Раньше в них играл смех, озорной, заразительный, теперь же
они были непроницаемы, как отполированная водным потоком кремневая
галька. Да, распутство, участие в громких скандальных историях,
многочисленные дуэли оставили на нем очевидный след.
Пока Клер колебалась, не решаясь заговорить первой, он
спросил:
— Не приходитесь ли вы родственницей преподобному Томасу
Моргану?
— Я его дочь. Я работаю учительницей в школе Пенрита. Граф
скользнул по ней скучающим взглядом.
— Да, в самом деле. Помню, иногда он приводил с собой
маленькую чумазую девчонку.
— Вы всегда были по меньшей мере вдвое чумазее меня! —
мгновенно отпарировала уязвленная Клер.
— Очень может быть, — согласился он, и в его взгляде
мелькнула легкая усмешка. — Я был скверным мальчишкой, позором
семьи. Во время уроков преподобный Морган часто приводил мне в
пример свою дочь как образец ангельского благонравия, так что я
заглазно вас возненавидел.
Сама не понимая почему, Клер почувствовала обиду, хотя эти
слова, казалось бы, не должны были её особо задеть.
— А мне он говорил, что вы — самый умный мальчик из всех,
которых он когда-либо учил, и что, несмотря на вашу
необузданность, у вас доброе сердце, — со всей возможной кротостью
сказала она, надеясь, что её ответ не вызовет у него раздражения.
— Как видно, ваш отец совсем не разбирался в людях, — холодно
произнес граф. Его напускной веселости как не бывало. — Коль скоро
вы дочь проповедника, вам, как я понимаю, требуются деньги для
какого-то богоугодного дела, без сомнения, весьма скучного. Впредь
обращайтесь со своими просьбами к моему управляющему вместо того,
чтобы беспокоить меня. Прощайте, мисс Морган.
Давая понять, что аудиенция окончена, он хотел было
повернуться к девушке спиной, но тут Клер выпалила:
— То дело, из-за которого я здесь, не может быть решено вашим
управляющим.
Его подвижные губы слегка искривились.
— Но вы же чего-то хотите, не так ли? Все чего-то хотят. — Он
не торопясь подошел к уставленному многочисленными графинами
комоду и вновь наполнил бокал, который держал в руке. — В любом
случае, что бы это ни было, от меня вы ничего не получите. Будьте
любезны уйти, пока наша беседа не вышла за границы вежливости.
Клер стало не по себе: было ясно, что граф уже выпил изрядное
количество спиртного и скоро совсем опьянеет. Ну да ничего; ей не
впервой справляться с пьяными.
— Лорд Эбердэр, жители Пенрита страдают, и только вы один
можете им помочь. Это будет стоить вам сущие пустяки и не отнимет
много времени…
— Пустяки, не пустяки — какая разница? — резко бросил он. — Я
не желаю иметь никаких дел с вашей деревней или её обитателями!
Вам это ясно? А теперь убирайтесь отсюда к черту!
В Клер взыграло упрямство.
— Я не прошу у вас помощи, милорд, я её требую, — повысив
голос, сказала она. — Объяснить вам существо дела сейчас или
ondnfd`r|, пока вы протрезвеете?
Граф с изумлением воззрился на нее.
— Если кто здесь и захмелел, то это явно не я, а вы, мисс. И
не воображайте, что ваш пол помешает мне применить к вам силу: это
глубокое заблуждение.