Мама хотела на нашем изображение Богини. Я же выбрала полночно-синий фон с золотыми звездами и полумесяцем на нем. Она вложила в это все виды метафизических значений, говоря, что я хотела изобразить таинство непознанного, бла-бла-бла.
Я просто думала, так будет симпатичней.
Пропади все пропадом, я знаю, что у меня были ключи, когда я покинула трейлер, помню, закрыла его после твоего ухода. Милая?
Я отдала тебе свои ключи пару дней назад. Мам. Не говори мне, что эти ты тоже потеряла?
Лягушки-быки! Мама относилась к этим ведьминским штукам всерьез. Она не ругалась, потому что слова многих ругательств имеют происхождение в проклятиях, а она не станет баловаться чем-то темным вроде проклятья. Она практикует только добрую магию.
Но иногда это становится несколько утомительным. Имею в виду, я могла бы, в самом деле, использовать парочку качественных проклятий в свои-то подростковые года.
Она протянула руку.
Поможешь?
Мам!
Пожалуйста.
Я не Клэппер! Ты должна сама искать свои ключи.
Знаю, детка, но я должна воспользоваться ванной, и хочу сменить свое молитвенное одеяние. Только раз, пожалуйста?
Я повернулась спиной ко входу в палатку, так чтобы никто не видел меня, когда я содрала кружевные перчатки, затем латексные под ними.
Ты знаешь, я ненавижу это делать. Это заставляет меня ощущать себя большим толстым фриком.
Ты не большая и не толстая и не фрик, тебя благословила Богиня.
Я сделала глубокий вдох и попыталась очистить разум, как она говорила, я, как предполагается, делала это затем, чтобы открыть себя всяким вероятностям.
Кто-нибудь смотрит?
Ни души.
Я взяла ее руку в свою и попыталась игнорировать натиск мыслей, заполнивших мой разум. Мама, спорящая с Абсент о группе похитившей деньги ярмарки. Ее переживания о том, как я здесь несчастна, борьба с желанием быть с ярмаркой, все смешанное со страхом, что ярмарка закроется, если воровство не прекратится. Ее огорчение, что отец так быстро вступил в повторный брак после развода. Внезапная мысль, что она не сменила лоток Дэвида, голодное ворчание, чувство одиночества, которое так близко напоминало мое собственное, что я чуть не выронила ее руку я скрипнула зубами и попыталась сфокусировать ум, пробираясь сквозь ее мысли, пока не нашла то, что хотела знать.
Ты уронила их прямо у трейлера. Они на высоком пучке травы под оберткой от конфеты, сказала я, отпуская ее руку со вздохом облегчения. Мама была единственным человеком, кого я могла касаться, кто не позволял мне чувствовать себя жуткой до Бенедикта. Я заморгала от этой мысли, и поняла, что это было правдой. Прикосновение к нему не взволновало меня, как это происходило, когда я касалась кого-то ещеон был теплым и мягким, манящим, чуть загадочным, но странно уютным, учитывая, что я только что встретилась с ним.
И, конечно, тот факт, что он был вампиром.
Ты просто ангел, сказала мама, целуя меня в лоб и устремляясь к трейлеру, притормозив чтобы сказать группе людей приближающихся к палатке, что вернется через десять минут.
Если я ангел, то где мои крылья? прошептала я. Я всегда так говорила, когда она называла меня ангелом, с самого детства, а она кружила меня и говорила, что я ангел, посланный принести на землю рай.
Я опустила взгляд на свои руки. Они не были маленькими и тонкими как у нее, или длинными и изящными, как у Имоджен. Они были большими, и мои пальцы были с тупыми кончиками. Рука музыканта, как кто-то однажды сказал мне, но я вынуждена была прекратить уроки фортепьяно, когда мне исполнилось двенадцать, потому что не могла выдержать прикосновение к роялю миссис Стоун. Слишком много детей им пользовались во время еженедельных уроковя позже шла домой, трясясь и на грани слез. Это происходило, пока мама, наконец, не выяснила, что же со мной случилось.
Как давно ты стала ясновидящей?
Я медленно развернулась, задаваясь вопросом, прочитал ли Бенедикт мои мысли.
С тех пор как мне исполнилось двенадцать.
Он стоял с другой стороны стола, большой темный силуэт, закрывающий мне обзор неба из индиго становящегося черным.
Половая зрелость?
Я кивнула и попыталась отвести взгляд, но не смогла. Было что-то в его глазах, внутреннее напряжение, когда он наблюдал, как я вертела в руках свои перчатки. Мне не хотелось говорить ему о странных вещах, которые я могла делать. Мне не хотелось, чтобы он думал, что я принадлежу к шоу фриков.
Ты не фрик.
Прекрати, сказала я, отступая на пару шагов, будто расстояние оградит от него мой разум.
Ты боишься меня?
Его глаза были цвета темного дуба, маленькие золотые крапинки на теплом, медово-коричневом фоне, крапинки, которые я могла увидеть даже притом, что на его лицо падала тень.
Почему я должна бояться тебя? Если кто-то и должен бояться, это ты. Я знаю твой секрет.
И я знаю твой, сказал он в моей голове, начиная приближаться ко мне.
Я отступила еще на пару шагов, расправляя плечи, пытаясь выглядеть больше, жестче и отпаднее.
Твой хуже моего, так что если ты не хочешь закончить в критический момент на остром колу, лучше просто отступи и оставь меня в покое.
Я не хочу оставлять тебя в покое.
Ты представляешь, с кем ты связался начала говорить я, потом заорала, когда он сделал выпад в мою сторону, схватив мои руки, притягивая к себе. Мы стояли так вместе с секунду, я сжавшаяся и готовая к тому, что он укусит меня, он смотрящий вниз на меня глазами, изменившими цвет на блестящий эбеновый.
Я вообще не хочу связываться с тобой, Фран. Медленно, очень медленно его рука скользнула вниз по моей. Я наблюдала за тем, как она направлялась к моей незащищенной руке, моей голой руке, руке, не позволявшей мне быть такой же счастливой, как другие дети.
Не надо, сказала я, это вышло похоже на всхлип.
Верь мне, нежно сказал он. Его пальцы потянулись за моей голой рукой, потом изогнулись под ней, подталкивая руку вверх, так чтобы наши ладони легли вместе. Я ахнула и задержала дыхание, ожидая натиска образов, ожидая всехвещей, которые потекут из его разума в мой.
Там ничего не было. Я касалась его, рука к руке, и я ничего не чувствовала, ничего не видела.
Я перевела взгляд с рук на его лицо.
Как ты это сделал? Как ты отключил себя или вроде того?
Его пальцы сплелись с моими, и вдруг я осознала, что он был парнем, а я девушкой, и мы стояли вместе, держась за руки.
Ты знаешь кто я.
Я знаю что ты, если это то, что ты имеешь в виду.
Он кивнул.
Что ты знаешь о нас?
Я знаю, что ты вампир Его пальцы сжались на моих. Дурища. Использовала слово на В. но что вы предпочитаете называться Темными. Я знаю, что вы пьете человеческую кровь, чтобы выжить, и что тебе вероятно пара сотен летИмоджен твоя старшая сестра, или младшая?
Старшая.
Не знаю, почему это заставляло меня почувствовать себя лучше, учитывая, что ему, вероятно, по меньшей мере, три сотни лет, но это было так.
И я знаю, что ты на самом деле большую часть времени грустный, но почему-то можешь блокировать образы из своего мозга, но в тоже время можешь разговаривать в моей голове.
Ты знаешь что-нибудь о том, как становятся Темными? Как получить искупление?
Гм ты стал что-то на счет Лорда демонов, проклявшего тебя?
Я подумала, что его глаза были темными раньше, теперь они превратились в абсолютный обсидиан.
Мой отец был проклят Лордом демонов.
Ох, верно, Имоджен что-то говорила о грехах отцов, перекладываемых на сыновей, но не на дочерей. Я не знаю ничего об искуплении.
Я взглянула на наши руки все еще сомкнутые вместе. Было странно касаться его, чувствовать его теплые пальцы, переплетенные с моими, и не видеть в голове его мысли, воспоминания и все остальное, что я ощущала, касаясь людей.
Для каждого Темного существует женщина, называемая Возлюбленной, которая может искупить его душу, женщина, которая может уравновесить его тьму своим светом, и сделать его снова целым.
Ох, сказала я. Это было не самой умной вещью, что я могла сказать. Парень держал меня за рукубыло сложно думать о чем-то, кроме как о том, какой теплой была его рука.