Янезнакомсовсемипарижскими
девками. Нана - открытие Борднава. Хороша, должно быть, штучка!
Фошри былоуспокоился.Нопустотазала,окутывавшийееполумрак,
сосредоточеннаятишина,каквцеркви,нарушавшаясялишьшепотоми
хлопаньем дверей, раздражали его.
- Ну, нет, - сказал он вдруг, - тут можно помереть со скуки. Я ухожу...
Может быть, мы разыщем внизу Борднава. От него все и узнаем.
Внизу, вбольшом,выложенноммраморомвестибюле,гдерасположился
контроль, мало-помалу сталапоявлятьсяпублика.Дверибылираспахнуты
настежь, открывая глазу кипучую жизнь бульваров, сверкавших огнямивэту
прекрасную апрельскую ночь. Ктеатрустремительноподкатывалиэкипажи,
дверцы карет с шумом захлопывались, публика входиланебольшимигруппами,
задерживаясь у контроля, затем, поднимаясь по двойной лестнице вглубине,
женщины шли медленно, слегка изгибая стан. При резком газовом освещении на
голых стенах вестибюля, которым убогиелепныеукрашениявстилеампир
придавали подобие бутафорской колоннады храма, бросались в глазакричащие
желтые афиши с именем Нана, намалеваннымжирнымичернымибуквами.Одни
мужчины останавливались, внимательно читаяафишу,другиеразговаривали,
столпившись удверей,аукассытолстыйчеловексширокой,бритой
физиономией грубо спроваживал тех, кто слишком настойчиво выражалжелание
получить билет.
- Вот и Борднав, - сказал Фошри, спускаясь по лестнице.
Но директор его уже заметил.
- Хорош, нечегосказать!-закричалБорднавиздали.-Так-товы
написали для меня заметку? Заглянул я сегодняутромв"Фигаро",атам
ничего!
- Погодите! - ответил Фошри. - Прежде чем писать о вашей Нана мне нужно
с ней познакомиться... Кроме того, я вам ничего не обещал.
Затем, желая переменить разговор, он представил своего кузена,Гектора
де Ла Фалуаза, молодого человека, приехавшеговПарижзаканчиватьсвое
образование. Директор с первого взгляда определил, что представляетсобой
юноша. Но Гектор с волнением рассматривалего.ТаквоткаковБорднав,
человек, выставляющий женщин напоказ, обращающийся с ними,кактюремщик,
человек, чей мозгнепрестанноизобретаетвсеновыерекламы,циничный
крикун, который плюется, хлопает себяполяжкамиотпускаетглупейшие
остроты. Гектор счел своим долгом сказать любезность.
- Ваш театр... - начал он вкрадчиво.
Борднав спокойно поправил его, подсказав то глупоеслово,котороене
смущает людей, любящих называть вещи своими именами.
- Скажите уж прямо - публичный дом.
Фошри одобрительно рассмеялся; у Ла Фалуаза комплимент застрял в горле.
Молодой человек был чрезвычайно шокирован, но постарался сделать вид,что
ему нравится острота директора. Борднавпоспешилнавстречутеатральному
критику, чьи статьи имели большое влияние, ипожалемуруку.Когдаон
вернулся, Ла Фалуаз уже овладел собой. Боясь показатьсяпровинциалом,он
старался победить робость.