Так слухи пойдут, недоверчиво сказал Филиппов.
Еще бы не пошли. Кто же такие вещи по телефону обсуждает? Хотя, я сам во всем этом и виноват. Мог бы и подождать, переговорить лично. С другой стороныа какой смысл?
Слухи хмыкнул я, и обратился к телефонистке:Солнышко, ты же наш разговор слушаешь, верно?
Чего? Какое солнышко? обалдело переспросил начдив.
Я едва сдержался, чтобы не заржать, представив рожу начдива, но сдержался и сказал:
Это я нашей девушке на линии, а не тебе. Подожди товарищ Филиппов, не вмешивайся.
Вот, не хватало только, чтобы начдив начал девчонке карами небесными угрожать.
Некоторое время трубка молчала, потом телефонистка «двести четвертая» отозвалась:
Так, в половину уха. Но я никому ничего не скажу. Мы же подписку даем о неразглашении переговоров.
Ага, подписку они дают. Знаем мы эти подписки. Впрочем, какая разница? Болтать о самоубийстве и без этого станут, но потом перестанут. А официальная версия, совсем другое дело.
Вот и умница, похвалил я барышню. Вздохнул:Эх, мне бы такую невесту.
У вас, товарищ Аксенов, в Москве невеста, строго заявила мне барышня прямо в ухо, а потом спохватилась:Ой
Ишь, а у него невеста в Москве, оказывается, заметно повеселевшим голосом произнес начдив.
Твою мать! Оказывается, телефонистки знают все секреты. С другой стороны, а кто бы сомневался? Надо узнатькто болтает по телефону о невесте начальника чека. Кто же у нас такой осведомленный, а? Расспросим.
Ладно, Иван Филиппович, если уж я тебе позвонил, подскажигде мне командира бронепоезда отыскать? У меня бронепоезд есть, а к нему бы еще человека толкового.
Бронепоезд у него есть, видите ли, фыркнул начдив, до сих пор не забывший, как я «отжал» у него бронепоезд, да еще и приказ Троцкого не выполнил.
Да ладно, твой бронепоезд-то, твой, я его на время взял. Верну, вот тебе крест, верну.
Хорошо, подскажу, только с Мошинским придется договариваться, подобрел начдив. Он когда диверсию в депо расследовал, к командиру «Павлина Виноградова» прицепилсямол, почему авиапоезд взорвался, а ваш паровоз целехонек?
А ведь этот бронепоезд я знаю. И с командиром знаком.
Это не к Карбунке ли?
К нему. «Павлин» уже под парами стоял, на фронт отправляли, а тут особисты. Карбунка парень горячий, из революционных матросов, двоих чекистов из вагона и выкинул. Теперь под арестом сидит, приговора ждет, а «Павлин Виноградов» на фронт ушел. Так что, Владимир Иванович, договоришься с Мошинскимзабирай.
А пулеметов там, еще чего-нибудь не подкинешь?
Ну, началось! возмущенно отозвался начдив. Ты с меня скоро последние штаны снимешь.
Так ты, Иван Филиппович, в подштанниках хорошо смотришься. Девки любить больше будут.
Начальник дивизии онемел от изумления. Подозреваю, телефонистка «номер двести четыре», подслушивающая разговор, уже гогочет.
Отмолчавшись, Филиппов пробормотал что-то нехорошее, упомянув три загиба и якорь, словно до революции служил боцманом, а не носил на плечах погоны с двумя просветами и тремя звездочками. Потом нелюбезно сказал:
Карбунку освободишь, поговорим. Ты же сам в бронепоездах ни уха, ни рыла, а освободишь парняон тебе поезд в лучшем виде подготовит.
Это точно, не стал я спорить.
Все у тебя?
Начдив отключился, а я, пока «двести четвертая» не прекратила связь, спросил:
Солнышко, а кто там про мою невесту болтал?
Владимир Иванович, я же подписку давала, возмутилась барышня.
А ты имена и фамилии не называй, посоветовал я. Ты мне лишь намекнидескать, наш начальник, очень большой начальник, сказал начальнику поменьше, и откуда узнал.
Владимир Иванович, нельзя по телефону
Ничего, я тебе разрешаю. Или мне к тебе в гости зайти?
У меня дома муж есть, кокетливо отозвалась барышня.
Тогда придется тебя в гости звать.
Я-то решил, что номер «двести четыре» все поймет правильно, испугаетсясреди телефонисток дурочек не держали, а эта поинтересовалась:
А куда подойти? В чека или к вам домой? Только у меня дежурство до двенадцати.
Куда удобнее, туда и подходите, устало буркнул я. А меня теперь с особым отелом дивизии соедините. Только я номер не помню.
Ладно, хрен с ним, неважно, кто про невесту болтает. В конце концов, не велик секрет. Вон и Аня Спешилова знает, да и прочие бойцы, кто со мной в Москву ездил.
Соединяю.
Увы, Мошинского на месте не оказалось, а его заместитель самостоятельно вопрос решить не мог. Обещал, что как только начальник появится, немедленно перезвонит. И пожелание отдать задержанного Карбунку в губчека тоже передаст.
Да, а Карбункаэто имя или фамилия?
Мысли перешли на разговор с начдивом. Жалко Терентьева. Будь я пьющим, самое время открыть бутылку и выпить грамм пятьдесят за упокой бывшего подполковника и красного командира. И чего это на него накатило? Может, останься Витька Спешилов в бригаде, то комбриг бы остался жив? Накатило, пошел поговорить с комиссаром, и все прошло. Может и так. Впрочем, что толку гадать. О причинах теперь уже никто не узнает.
Пока думал, в дверь застучали. Дежурный засунул голову в дверной проем:
Товарищ начальник, там этот пришел, как его Этот радист.
Запускай.
Сегодня радист был бледен, и хмур. Из глаз исчезла легкая насмешка, бывшая в них в прошлый раз.
Можно закурить? поинтересовался Новак.
Я, мысленно скривившись от слова «можно», кивнул.
Новак, сидел не вразвалку, а как положено в кабинете начальника губчекана краешке стула.
Не знаю, с чего и начать, грустно произнес радист, прикуривая новую папироску от старой.
А вы начните с начала, посоветовал я. Вот, вам удалось отыскать радиостанцию в Петрограде, вы начали передавать радиосообщения
Так мне и отыскивать не требовалось, пожал плечами Новак. Частоты радиостанции Балтфлота я еще в восемнадцатом году узнал, до интервенции. Потом, когда товарищи подпольную организацию создали, Серафим Корсаков меня спросилсможешь товарищам в Петроград сведения о передвижениях белых передавать, не забоишься? Я даже обиделсяя же с пятнадцатого года в сочувствующих большевикам состою, чего это забоюсь? Вот начал я через день радиограммы передавать в Петроград. Оттуда на меня уже Разведупр вышелон на других частотах, чем штаб. Потом, когда наши Архангельск освободили, мне с Разведупра радиограммапродолжай передавать сведения, но о передвижении РККА. Я сам в удивлениизачем, мол, если они наши? А мне ответдескать, товарищ Троцкий сомневается, не обманывают ли его? А то отрапортует Архангельск о том, что бригаду отправил, а на самом-то деле один батальон пошлет. Товарищ Троцкий хочет правду знать, а мы с вами, вроде как красные контролеры в войсках. Тут я и подумали впрямь, могут товарища Троцкого обмануть, а ему надобно все знать, чтобы из первых рук. И мне товарищ Стацкевич из Разведупра радиотелеграмму отбилмол, товарищ Новак Павел Августович является сотрудником Разведывательного управления РККА. Но все это держать в тайне. И ни чекистам, ни капитану о том не говорить.
Новак замолк, потянувшись за очередной папироской. Руки тряслись, но гость сумел-таки закурить.
Я не мешал парню выговориться, восхитившись работе этого Стацкевича. Как же изящно «развел» радиста и начал получать сведения.
Стецкевич. Хм. Опять поляк? Да сколько же вас тут
А почему он сообщил вам свою фамилию? спросил я.
Так я попросил. Сказал, что так неправильно будет. Он мою фамилию знает, а его нет. А я должен знать, кому радиосообщения отправлять, пусть это и псевдоним. Он и сказалСтецкевич. Не псевдоним, фамилия настоящая. Мол, доверяет мне. А он сам польский коммунист.
А с чего вы решили открыться? поинтересовался я.
Задумываться стал, признался парень. После того как вы меня отпустили, прикинул: а к чему это товарищу Троцкому знать, сколько подразделений вышло из Архангельска, если ему проще о том в Москве узнать, по прибытию? А еще меня психологические портреты просили передавать. Мол, чтобы товарищ Троцкий зналкого можно в командиры ставить, а кого нет. Я тоже подумалнелепо как-то, если от моей характеристики зависитпоставят командиром или нет.