Скажи нам, что это такое, чтобы
нам зря не выдумывать". Вот это, мне кажется, правильно, и я сам постараюсь вам
показать, что именно дало мне известность и навлекло на меня клевету. Слушайте
же. И хотя бы кому-нибудь из вас показалось, что я шучу, будьте уверены, что я
говорю сущую правду. Эту известность, о мужи афиняне, получил я не иным путем,
как благодаря некоторой мудрости. Какая же это такая мудрость? Да уж, должно
быть, человеческая мудрость. Этой мудростью я, пожалуй, в самом деле мудр; а те,
о которых я сейчас говорил, мудры или сверхчеловеческой мудростью, или уж не
знаю, как и сказать; что же меня касается, то я, конечно, этой мудрости не
понимаю, а кто утверждает обратное, тот лжет и говорит это для того, чтобы
оклеветать меня. И вы не шумите, О мужи афиняне, даже если вам покажется, что я
говорю несколько высокомерно; не свои слова буду я говорить, а сошлюсь на слова,
для вас достоверные. Свидетелем моей мудрости, если только это мудрость, и того,
в чем она состоит, я приведу вам бога, который в Дельфах. Ведь вы знаете
Херефонта. Человек этот смолоду был и моим, и вашим приверженцем, разделял с
вами изгнание и возвратился вместе с вами. И вы, конечно, знаете, каков был
Херефонт, до чего он был неудержим во всем, что бы ни затевал. Ну вот же,
приехав однажды в Дельфы, дерзнул он обратиться к оракулу с таким вопросом. Я
вам сказал не шумите, о мужи! Вот он и спросил, есть ли кто-нибудь на свете
мудрее меня, и Пифия ему ответила, что никого нет мудрее. И хотя сам он умер, но
вот брат его засвидетельствует вам об этом.
Посмотрите теперь, зачем я это говорю; ведь мое намерение - объяснить вам,
откуда пошла клевета на меня. Услыхав это, стал я размышлять сам с собою таким
образом: что бы такое бог хотел сказать и что это он подразумевает? Потому что
сам я, конечно, нимало не сознаю себя мудрым; что же это он хочет сказать,
говоря, что я мудрее всех? Ведь не может же он лгать: не полагается ему это.
Долго я недоумевал, что такое он хочет сказать; потом, собравшись с силами,
прибегнул к такому решению вопроса: пошел я к одному из тех людей, которые
слывут мудрыми, думая, что тут-то я скорее всего опровергну прорицание, объявив
оракулу, что вот этот, мол, мудрее меня, а ты меня назвал самым мудрым. Ну и
когда я присмотрелся к этому человеку - называть его по имени нет никакой
надобности, скажу только, что человек, глядя на которого я увидал то, что я
увидал, был одним из государственных людей, о мужи афиняне, - так вот, когда я к
нему присмотрелся (да побеседовал с ним), то мне показалось, что этот муж только
кажется мудрым и многим другим, и особенно самому себе, а чтобы в самом деле он
был мудрым, этого нет; и я старался доказать ему, что он только считает себя
мудрым, а на самом деле не мудр. От этого и сам он, и многие из присутствовавших
возненавидели меня. Уходя оттуда, я рассуждал сам с собою, что этого-то человека
я мудрее, потому что мы с ним, пожалуй, оба ничего в совершенстве не знаем, но
он, не зная, думает, что что-то знает, а я коли уж не знаю, то и не думаю, что
знаю. На такую-то малость, думается мне, я буду мудрее, чем он, раз я, не зная
чего-то, и не воображаю, что знаю эту вещь. Оттуда я пошел к другому, из тех,
которые кажутся мудрее, чем тот, и увидал то же самое; и с тех пор возненавидели
меня и сам он, и многие другие.
Ну и после этого стал я уже ходить по порядку. Замечал я, что делаюсь
ненавистным, огорчался этим и боялся этого, но в то же время мне казалось, что
слова бога необходимо ставить выше всего. Итак, чтобы понять, что означает
изречение бога, мне казалось необходимым пойти ко всем, которые слывут знающими
что- либо.