Это не убьет меня, за исключением нескольких часов на нем, но я всеми силами избегаю этого. Он обеспечивает мне адский загар.
Ха. Я оглядела его. Он раньше снял кожаную куртку и теперь был одет в безрукавную черную футболку. Его руки были загорелыми. Как и его лицо. У него на плече была татуировка из причудливо написанных слов свитых в круг.Так что, у них есть Моравские солярии, чтобы не позволить тебе выглядеть белым, как рыбье брюхо?
Он расхохотался. Мне понравилось; это был хороший смех. Заразительный.
Что-то вроде того. Он взглянул через мое плечо, затем наклонился, чтобы поднять оброненные мной перчатки, вручил их мне, а потом добавил:Может быть, мы сможем поговорить об этом в другое время.
Конечно. Обещаю, что не буду бить тебя снова. Кстати я это и имела в виду. Может быть, было глупо верить тому, что он сказал, что не остановит меня, если я захочу его убить (будто бы!), но я действительно поверила ему, когда он сказал, что не причинит мне вреда.
Он двинулся в мою сторону, к выходу за мной. Я жевала губу несколько секунд, прежде чем выпалить:
Ты возьмешь меня покататься на своем мотоцикле?
Он приостановился, когда был справа от меня. Его глаза вернулись к их нормальному цвету темного дуба, золотые крапинки стали ясно видны, и смутил меня взглядом; когда поднял его, посмотрев за меня.
Если твоя мать скажет, что это приемлемо, то да.
Я обернулась взглянуть, на что он смотрел. Мама стояла на входе в палатку, одетая в свою серебристо-белую молитвенную мантию, слоями легкого газа трепетавшую позади нее на ветру. В ее спадающие на спину волосы был вплетен венок из белых цветов, с лентами, спускающимися по спине. В одной руке на куске алого бархата она держала свою серебряную плачущую чашку; в другой был пучок молитвенных свечей. Дэвид сидел рядом с ней, его рот был открыт в тихом шипении на Бена.
Я вздохнула и шлепнулась на ближайшее кресло. Почему я должна пытаться поступать нормально, когда все вокруг меня были настолько странными?
Мама поджаривала меня насчет Бена оставшуюся часть ночи и большую часть следующего утра. Кто он, что хотел, почему я упоминала, что ударила его, бла-бла-бла. Я отвечала на ее вопросы, потому что это было первой нормальной, типичной для мам вещью, что она сделала с тех пор, как я была в шестом классе, и заверила ее, что она не должна заколдовывать Бена (не то чтобы я была уверена, что это сработаетможет быть, Темные были магиеустойчивыми? Надо будет спросить у Имоджен).
Потом она сделала то, что реально заставило меня встревожиться.
Было приблизительно одиннадцать утра. Мы только что встали (Готская ярмарка летом закрывается в два ночи) и мама стояла у крошечной плиты, на которой что-то готовила. Когда приходилось. Она, может быть, была великой ведьмой, но довольно посредственной кухаркой. Обычно я делала это, но этим утром я была слишком занята, будучи поджариваема из-за Бена.
Мне не нравится мысль, что ты встречаешься с мальчиком намного старше тебя, сказала она, как только начала прибираться.
Я не встречаюсь с ним; мы просто разговаривали. Ну, ладно, он ожидал, что в какой-то момент я спасу его душу, но, эй, это не значит, что у нас было свидание или что-то вроде, верно? Есть еще горячая вода?
Мама встряхнула электрический чайник и передала его мне. Я сделал еще чашку чая (Эрл Грейя может быть и фрик, но цивилизованный) и выжала в него четверть лимона.
Сколько ему лет?
Я посмотрела на нее поверх своей кружки. Она стояла перед нишей для плиты, тыкая в какие-то фрукты, висевшие в сетчатой корзинке. В трейлере, который мы делили, была одна спальня (ее) и вторая кровать (где спала я) была преобразована из крошечного столика и кушетки, на которой я сейчас сидела. У мамы был очень хороший нюх, на ложь. Я полагала, что она достаточно подозрительна и без моих рассказов о нежити в ее коллекции. Гм он моложе Имоджен.
Да? Тогда ему должно быть около восемнадцати или девятнадцати. Ага, плюс-минус пара сотен лет.
Но все еще слишком взрослый для тебя. Я немного поболтаю с ним. Чтобы ты сказала о французских гренках этим утром?
Теперь запустилось мое чутье. Она предлагает приготовить мне завтрак?
Звучит здорово. Ты не должна говорить с Беном, мам. Я не встречаюсь с ним или что-то вроде того.
М-м-м. У нас есть пара яиц?
В холодильнике. Я наблюдала за ней несколько минут, пока она напевала про себя песенку, взбивая яйца, нюхала маленький пакет молока и решала, не слишком ли оно давнишнее, добавляла шепотку корицы, потом начала нарезать толстые ломти хлеба от буханки, которую вынула пол часа назад.
О'кей. Что ты хочешь?
Она, повернувшись, взглянула на меня, ее брови хорошенько поработали над удивлением.
Что ты имеешь в виду?
Ты готовишь завтрак. Ты никогда не готовишь для меня завтрак.
Я наверняка это делала! Я готовила для тебя завтрак как раз прошлым прошлым
Угу. Не можешь вспомнить, не так ли? Это было так давно.
Она отрицательно помахала мне лопаточкой.
Я помню, словно это было вчера. Это было, когда ты сломала руку, поехав на велосипеде в школу. Я приготовила тебе яйца Бенедикт. Ты любила их.
Я улыбнулась в свой чай.
Мам, я была тогда в пятом классе.
Она повернулась к плите с самоуверенным сопением.
Я только указала, что был случай, когда я готовила тебе завтрак.
Обычно только если ты что-то хочешь от меня, так и угощенье. Что ты хочешь, чтобы я сделала? Если это включает переодевание в наяду, чтобы резвиться вокруг ручья как ты заставила меня сделать прошлым летом, ответнет. Одной дозы ядовитого плюща достаточно мне на всю оставшуюся жизнь.
Она плюхнула французский гренок на сковородку, ничего не сказав, пока не положила его на тарелку и не вручила мне. К моему удивлению она села за стол напротив, вместо того чтобы приготовить порцию для себя.
Франни, я беспокоюсь о ярмарке. Это воровствоесли оно продолжится, ярмарка обанкротится, и мы должны будем отправиться домой.
Домой! О, люди, как же я хотела отправиться домой! Домой, в наш маленький дом, с крошечным цветочным садиком, домой, к своей комнате с двумя протечками, когда усиливался дождь, домой, ко всему знакомому и нормальному, где у меня было свое место и никто там не беспокоил меня. Домзвучит для меня просто прекрасно.
К сожалению, мама не чувствовала того же самого. Она подписала годовой контракт на круиз с ярмаркой, распространяя свои зелья и магию, покамест, вошла в контакт с Европейской Виссканской общиной. Она предвкушала этот год с нетерпением, которого я никогда у нее не видела. В течение трех долгих месяцев она ныла о том, как волнующе будет увидеть Европу, и что обучение я могу пройти с ней. Она даже убедила школьный департамент, что ее образования доктора философии будет вполне достаточно для обучения меня в течение школьного года, пока меня будут таскать по всей Восточной и Западной Европе.
Не поймите меня превратно; это не из-за того, что я люблю школу и ли что-то вроде, но, по крайней мере, мне это подходило. Сравнительно. Пока я никого не касалась. Большинство детей думали, что я была просто застенчивой, и меня это устраивало. По меньшей мере, никто не думал, что я была чудной.
Я думала, Абсент сказала, что последняя группа сбежала с деньгами? Если они сбежали, как они могли еще украсть деньги?
Она побултыхала свою чайную чашку, ее ложка звякнула о края, когда она размешивала чай в дофиглионный раз.
От этого звука у меня свело зубы. Я намазала маслом свой французский гренок и размазала по нему малиновый джем.
Питер сказал этим утромэто строго конфиденциально, Фран, ты не можешь никому шепнуть и слово об этом, даже Имодженчто сейф был снова ограблен после того, как Абсент положила туда вечернюю выручку. Он сказал, что оказался перед необходимостью звонить в полицию, но я не вижу, что из этого выйдет какой-нибудь толк. Кто бы не украл деньги, это сделано очень умно. Он или она не настолько глупы, чтобы оставить свои отпечатки пальцев на сейфе. Особенно, если не
Она остановилась и опустила взгляд на свой чай, когда отряхнув ложку, положила ее на стол.
Если что? спросила я сквозь набитый французским гренком рот.