боль в нижней части туловища он уже не обращал внимания, хотя она была очень мучительна. Затем, навалившись на спинку стоявшего поблизости стула, он зацепился за ее края ножками. Теперь он обрел власть над своим телом и умолк, чтобы выслушать ответ управляющего.
- Поняли ли вы хоть одно слово?- спросил тот ро-дителей.- Уж не издевается ли он над нами?
- Господь с вами,- воскликнула мать, вся в слезах,- может быть, он тяжело болен, а мы его мучим. Грета! Гре-та! - крикнула она затем.
- Мама?- отозвалась сестра с другой стороны.
- Сейчас же ступай к врачу. Грегор болен. Скорей за врачом. Ты слышала, как говорил Грегор?
- Это был голос животного,- сказал управляющий, сказал поразительно тихо по сравнению с криками матери.
- - Анна! Анна!- закричал отец через переднюю в кухню и хлопнул в ладоши.- Сейчас же приведите сле-саря!
И вот уже обе девушки, шурша юбками, пробежали через переднюю - как же это сестра так быстро оде-лась?- и распахнули входную дверь. Не слышно было, чтобы дверь захлопнулась- наверно, они так и оставили ее открытой, как то бывает в квартирах, где произошло большое несчастье.
А Грегору стало гораздо спокойнее. Речи его, правда, уже не понимали, хотя ему она казалась достаточно ясной, даже более ясной, чем прежде,вероятно потому, что его слух к ней привык. Но зато теперь поверили, что с ним творится что-то неладное, и были готовы ему помочь. Уве-ренность и твердость, с какими отдавались первые распо-ряжения, подействовали на него благотворно. Он чувствовал себя вновь приобщенным к людям и ждал от врача и от слесаря, не отделяя по существу одного от другого, уди-вительных свершений. Чтобы перед приближавшимся ре-шающим разговором придать своей речи как можно боль-шую ясность, он немного откашлялся, стараясь, однако, сделать это поглуше, потому что, возможно, и эти звуки больше не походили на человеческий кашель, а судить об этом он уже не решался. В соседней комнате стало между тем совсем тихо. Может быть, родители сидели с управ-ляющим за столом и шушукались, а может быть, все они приникли к двери, прислушиваясь.
Грегор медленно продвинулся со стулом к двери, от-пустил его, навалился на дверь, припал к ней стоймя - на подушечках его лапок было какое-то клейкое вещество- и немного передохнул, натрудившись. А затем принялся поворачивать ртом ключ в замке. Увы, у него, кажется, не было настоящих зубов- чем же схватить теперь ключ?- но зато челюсти оказались очень сильными; с их помощью он и в самом деле задвигал ключом, не обращая внимания на то, что, несомненно, причинил себе вред, ибо какая-то бурая жидкость выступила у него изо рта, потекла по ключу и закапала на пол.
- Послушайте-ка,- сказал управляющий в соседней комнате,- он поворачивает ключ.
Это очень ободрило Грегора; но лучше бы все они, и отец, и мать, кричали ему, лучше бы они все кричали ему:
"Сильней, Грегор! Ну-ка, поднатужься, ну-ка, нажми на замок!" И вообразив, что все напряженно следят за его усилиями, он самозабвенно, изо всех сил вцепился в ключ. По мере того как ключ поворачивался, Грегор перевали-вался около замка с ножки на ножку; держась теперь стой-мя только с помощью рта, он по мере надобности то по-висал на ключе, то наваливался на него всей тяжестью своего тела. Звонкий щелчок поддавшегося наконец замка как бы разбудил Грегора. Переведя дух, он сказал себе:
"Значит, я все-таки обошелся без слесаря", - и положил голову на дверную ручку, чтобы отворить дверь.
Поскольку отворил он ее таким способом, его самого еще не было видно, когда дверь уже довольно широко отворилась. Сначала он должен был медленно обойти одну створку, а обойти ее нужно было с большой осторожно-стью, чтобы не шлепнуться на спину у самого входа в комнату. Он был еще занят этим трудным передвижением и, торопясь, ни на что больше не обращал внимания, как вдруг услышал громкое "О!" управляющего- оно прозву-чало, как свист ветра,- и увидел затем его самого: нахо-дясь ближе всех к двери, тот прижал ладонь к открытому рту и медленно пятился, словно его гнала какая-то невиди-мая, неодолимая сила.