радость улетучивается из него, сдуваясь как проколотый воздушный шар. — Не волнуйся, я хорошо это помню.
- 2 -
— Смотри! — появившийся на следующий день, Поттер не дал Драко даже рта открыть.
Драко, приготовивший длинные объяснения, почему Гарри никогда не должен больше сюда приходить, почувствовал, как слова застряли у него в горле, когда он увидел, как на широкой поттеровской ладони весело трепещет крылышками золотой мяч.
Мгновенно забыв про здравый смысл и отцовские наставления, Драко уставился на снитч со смешанным чувством раздражения и восторга. Как же он соскучился по квиддичу!
— Поиздеваться решил? — сухо поинтересовался он, пытаясь сдержать эмоции.
— Не-а, — Поттер решительно впихнул снитч ему в руку, без спросу схватился за ручки коляски и, не обращая внимания на сердитые возражения, деловито покатил ее на улицу.
Драко, испытывая уже привычную адскую смесь из гнева и радости, попытался было возмутиться:
— Поттер! Скотина! Оставь меня в покое! Немедленно!
Но Гарри его даже не слушал. Уже привычно разгоняя коляску до сверхзвуковой скорости, он несся по дорожкам на летное поле, и у Драко, подпрыгивающего на каждой кочке, все внутри замирало от сладкого ужаса и от восторга.
Затормозив у самой кромки так резко, что Драко едва не вылетел из коляски вперед, Гарри склонился над ним, и Драко невольно засмотрелся на раскрасневшееся счастливое лицо:
— И с чего вдруг я снова “Поттер”? А, Драко? За ночь успел забыть, как меня зовут? Не зря я, Малфой, всегда подозревал, что у тебя с памятью просто беда.
— Да пошел ты… — Драко ничего не мог с собой поделать, он таял от его улыбки, начиная невольно улыбаться в ответ.
— Гар-ри, — как ребенку по складам веско произнес Поттер, присаживаясь перед коляской на корточки и накрывая бесчувственные колени руками. — Га-рр-и-и-и, — протянул он и тут же потребовал: — Повтори! Кто я?