- К твоему сведению, - игриво подмигнул он, - у меня козырь в рукаве припрятан. В случае безденежья твой покорный слуга всё равно останется на плаву.
- Что еще за козырь?буркнула я, увидав его ухмыляющуюся физиономию.
- В моем секретере лежит специальная книга. Своеобразный справочник, если так выразиться, - заговорщически начал он. - Стоит какому-нибудь незадачливому летчику сверзиться с небес на просторы Мериламии - я беру это на заметку. Подбегу к нему, выспрошу, что да как. Имя, национальность, время хм-хм падения на землю обетованную. Чиркну карандашиком в журналеи дело в шляпе. Они, то есть гости наши небесные, что-то уж быстро всё забываюткто они, откуда явились. Вот и почитай, что от прежней их жизни только имена и остаются. Я это всё к чему веду: если позовет, поманит их сладкий сон старого житья-бытья, (а ведь непременно поманит), тут как тут Арчи Стайлпамять освежит, красок добавит, к цели, так сказать, направит. Не бесплатно, конечно. За определенную мзду.
- Ну и подлец же ты!возмутилась я.Грешно наживаться на чувствах людей!
- Может, и грешно, может, и постыдно, - отпарировал он.Но никто ведь не утверждал, что я кристально честный. Каждый изобретает свой способ. Один так, другой эдак исхитряется. Главное по миру не пойти.
- На родине у меня всё совсем по-другому, - поостыв, заметила я. Хотя так уж ли по-другому?.. Мы шлепали по лужам мостовой, ливень усердствовал и прекращаться, похоже, не собирался, ноги мои промокли насквозь. И куда важнее для меня было очутиться сейчас возле камина, отогреться да выпить горячего чаю. Прочие мысли отодвинулись на задний план.
Глава 3. За чаем у Эсфири
В стылый предутренний час меня разбудил громкий скрип рессор, вслед за чем послышалась грубая перебранка извозчиков и женские крики. Я перевернулась на другой бок, и тут вдруг как током ударило: постель не моя, комнататоже! Пуаро сладко посапывал на коврике рядом с кроватью, что несколько меня обнадежило. Однако на правду глаза не закроешь: мы не дома, домой нам путь заказан. У меня в голове, суетясь и опережая друг дружку в какой-то хаотической гонке, забурлили воспоминания. Крушение, безысходность и долгие блуждания, повозка, лошадиный храп, приторно-учтивый субъект в черном цилиндре Арчи Стайл, кажется. Потомстолпотворение, незнакомые улицы, неровная брусчатка под ногами. И Эсфирь. Облик ее крепко, точно выгравированный, запечатлелся в моем мозгу. А сама-то я кто? Резко сев в кровати, я стала судорожно соображать. Нависавший надо мною темно-зеленый балдахин, изысканные шторы, тюль, коричневый и местами поцарапанный столик с резными ножками. Духота да неизменный запах бергамота Кто же я такая? Виски сдавила невыносимая боль, и мне вдруг захотелось бежать отсюда за тридевять земель, вырваться на простор, разбить незримые оковы, которые, я чувствовала, делаются с каждой минутой всё прочнее и прочнее. Верните меня назад!
- Что с тобой?хриплым шепотом спросил Пуаро.Мигрень замучила? У меня тоже после вчерашнего дождя за ухом побаливает.
В тот момент я, кажется, разразилась слезами, потому что пес разом вскочил на все свои четыре мохнатые лапы и резво просеменил к полуприкрытой двери. Мгновение спустя передо мной со стетоскопом и аптечкой стоял Арчи.
- Чего истерику закатили?бесцеремонно поинтересовался он.В такую-то рань!
- Кто я? Как меня зовут? Начисто из памяти стерлось!выкрикнула я ему в лицо.Твоих рук дело, да?!
- А-а-а, - с ухмылкой протянул он.Я же предупреждал, говорил же, вы, пришельцы, в Мериламии единым духом заболеваете амнезией. Так что готовься к худшему. И нечего, чуть что, нюни распускать. Зовут тебя Жюли Лакруа, родина твояФранция, город Париж, улицу и дом, извини, не скажу.
- Улица Перголеди, дом двадцать восемь «А», - скороговоркой выпалил Пуаро.
- Пес умница, ничего не забыл, - похвалил Арчи.Полагайся на него. Что запамятуешьсразу спрашивай. А пока полежи, отдохниглядишь, в уме и прояснится.
Поставив на тумбочку пузырек с какими-то невразумительными письменами на этикетке (наверное, успокоительное), он бесшумно улетучился из комнаты.
Я в изнеможении опустилась на подушки. Сна ни в одном глазу, спор на улице поутих. Где-то прокукарекал петух; шумно хлопая крыльями, вспорхнули с крыши голуби.
«Меня зовут Жюли Лакруа, остальное неважно», - подумала я, устало прикрыв веки. И снова перед моим мысленным взором замаячил образ Эсфири. Если она из Израиля, то почему носит индийское сари? Красное сари с желтыми лентами Почему не укладывает волосы в прическу?.. Постепенно конечности мои налились тяжестью, и мною завладел терпкий, неспокойный сон.
Следующие несколько недель я усердно изучала язык страны Западных ветров, знакомилась с традициями и, не без помощи моего покровителя, штудировала пропахший пылью «Свод законов». Мы с Арчи и Пуаро исколесили город вдоль и поперек, побывали в опере и вдоволь насладились местными блюдами, которые щедро и за весьма умеренную плату предоставлял ресторан «Шеннар». Во время продолжительных экскурсий я успела убедиться, что Вечнозеленым город назван неспроста. Сосны и ели тут встречались буквально на каждом шагу; что ни домто рослый ряд туй или кипарисов. Что ни переулокто непременно высоченная пихта или могучий кедр. Но не только садоводыархитекторы тоже показали, что не лыком шиты. Отстроили город на славу: приземистые жилые домики впечатляли обилием барельефов и колонн, высокие дворцысложностью конструкций и гармоничностью линий. Извилистые улочки, таинственные подвесные фонари - городок словно сошел с холста эпохи Ренессанса. Я была очарована, что, конечно, не укрылось от Арчи и подвигло его на новые «свершения». Он сделался даже красноречивее, чем прежде, и обходительности ему было не занимать. Отсутствие электричества он умело восполнил пылающим камином да уютно подрагивающими огоньками канделябров, а проблему с водой решил, посовещавшись с братьями-близнецами, вхожими в салон Эсфири и завоевавшими сердца великосветских дам не столько своими манерами, сколько полезными в хозяйстве изобретениями. По вечерам мы с Арчи устраивались на диванчике у камина, закутывали ноги в плед - и наступало время сказок, потому что рассказы «мистера Стайла», как я называла его в моменты особого расположения духа, были для меня сродни волшебным преданиям.
«Праздников в стране Западных ветров, - умиротворенно повествовал он, - ровно столько, сколько месяцев в году. Первое число каждого месяцанепременно какое-нибудь торжество. Возьмем, к примеру, чароний (по-вашему, ноябрь). Первого чарония король Юлий вместе со своей свитой чинно выезжает из дворца, чтобы лично внести лепту в развитие местной науки. Он посещает институтыих в городе всего три. Не обходит стороной и биохимическую лабораторию, что за городской чертой. А вечером во дворце не смолкает музыка, кружатся в вальсе директора институтов, пьют за здоровье и процветание заведующие кафедр. На пиршество Юлий обычно созывает всех, кто хоть сколько-нибудь связан с наукой или только готовится ступить на сей тернистый путь. Так отмечаем мы день Светлого ума. Или вот возьмем, например, вернилий (на твоем языке значит май). Первый день вернилияпраздник Ветра. Не знаю, как у вас во Франции, а у нас ветерне безликое явление. Воздух, конечно, перетекает туда-сюда, этого никто не отменял. Но, хочешь - верь, хочешьне верь, летают в вышине да таятся под покровом лесных крон дивные, незримые создания. Тучи пригоняют они, зонты из рук вырывают тоже они. А пару раз мне даже привелось слышать их неистовый хохот. В день Ветра горожане вместе с королем и его подданными дружно выходят в поля и запускают воздушных змеев. А потом, как издавна повелось, прямо на поле, под огромным шатром, дается бал. И тут уж все, кому не лень, - и простолюдины, и высшее сословье - пускаются в пляс».
Голос Арчи становился мягким, делался словно бы глуше. Глаза мои заволакивало пеленой, и на пороге уютно окутывающего сна я чувствовала нежное прикосновение пальцев к моей щеке.
На следующий день ему вздумалось навестить Эсфирь, и мне ничего не оставалось, как, прихватив Пуаро, следовать за ним к оперному театру. В шаге от театра, облицованный мрамором и «охраняемый» целым ансамблем гипсовых изваяний, высился ее особняк. Пуаро был решительно против столь раннего визита, и из его сумбурной болтовни я вынесла, что дома его ждет неотложное дело.