Было немного неприятно надевать остывшую за ночь одежду. Я быстро протиснул ноги в тёмные джинсы, просунул голову в водолазку, натянул её на тело.
«Чем быстрее оденешься, тем быстрее согреешься».
Вышел в небольшой светлый зал, подошёл к барной стойке, за которой лежали мои вещи.
После этого достал из рюкзака литровую бутылку воды, пачку сухариков. Съел, запивая, а затем взял ножницы и достал небольшое зеркальце.
Волосы уже лезли на лицо, нужно было их состричь. Иногда грязные волосы плохо поддавались, да и ножницы были туповаты. Пару раз волосы больно затянуло.
После этой процедуры было тяжело признать своё отражение: грязное, с сильно натянутой кожей, более грубое. Будто какой-то другой человек смотрел на меня с зеркала. Не помню, когда уже и видел себя. Тёмные волосы кривыми клочками торчали из головы.
Нужно было отсюда уходить: за последние дни восставших становилось всё большеони будто чувствуют меня. Да и приходится заходить всё дальше, ресурсы кончаются. Необходимо было менять место, где мог бы паразитировать.
Я достал из рюкзака потрёпанный атлас, раскрыл его прямо на стойке. До Остании оставалось ещё километров пятьдесят. Совсем рядом находилась небольшая деревенькаможно было бы остаться там на ночь, а утром двинуться дальше.
Я закрыл свой путеводитель, кинул его обратно, встал, накидывая рюкзак на плечи.
Брать с собой какие-либо вещи было бессмысленно: если мне нужно что-то, я просто это нахожу. Сотни магазинов одежды остались без посетителей. Только нормальную еду найти всё сложнее: с каждым днём всё больше продуктов портятся.
День сегодня был не очень: холодный влажный ветер обдувал лицо, немного волновалась вода в пруду, солнце было высоко в чистом небе и не светило сильно, скрывшись за тучами, а деревья тихо шумели листвой. Но всё это лишь внешнее спокойствие. Расслабишьсяи ты труп. Я присмотрелся: чуть дальше, за деревом, пошатываясь, стоял восставший. Он молча смотрел в сторону пруда, немного задрав голову.
Я тяжело выдохнул, мне было до сих пор противно, но ничего не поделаешь: им необходимо дать упокоение. Тем более, одной угрозой меньше. Без него будет только лучше.
Я достал нож, тихо подкрадываясь сзади. Почти подобрался, но ветка под ногой предательски хрустнула, и восставший резко обернулся ко мне, показывая всё своё гнилое естество. Он бросился на меняя замешкался и упал. В нос ударил затхлый запах, от которого могло бы раньше стошнить, а зубы потянулись ко мне. Несколько тёмных капель упали мне на щёки. Но всего секунда и из его головы потекла тёмная жидкость, которая раньше была кровьютело, обмякшее, навалилось на меня.
Я быстро отбросил труп в сторону и тут же огорчился: водолазка была наполовину заляпана большими кровавыми пятнами. Ещё больше удручало то, что переодеться сейчас не было возможности.
Я вытер нож и спрятал в чехол. Нужно было идти дальше.
Временами мне приходили мысли о прошлом. Особенно они были активны во время таких вот прогулок. Глазу всё равно не за что было зацепиться. Хотя граффити на стенах и потрескавшиеся записи на асфальте вроде «Зая, я люблю тебя» радовали. Хоть это и были частицы мёртвого прошлого, но оно ещё не ушло. Как будто человек физически оставил о себе память во времени. Конечно, вряд ли, и «зая», и тот, кто это написал, были живы, но всё равно Память о них останется ещё надолго.
Солнце уже перевалило за линию полудня и теперь медленно ползло вниз. Я подходил к границе этого небольшого города. По пути, внутри одного ларька, нашёл две пачки чипсов, и теперь поглощал их. Я поднялся на холм и увидел впереди две тени: два восставших стояли, запрокинув головыкрикуны. Их нельзя тревожитьлучше обойти.
Я пригнулся и небольшими перебежками пробрался мимо, прямо в густой зелёный лес. Здесь тоже нужно быть бдительным: охотники могут ждать тебя в любой куче, в любой яме, в любой луже. Я не знаю «как» они это делаю, но получается что на каждом шагу опасность. Такое ощущение, будто они эволюционируют, становятся лучше. И это пугает. Невозможно ориентироваться только по ушам и глазамтеперь нужно иметь какое-то шестое чувство, невероятную внимательность. Шевельнулись листья в куче? Лучше всего стрелять, а вот бежать нельзяможно попасть на другого охотника. Я видел такую картину: восставшие дерзали мёртвого бедолагу, а рядом были три развороченных кучи листьев. Поэтому лучше обходить стороной все подобные места.
Пару дней назад я попробовал охотиться сам. Пробовал подстрелить зайца, но промазал. Даже не знаю: намеренно или случайно это случилось. Теперь осталось девять патронов. Больше не буду пробовать.
Примерно через час лес оборвался, уступая место огромному полю. Прямо за полем виднелись тёмные деревянные домики, заходящие уже в другой лес.
Пусть трава ещё не успела вырасти, всё равно нужно было идти аккуратно.
«Странно, что они построили деревню, не вырубая лес подчистую», подумал я.
На то, чтобы перейти поле, у меня ушло добрых полчаса. Стало жарко, но снимать водолазку нельзяэто обманчивое тепло. Да и так хоть какая-никакая защита есть.
Оказалось, что подходы к деревне огорожены разным мусором. Возможно, внутри тоже кто-то есть.
Сначала лучше понять есть ли кто, чтобы уйти по-тихому, если что.
Я тихо перемахнул через забор и подобрался к одному из домов вплотную. Никаких разговоров, шуманичего. Заглянул в окночисто. Подошёл к двериона оказалась открытой. Было здесь какое-то странное спокойствие, тишиная насторожился, и медленно вошёл в дом, прошёл немного. Казалось, люди здесь жили ещё совсем недавно: пыли было мало, и вообще было как-то убрано.
В углу висела деревянная иконаона молча смотрела на меня, и вообще следила за всем домом. Я прошёл вдоль шкафовничего толком там не было: заплесневелый хлеб и пачка макарон. Особо этим не наешься.
Вошёл в небольшую комнату, откуда шёл тошнотворный запах: на кровати, навсегда упокоившись, лежали два разлагающихся трупа: парень и девушкавроде как молодые, но уже особо не разберёшь. В руке парня покоился пистолет. Я осторожно подошёл к ним для проверкив голове каждого была дыра. Я ужаснулся и припал к стене.
«Как так?» я съехал по стене вниз, прикрыв рукой глаза.
Меня не испугали сами трупыв этом мире смерть уже стала делом привычки. Меня напугал вопрос «зачем?»: зачем молодым людям убивать себя? Людей и так осталось совсем мало Да и, видно, умерли они не так уж и давно, так как они только начинали гнить.
«Я уже видел много смертей. Надо вставать и идти дальше. Нельзя останавливаться. Надо проверить дом и идти дальше. Надо идти. Надо», сказал я себе. Медленно встал и, тяжело вздохнув, решил проверить комнату.
Извините, попросил прощения у давно мёртвых людей. Выхватил пистолет из мёртвых крепких рук, случайно оторвав часть пальца мертвецая испугался и отбросил в сторону ствол вместе с иссохшим суставом. А затем присмотрелся: на тумбочке, рядом с кроватью, лежал небольшой белый листок. Я развернул его и начал читать, пытаясь разобрать кривой почерк:
«Интересно: будет ли кто-то это читать вообще? Ай, ну и ладно!
Ира мне говорит, чтобы я ничего не писал, но хочу и буду! Тем более, это наши с ней последние часы. Хочется, чтобы меня кто-то вспоминал. Вот ты же читаешь, а? Мы как будто говоримприкольно, да? Меня зовут Сергей. Ох, не знаю, как же описать всю ту суматоху, что в голове засела. Столько мыслей! Блин, а писать предсмертные запискиэто не так и просто, как я думал. В фильмах же каквзял, да за пару секунд написал. А вот когда собираешься уйти из жизни, реально уйти, то в голове полнейший хаос: попадёшь ли куда-то, переродишься или это всё, конец? Ладно, читатель, не буду тебя мучить.
Мы убили себя не просто так. Это наше добровольное решение. Винить никого не надо. Мы решили, что лучше умереть сейчас и, возможно, кого-то спасти, чем медленно умирать от голода всем вместе. Леонидыч сказал, что, если оставить человек семь, может и выживут они до конца зимы, а там уж как-нибудь проживутможно же и в город пойти. Вот мы и решились.
Надеюсь, это реально всех спасло, и вы сейчас читаете, думаете Спасибо Лёше и Ире за то, что они сделали!. А иначе, зачем это всё?
Хорошо, конечно, что эти твари до нас не добралисьи то спасибо Богу за это. Но, вот, уйдём по-другому.