А ведь электричество требовало внимания к себе с ни с чем не сравнимой настойчивостью. Оно гремело над ухом человека, оно подавало ему
сигналы ослепительными вспышками, иногда оно даже убивало его, а он тем не менее не считал, что это явление близко его касается и заслуживает
хотя бы изучения. Электричество являлось в его дом, в любой сухой дом вместе с кошкой, и соблазнительно потрескивало, когда он ее гладил. Оно
разрушало его металлы, когда он складывал их вместе... И все же до шестнадцатого века, насколько мы можем судить, никто ни разу не
заинтересовался, почему кошачий мех потрескивает или почему волосы встают дыбом под щеткой в морозный день. Бесконечные годы человек, казалось,
делал все, что в его силах, чтобы не замечать этих явлений, пока наконец к ним не обратился этот новый дух - дух Искания.
Как часто, наверно, многие явления наблюдались и забывались, как не заслуживающие внимания пустяки, прежде чем к ним обращался пытливый
взгляд и наступал момент прозрения! Первым начал ломать голову над поведением кусочков янтаря, стекла, шелка и шеллака, если их потереть,
Гилберт, придворный врач королевы Елизаветы, и с этих пор человеческий разум все быстрее начал постигать эту вездесущую энергию. Но и после
этого в течение двухсот лет наука об электричестве оставалась небольшой группой любопытных фактов, связанных то ли с явлениями магнетизма (это
была лишь ни на чем не основанная догадка), то ли с молнией. Вероятно, лягушачьи лапки висели на медных крючках, насаженных на железные прутья,
и дергались на них бесчисленное количество раз, прежде чем их увидел Гальвани. Если не считать громоотвода, то прошло двести пятьдесят лет со
времен Гилберта, прежде чем электричество перешло из кунсткамеры научных диковинок в жизнь простых людей... А затем внезапно, за пятьдесят лет,
прошедших между 1880 и 1930 годом, оно вытеснило паровую машину и стало тяговой силой, оно вытеснило все другие формы отопления и уничтожило
расстояние с помощью усовершенствованного беспроволочного телефона и телефотографа...
6
И не менее ста лет с начала научной революции человеческое сознание отчаянно сопротивлялось открытиям и изобретениям. Каждая новинка
пробивала себе путь к практике через стену скептицизма, порой граничившего с враждебностью. Некий писатель, занимавшийся этими темами, сообщает
о забавном семейном разговоре, который, по его словам, произошел в 1898 году, другими словами, всего за десять лет до того времени, как первые
авиаторы начали уверенно покорять воздух. Он сидел за письменным столом в своем кабинете и беседовал со своим маленьким сыном.
Его сын был очень расстроен. Он чувствовал, что должен серьезно поговорить с отцом, но, будучи добрым маленьким мальчиком, не хотел
обойтись с ним слишком сурово.
Вот их разговор.
- Папа, - сказал мальчик, переходя к делу. - Может быть, ты не будешь писать всей этой чепухи про полеты? Ребята меня дразнят.
- Да? - сказал его отец.
- И старик Бруми... ну... директор тоже смеется надо мной. Мне проходу не дают.
- Но ведь полеты начнутся - и очень скоро.
Маленький мальчик был слишком хорошо воспитан, чтобы высказать вслух то, что он подумал.
- Все равно, - повторил он, - лучше бы ты об этом не писал.
- Ты будешь летать - и много раз в своей жизни, - заверил его отец.
Мальчик насупился с несчастным видом.