Точно, нечего с ними церемониться, поддержала завпромотдела заведующая отделом образования Панкратова. Я вообще не понимаю начальника губчека с его миролюбием.
Вы считаете, что расстреливать следует больше? поинтересовался я.
Именно так!
Не вижу препятствий, сухо сказал я и обратился к Попову:Михаил Артемович, у меня к вам просьба. Откомандируйте товарищей Немирова и Панкратову в распоряжении Архангельского чека на недельку.
В распоряжение чека? не понял Попов. Зачем?
А я их временно определю в пулеметную команду, белых расстреливать. Вы, товарищи, из пулемета умеете стрелять?
Товарищ Аксенов, что за демагогия? возмутился Немиров, а Панкратова открыла рот, словно рыба, вытащенная на сушу.
Причем здесь демагогия? усмехнулся я, стараясь держать себя в руках, хотя уже хотелось стукнуть кулаком по столу. Демагогию, дорогой товарищ, вы разводите. Предлагаете белых расстреливатьпокажите пример. Не умеете стрелять из пулеметанаучим. И вы, товарищ Панкратова, абсолютно правынадо расстреливать. Думаю, следует собрать для показательного расстрела архангельских ребятишек. Вы за пулеметом, а они посмотрят, как главный педагог губернии белых гадов стреляет. А если среди них окажутся невиновные людисовсем прекрасно.
Ну, знаете, товарищ Аксенов! вскинулась Панкратова. Это уже слишком.
Почему слишком? поинтересовался я. Вам что, товарищ Панкратова, белых жалко?
У меня, между прочем, ответственная работа, гордо заявила завгубоно.
А кто-то спорит? Вы же детишек должны воспитывать в революционном духе или нет? Покажите пример классовой борьбы. Что, слабо? Как революционные лозунги произносить, обвинениями сыпатьтак все горазды, а как до дела доходит, то все в кусты. Или вы всегда все хотите чужими руками сделать?
Немиров надулся, а Панкратова, как это водится у некоторых женщин, начала рыдать, а потом вообще выскочила из-за стола заседаний и убежала.
Не желая пререкаться дальше, я сказал:
В общем, так, товарищи. Если у губернского исполнительного комитета есть желание задействовать заключенных в общественно полезном трудея вас поддерживаю. Но для этого мне необходимо знатькогда и в каком количестве. Плюс я должен быть уверен, что они получат не только полфунта хлеба, но и еще какую-нибудь пищу. Думайте, уважаемые коллеги.
Среди членов губисполкома поднялся нездоровый шум, но мне было уже некогда вникать. Прямо на заседание влетела секретарша Попова. Вытаращив перепуганные глаза, женщина выпалила:
Товарищ Аксенов, срочно на станцию. Белые в городе! Авиапоезд взорвали!
Глава 6. Неизвестные диверсанты
Паникаштука страшная, и неприятная. А «белые в городе» или «англичане высаживаются» за последнее время в Архангельске кричали уже раза три, если не больше. Но мне-то проще, потому что я твердо знал, что англичане с американцами появятся здесь через двадцать лет с небольшим хвостиком, когда станут поставлять продукцию по ленд-лизу. А народ-то о том не знает. Вон, недавно в Северной Двине водолазы мину рванулидесант высаживается! так в городе сразу же ринулись скупать «моржовки» и «керенки», а совзнаки, что и так-то уже ни шиша не стоят, обесценились еще больше. Красный флаг на губисполкоме ветром сдулоМиллер вернулся! Кто-то пугается, а кто-то радуется.
Авиапоездэто не паровоз с крыльями, а подвижная ремонтная база для ремонта фронтовой авиации. И не авиапоезд взорвали, а вывели из строя паровой котел. Разумеется, тоже хорошего мало, но все-таки не целый состав. Паровоз можно отремонтировать.
Самолетов в шестой армии немного, штук сорок, в основном, «Ньюпоры» «Фарманы» и гидросамолеты, но и они выполняли важную работубомбили вражеские подразделения, сбрасывали листовки, вступали в схватки с «Де Хэвиллендами» и «Ариэйтами» англичан, и со своими вчерашними товарищами по оружию, вставшими на другую сторону. Увы, чаще всего красные военлеты проигрывали воздушные схватки, но случались и победы.
Командовал авиаций Иван Адольфович Буоб[1], бывший подпоручик. Говорили, что он воздушный ас.
Как человек, отслуживший срочную службу в ВВС и хотя и не имевший прямого отношения к авиатехнике (оператор АКЗС[2]), я знал, что даже новенькие самолеты имеют обыкновение ломаться, чему способствует скорость и давление воздуха. «Бэушные» «Ньюпоры», поступавшие в Россию, из строя выходили частенько, а еще проблем добавляло топливо. Приличного бензина нет, и для заправки самолетов использовали ту же жуткую смесь, что и для моего «Роллс-ройса», из-за чего моторы постоянно загрязнялись, добавляя работы авиатехникам, а у летчиков постоянно болела голова, словно с похмелья.
Посему специально для обслуживания авиации Северного фронта еще в девятьсот восемнадцатом году на базе обыкновенного поезда создали ремонтные мастерские. В вагонах авиапоезда имелись токарные и фрезерные станки, верстаки, собственная электростанция и двигатель. Наверное, нет такой детали, которую не смогли бы воссоздать здешние умельцы. Особенно нахваливали талантливого авиамеханика Сергея Ильюшина. Я все собирался зайти, познакомиться с будущим гениальным авиаконструктором, создателем «летающего танка», но пока собирался, его перевели на Кавказ.
После освобождения Северной области от белых для военной авиации работы не осталось, и ее перегнали на другие аэродромы, оставив нам пару гидросамолетов, для обслуживания которых задействовали старую баржу. Надобность в передвижной ремонтной базе миновала, и авиапоезд планировали отправить в Москву, а уж там для него бы нашли применение, благо гражданскую войну еще никто не отменял.
И вот, как выяснилось, отъезд авиапоезда задерживается из-за диверсии.
Когда я вместе со специалистом по взрывотехнике Исаковым (одним из саперов, отобранных мной в ХЛОН) прибыл в железнодорожное депо, там было не протолкнуться от начальства: тут тебе и начдив с комиссаром дивизии, командиры бригад, полковые командиры и свита: всякие порученцы и ординарцы, но отчего-то никто не подходил близко к самому паровозу. Завидев меня, армейцы расступились, и я понял причинувдоль локомотива метался из стороны в сторону дивизионный особист Тютюнник, размахивая маузером, время от времени стреляя в воздух, а матерился так, что перекрывал карканье перепуганных ворон.
И давно он так? поинтересовался я.
Минут пятнадцать, грустно отозвался Петя Мошинский, заместитель особиста. Авиапоезд на особом контроле стоит, а тут, вишь, такое дело. Начальник мой как сюда приехал приказал караул под арест взять, выстроил всех возле паровоза и орать начал, а потом принялся в воздух палить. Караульные с перепугу разбежались, попрятались.
Не везет восемнадцатой дивизии с особистами. И чего бы Кругликову не назначить на должность начальника Петю Мошинского? Правда, он еще слишком молод, лет двадцать пять, так подрастет.
Сколько патронов высадил? спросил я.
Одну обойму уже расстрелял, а из второй штуки три, принялся пояснять Мошинский, но тут Тютюнник выстрелил еще раз.
Значит, в маузере осталось шесть патронов. Ждать, пока их не расстреляет? Интересно, у Тютюнника просто истерика или спятил? Но не дело это, если чекист бегает по платформе, пугает народ. Ладно, что пока в воздух палит, а если в людей начнет? Будь это не особист, а кто-то другой, уже застрели ли бы. А начальник особого отделазверь пострашнее комиссара. Видимо, потому-то меня и ждали.
Петр, ты стрелять хорошо умеешь? поинтересовался я.
Мошинский, сразу поняв, что от него требуется, покачал головой:
Не-а, если стреляю, то в туловище попаду, насмерть.
Хреново, вздохнул я, прикидывая: сумею ли сам попасть с пятнадцати метров в главного особиста, но так, чтобы только покалечить, а не убить? Нет, не рискну. Попасть попаду, но куда? В живот или в голову. Зафигачить бы в него чем-нибудь, как в ту полоумную гимназистку, так далеко, не докину.
Владимир Иванович, давай-ка я попробую, предложил начдив, открывая кобуру. Похвастался:Я в нашем выпуске вице-чемпионом училища был, из ста восемьдесят выбивал. Куда стрелять?
Дерзайте, товарищ начдив, вздохнул я. Я с ним заговорю, попрошу маузер убрать. Не уберетпалите. Главное, чтобы ты в меня не попал, а Тютюннику можешь хоть в ногу, хоть в руку.