ТЕТРАДЬ ДЕВЯНОСТО ПЕРВАЯ
Экзаменационная неделя пролетела неожиданно быстро. Во вторник Эркин пошёл на работу не в обычной ковбойке, а в новой светло-голубой рубашке. Надо бы белую, Женя, конечно, права, но как ни оберегайся и переодевайся, а заводэто завод, обязательно запачкаешь. А таксразу и нарядно, и буднично.
День прошёл как обычно. Жарко, и работали без курток, в одних рубашках. А к обеду и рубашки поснимали. Кто остался в майке, а кто и так. Мешков или ящиков не видно, одни контейнеры наготове, и Эркин, не опасаясь сбить плечи и спину, спокойно разделся, бросив свою рубашку рядом с Колькиной, засунул рукавицы в карманы штанов и взялся за скобу.
Поехали?
Поехали, кивнул Колька.
Работалось Эркину легко, играючи. День жаркий, но без пекла, лёгкий, не режущий, а гладящий кожу ветер, и он уже всё здесь знает и понимает, что и куда, а зачем а вот это ему по фигу. И чего там, в этих контейнерах, напихано-наложенотоже.
Оглушительно зазвенел звонок.
Докатим? придерживает шаг Колька.
А чего ж нет?
Ну, давай.
Они вкатывают на платформу и закрепляют контейнер, и уже не спеша, чтобы дать обсохнуть поту, идут за рубашками. В столовую всё-так вот так, почти нагишом, как-то неловко.
Ну как, решил с кроликами?
Соберу на две пары, крольчатник слатаю.
Зачем латать? не понял Эркин. Курятник будешь переделывать?
А на хрена? теперь удивился Колька. Курятник же во отгрохали! По науке.
Ну, и крольчатник по науке сделаем, Эркин расплатился за обед и понёс поднос к свободному столику.
Идёт, благодарно согласился Колька.
Ели, как всегда, быстро, не смакуя и не рассиживаясь. И, опять же как всегда, уже на выходе столкнулись с бригадой Сеньчина, и Эркин остановился перекинуться парой слов с Маленьким Филином. Слов на шауни для большого разговора Эркину пока не хватало, и после приветствия и фразы о погоде, он перешёл на русский.
Ну, как ты?
Хорошо, тоже по-русски ответил Маленький Филин. Письмо получил, и удивлённо:Дошло всё.
И что пишут? вежливо поинтересовался Эркин.
Зиму продержались, весну пережили. Уже легче, серьёзно ответил Маленький Филин.
И, попрощавшись, разошлись.
Об экзамене Эркин не думал. Старался не думать. Как будеттак и будет. Не ему решать, так что А «Б» сегодня пишет математику, а у «А» тесты ну, так это уже совсем не касается. Его дело вон, дурынды серые. Чего там написано? «Не кан-то-ва-ть», ага, понятно, а вон и платформа с тяжами, наверняка для них.
Старшой, эти? Куда их?
Туда, показывает ему на платформу Медведев и кричит:Ряхов, на крепёж!
Ах ты, чёрт, это ему с ряхой работать?! Ну ну и фиг с ним! Эркин скидывает рубашку, вешает её на какую-то скобу рядом с контейнерами и берётся за ручку, мягким ударом носка убирает стопор. Пошёл? Пошёл!
Ряху он особо не замечал, и тот старался на него не смотреть, но когда в паре работаешь, и не хочешь, а заметишь.
Сюда его!
Ага, Эркин вкатывает контейнер в пазы и не удерживается:А почему?
Ряха, приоткрыв рот, снизу вверх смотрит на него, сглатывает, судорожно дёрнув щетинистым кадыком, и отвечает:
Эти для Северного, а с того края транзитом, их скатывать не будут, ну и чтоб не мешались.
Понял, кивает Эркин и бежит за следующим.
Интересно, а как Ряха их различает? И, берясь за очередной контейнер, внимательно оглядывает его, прочитывая все надписи. Ага, а почему здесь перед цифрами английская «N»? Эн? Nord? Это правильно, север. И, подтаскивая контейнер, спрашивает:
Этот для Северного?
Ряха кивает, готовя тяжи, и Эркин сам затаскивает и вставляет контейнер в паз. А следующийбез такой буквыон подвозит к другому краю, чтоб не таскать по платформе, цепляя уже натянутые растяжки. Удивлённый взгляд Ряхи он постарался не заметить, но невольно улыбнулся.
Закрывать заполненную платформу фальшивыми стенами стали другие, а их Медведев отпустил.
Всё, вали, Мороз, и улыбнулся. Ни пуха ни пера тебе.
Спасибо, улыбнулся Эркин. К чёрту.
Теперь правильно, и кивнул Медведев и посмотрел на ряху. И ты вали.
В бытовке Эркин тщательнее обычного обтёрся холодной водой и стал переодеваться. Ряха, сидя за столом, насмешливо следил за ним, но молчал. И только под конец не выдержал:
Ты б ещё галстучек повязал.
Надо будет, так повяжу и тебя не спрошу, ответил Эркин вполне миролюбиво, но с осадкой.
Ряха хмыкнул.
Всё ещё злишься? Злопамятный ты, вождь.
Эркин пожал плечами и запер свой шкафчик. И тут в бытовку вошли остальные.
Ага, кивнул, увидев Эркина, Саныч. Ну, удачи тебе, ни пуха ни пера.
К чёрту, уже уверенно ответил Эркин. Всем до свиданья.
И уже на второй проходной, показывая пропуск, подумал: а откуда в бригаде знают про его экзамен? Он же никому не говорил.
Как обычно по дороге в школу он пообедал в трактире с соловьями. И уже подходя к Культурному Центру встретился с Тёмкой. А на ступеньках стоял и курил Андрей. И остальные Да, все пришли. И все сегодня в светлых новых рубашках, хороших брюках и ботинках. К удивлению Эркина, некоторые были с цветами.
Ага, встретил его Андрей. Вот и ладушки. Деньги есть?
Сколько надо? ответил вопросом Эркин.
Раньше не подумали, так теперь переплачивать будем, Андрей вытащил из кармана горсть мелочи. И как я забыл?!
На что деньги-то? повторил Эркин.
На цветы. На экзамен с цветами положено.
Понял, кивнул Эркин и достал из бумажника пятирублёвку. Давай, малец, по-быстрому. Держи.
Артём кивнул, взял деньги и убежал.
Ты сколько дал? Подошёл к ним Аржанов.
Потом рассчитаем и скинемся, отмахнулся Андрей.
Подошли и остальные из их класса. Трофимов, услышав о цветах, с досадой крякнул.
И как я забыл?! Я ж учился!
Не ты один! зло усмехнулся Андрей.
Из других классов уже потянулись внутрь, а они стояли и ждали. Наконец подбежал Артём с большим букетом роз всех оттенков от снежно-белой до почти чёрной, как запёкшаяся кровь.
Во!
Ты во «Флору», что ли. бегал? засмеялся кто-то.
А Андрей, оглядывая букет, строго спросил:
Сколько доложил?
Полтора рубля, отдышался Артём. Они по полтиннику.
Ни хрена себе! ахнул Кузнецов.
Так, а нас сколько? спокойно спросил Тим.
Тринадцать, ответил Эркин. Как раз по полтиннику с каждого.
Разберёмся, кивнул Андрей. И пошли. Ещё банку надо найти.
Пойду у уборщиц попрошу, сразу предложил Иванов.
Давай, кивнул Карпов.
Они как раз успели найти даже не банку, а небольшое ведёрко, но новенькое и блестящее, так что вполне за вазу сойдёт, и поставить букет на учительский стол, когда зазвенел звонок.
По местам! скомандовал Андрей.
Войдя в класс, Полина Степановна ахнула.
Какая красота! Спасибо вам, большое спасибо, и тут же стала серьёзной. А теперь сели по одному.
Их тринадцать, а столов пятнадцать, так что расселись легко. Полина Степановна раздала им по двойному листку в линейку с бледно-фиолетовым штампом в левом верхнем углу.
Отсчитали пять линеек сверху и на шестой пишем
Эркин послушно склонился над листком. Он даже уже не волновался, холодное оцепенение всё плотнее окутывало его.
и внизу сегодняшнюю дату. Да, на нижней линейке посередине. Двадцать девятое цифрами июля и опять цифрами сто двадцать второго года.
Стукнула дверь. Эркин вздрогнул и поднял голову. Вошли Калерия Витальевна и Громовой камень?!
Мы готовы, улыбнулась вошедшим Полина Степановна.
Так это комиссия! догадался Эркин. Об этом много толковали. Что экзаменэто не обычная контрольная там или диктант, там комиссия будет, три человека. Он посмотрел на Громового Камня, встретился с ним глазами, и Громовой Камень улыбнулся ему. Эркин ответил улыбкой, и ему вдруг стало легче. Он перевёл дыхание, аккуратно разгладил ладонью листок и приготовился писать.
Заголовок. Ясный день.
Ну, всё. Поехали.
Полина Степановна диктовала очень чётко, не быстрее и не медленнее обычного. Громовой Камень понял это сразу. Он сидел и разглядывал склонённые над листками головы. На столе ведомость, ну-ка Да, сплошь русские имена и фамилии, а сидят бледнолицых четверо, три негра, пятеро непонятно смуглых, мулаты, наверное, или, как он слышал, трёхкровки. И один индеец. И только у индейца сохранено имя, остальные все сменили, видимо, переезжая границу. Почему? Ведь прошлое человекаэто он сам. Да, его в армии называли Гришей, по-русски, как привычнее, да и короче, но его имяГромовой Камень, так он записан во всех документах, просто на русском языке в переводе. И те трое, что работают на заводе, встречался он с ними как-то в городе, поговорили, они же сохраняют имена, и даже одежду наперекор всем косым и удивлённым взглядам. А эти? Почему? Стыдятся своего прошлого? Но человек не виноват, не всегда виноват в своей судьбе.