Мария покачала головой:
— Это ничего не значит.
— Если что-то есть, оно что-то должно значить. Этот закон нашей Вселенной — базис всего нашего мышления!
С горных кряжей ударил по ним порыв ветра, взметнувший пыльные вихри, которые, кружась в свете двух светил — желто-зеленого Урбана и Красного Робундуса, сплетались в многоцветные ленты, приобретали странные формы.
— Вот твой дождь, — Мария старалась перекричать рев ветра.
Раймонд решительно продолжал путь. Вскоре ветер стих.
Мария сказала:
— На Глории я поверю в дождь или вообще во что-либо только в том случае, если это случится.
— У нас пока еще мало фактов, — настаивал Раймонд. — В непредсказуемости нет ничего магического.
— Это всего лишь непредсказуемость, — она взглянула назад, на склон Гран Монтана. — Поблагодарим бога за Часы — хоть что-то есть у нас надежное.
Дорога шла через холмы, мимо сборища рогатых пиков, мимо островков серого кустарника и пурпурной колючей травы. Случалось, дороги не было и им приходилось разыскивать путь как первопроходцам. Иногда дорога кончалась у оползней и продолжалась на десять футов выше или ниже. Но это были второстепенные неудобства, которые они преодолевали как нечто само собой разумеющееся. Только когда Робундус двинулся к югу, а Урбан нырнул к северу, они действительно обеспокоились.
— Немыслимо, что солнце садится в семь вечера, — сказала Мария.
— Это слишком нормально, слишком соответствует реальности.
В семь пятнадцать оба солнца сели. Десять минут заката, пятнадцать минут сумерек — затем ночь непредсказуемой длительности.
Но закат они пропустили из-за землетрясения. По дороге забарабанили камни. Раймонд с Марией спрятались под гранитным козырьком. Валуны продолжали стучать по дороге и, кружась, скатываться дальше по склону.
Каменный дождь кончился, только отдельные камешки еще прыгали по земле, словно запоздалые мысли.
— Кончилось? — спросила Мария хриплым шепотом.
— Вроде бы.
— Мне хочется пить.
Раймонд протянул ей флягу. Она отхлебнула.
— Сколько еще до Флитвилла?
— Старого Флитвилла или Нового Города?
— Неважно. Любого.
Раймонд замялся:
— Фактически я не знаю расстояния ни до одного из них.
— Но мы не можем оставаться здесь ночью.
— Наступает день, — сказал Раймонд, заметив, что белый карлик Мауд начал серебрить небо на северо-востоке.
— Это ночь, — объявила Мария спокойно, но в голосе ее чувствовалось тщательно подавляемое отчаяние. — Часы говорят, что это ночь. Пусть сияют все солнца в галактике, даже наше Родное Солнце. Поскольку Часы говорят, что ночь, значит ночь!
— В любом случае, дорогу мы видеть можем… Новый Город за этим гребнем, я узнаю этот большой шпиль. Когда я проходил здесь в последний раз, он был.
Раймонд больше всего удивился, найдя Новый Город именно там, где он поместил его. Они поплелись в деревню.
— Как-то здесь все очень уж обманчиво тихо.
Город состоит из трех дюжин хижин из бетона и хорошего чистого стекла, в каждую проведена отфильтрованная вода, в каждой душ, ванна и туалет. В угоду предрассудкам флитов на крышах зданий настлана колючка, а в домах нет внутренних перегородок. Сейчас все хижины были пусты.
Мария заглянула в хижину.
— Ммм… ужасно! — она сморщила нос. — Запах!
В окнах второй хижины не было стекол. Лицо Раймонда стало мрачным и сердитым.
— Когда я волок сюда это стекло, спина моя стерлась в волдыри. Вот как они нас благодарят.
— Мне не важно, благодарят они нас или нет, — сказала Мария. — Я беспокоюсь об инспекторе. Он будет стыдить нас за… — она махнула рукой,
— за эту грязь. Ведь предполагается, что мы за них отвечаем.
Задыхаясь от негодования, Раймонд осмотрел деревню.