восемь лопат-совков;
две трамбовки;
одна пара рабочих рукавицна Валерике;
две равняльные швабры;
один ручной каток;
две кепки: «аэродром» и синяя «американка» без опознавательных знаковна Сарухане и Араме;
одно ведро;
две пары усов с проседьюу Сарухана и Ишхана Фараоновича;
обувкавсевозможная: от комнатных тапочек на Асцатуре, до обрезанных по щиколотки кирзовых сапог на Валерике.
Радик подает КАМАЗ в указанное Арамом место и ссыпает первую порцию асфальта.
Дальшепросто: подходишь к пышущему жаром чёрному сугробу и вонзаешь ему лопату в бок, несёшь подхваченный асфальт за несколько шагов и швыряешь на общую полосу, где его спланирует Арам равняльной шваброй, а ты отходишь вспять к неубывающей чёрной куче, увертываясь от несомых над землёй лопат товарищей по труду; а солнце шпарит, как поднесенный к черепу утюг. И такодин сугроб
Второй
Третий.
Наверно, всё это было б вовсе непереносимо, не затей Арам бойкий «зрюц»-перепалку со сторожем, которому велено прокопать борозды на взрыхленном предмагазинном газоне, да неохота.
По ходу дела вслушиваешься да и сам порой ввернёшь словечко, как жизнерадостно-общительный Асцатур, или старательный Юрик, или прохожая Эмма с железной косой на плече.
Только Валерик всё молчит: отнес-швырнул-вернулся, отнес-швырнул-вернулся; да Сарухан, что работает в одиночку, таскает взад-вперёд ручной каток на длинной железной ручке, если и подаст голос, то затем лишь, чтоб указать на погрешность в планировке укатываемой им полосы. Арам тут же находит сто оправданий, но возвращается подправить.
Асцатур вспоминает как в Кустанае, куда ездил сезонщиком до войны, один немец ему говорил: «Вы, армяне, хорошо работаете и стали бы лучшими мастерами в мире, если б не слишком спешили.»
Наконец, Радик ссыпает последнюю порцию.
«Зрюц» иссяк, но на выручку приходит насмешливое припоминание Ишханом Фараоновичем как кто-то, тужась выразиться на правильно литературном, ляпнул: ашхадранк.
Слово это становится скрежещущим кличем, перебрасываясь которым, бригада приканчивает последний асфальт.
Ашхадрранк!
Теперь можно усесться в тени под стеной девятиэтажки на перекур, пока Радик привезёт соляркузаправить громадный механический каток Ишхана Фараоновича.
Так где же обещанный ад? занедоумевает, возможно, кто-то из читателей.
А чёрт его знает, ахперь. Мы просто зрюц ынк ынум, ли!..
Да Вы и Сами Это Всё Знаете
После аспидно чёрного асфальта, в самый как раз будет потолковать о "белых пятнах", которые изначально произошли из географии.
Когда люди цивилизовались и развились настолько, что понадобилась уже опись доставшейся им планеты, они принялись составлять географические карты.
То есть, придут в какое-то, скажем, место, и начинают его срисовывать на белую бумагу: тут вот речка течётсюда заворачивает; а вон тамгора стоит, лесом обрастает.
Но не во всякое ж можно добраться место. Особенно если горы слишком высокие, леса чересчур дремучие, а вместо рекводопады гремучие. Или если местное население большие любители шашлыка из приблудных географов. Тогда такие места оставались на карте белыминеописанными
Самым белым пятном в ряду тем затрагиваемых и описываемых в местной прессе до сих пор оставался столичный базар.
Не то, чтобы его совсем уж обходили молчанием, как нецензурное слово. Нет.
В работах отдельных авторов он иногда встречается, но всего лишь как фон: " отбившийся от рук пострел забросил школу и без толку слонялся по базару"; либо как колоритный трамплин для перехода на другие темы: "недавно встретился мне на базаре один старый знакомый ивспомнилось вдруг"
Если в приведенных цитатах заменить "базар" "парком" или другим каким общественным местом, никто и не заметит подмены.
А между темс учетом роли базара в наших частных жизнях, не говоря уж о нашей общественнойон вполне заслуживает быть предметом отдельного рассмотрения.
Вот почему так удивляет факт его "белопятности".
И не сказать, что расположение его чересчур труднодоступноевобщем, как и все. На отсутствие бесстрашных журналистов в местных органах печати тоже не посетуешьходят и они на базар, как и все.
И, пожалуй, объяснение неописуемости данной темы как раз в самой ее повседневности. Трудней всего писать о том, что всем и без тебя известно.
Тут впору, по примеру древних, воззвать к богам заведующим вдохновением с мольбою подмогнуть в столь тяжком трудовом подвиге и ниспослать соответствующую музу, чтоб лира бренчала и перо скребло, но возникает опасение, а вдруг и в ихних Олимпах перешли на рыночные отношения, а ты тут понятия не имеешь, сколько эта самая муза нынче берёт за визит.
Если же излагать сухой деловой прозой, то в Степанакерте, с высоты птичьего полёта, базаровчетыре, а при наземном обследованиипять (добавляется зал в одном из помещений бывшего универмага АНИ, он же СКАЗКА).
Тем не менее, говоря "степанакертский базар" все подразумевают один-единственный. Базар.
Двое из перечисленных базаровтот, что возле Каршелка, и другой, у станции "скорой помощи", не могут считаться таковыми по причине отсутствия там покупателей.
А у базара напротив автостанции функционирует, фактически, только наружный овощной ряд. Для вхождения ж внутрь нужно, как минимум, иметь второй разряд по альпинизму и быть счастливым обладателем хронического насморка.
Что же касается заведения возникшего в угловой секции без вести пропавшего АНИ, то этомаксимумторговый зал.
Базар это ведь не просто место, где можно купить чего-то, но ещё и место, где можно отойти в сторонку и обменяться важной информацией. В торговом зале, отходя в сторонку, утыкаешься в прилавок напротив.
Исходя из всего вышеперечисленного, предлагаю тот базар, который всем базарам базар и куда идут в Степанакерте, когда идут на базар, именовать в дальнейшем (чтоб другие не впутывались) базаром с большой буквы "б" Базар.
Все дороги ведут на Базар. И если даже ваша, у истоков своих, была всего лишь горной каменистой тропкой, то перед степанакертским Базаром она превращается в широкий шедевр дорожного строительства по меркам западноевропейских стандартов.
Надолго ли хватит этих стандартов в условиях местного регионаневедомо. Но вот уже три надели как асфальт держится и радует всякого, кто приближается к Базару.
Не менее приятно впечатляет блистательное архитектурное решение высокого портала главных ворот Базара. Ни одесский Привоз, ни Рижский Рынок в Москве не достигали подобных высот за все 70 лет советской власти. Как тут удержишься, чтоб не войти?
Но не ждите от меня описаний обаятельного молодого человека под зонтом, справа, что зазывает вас помериться зоркостью ваших глаз с ловкостью его рук при разбросе трёх картвы все его видели; как и нищенку, слева, со смущённо протянутой рукой и младенцем в другойвсе проходили мимо.
И не ждите красочных картин с буйным разноцветьем даров щедрой земли арцахской, вперемешку с импортными товарами массового потребленияуслуги хозрасчётных муз мне не по карману.
А давайте сразу свернем налево и вниз, гдеминовав вторые воротаподходишь к невысокому крыльцу и двери нараспашку с неброской надписью "директор".
Сам Валерий Иванович Абрамян затягивается импортной сигаретой, в полуприседе на широкие перила крыльца, и собеседует с Бухгалтером БазараКарапетяном Владиком Агасиевичем.
Выслушав рапорт о целях моего посещения, Директор приглашает в свой кабинеттесную комнату с одним окном, парой столов и стульев, со шкафом и вокзальным диваном на троих, где по ходу разговора расположились уже представленный Владик Агасиевич и заглянувший полюбопытствовать КассирГригорян Самвел Армоевич.
Зашедшая чуть позже Контролёр, Абрамян Каринэ Алешаевна, за все время так и не присела и вышла раньше остальных.
Разговор шёл четкий и по существу.
В штате Базара12 человек. Помимо Каринэ Алешаевны есть ещё один КонтролёрДжамалян Ануш Борисовна. Они вдвоём обходят территорию Базара, взимая установленную плату с торговцев.