К обеду все домочадцы, включая работников, собрались в большой комнате за столом, сооруженным из установленных на табуреты досок. Я сникла, подавленная таким количеством людей, которые с любопытством меня разглядывали. Скоро история моего приключения в мертвом лесу стала известна всем. Вновь вспоминали бесконечные легенды на эту тему. Большинство из них казались совершенно невероятными, и не исключено, что придумывались прямо в процессе рассказа. Я почти не слушала разговоров. Гораздо интереснее было разглядывать этих громадных грубых мужчин, напоминающих сказочных великанов.
Главу семьи, Фрейвара, я уже знала, как и младшее поколение. Муж Уны, Хрут, был настоящим колоссом, выделяясь даже среди остальных. Он мне не понравился: необъятное брюхо колыхалось, когда он оглашал помещение громовыми раскатами хохота, маленькие свиные глазки казались на редкость неприятными. В довершение всего от него ужасно воняло. Этот запах доносился даже до меня, сидящей через несколько человек от него. Похоже, купался он в особых случаях или просто источал нестерпимый смрад сам по себе. Из некоторых реплик я поняла, что у Фрейвара когда-то был еще один брат, Регин, который погиб в военном походе вместе со старшим сыном Хельги, Арнбьерном. Это несчастье до сих пор тревожило всех. Теперь новым наследником владений семьи считался восьмилетний Стейнмод, хотя он нисколько не кичился этим, вел себя просто и бесхитростно. Вот Снорри, сын Хурта и Уны, казался маленьким принцем, так он задавался. Я сразу невзлюбила Снорри, как и его родителей. Почему-то уже тогда безошибочно распознавала, какое у окружающих сердце: доброе или злое. Или, может, это ОНА помогала мне разбираться в людях? Все так странно переплелось в голове, что я не могла понять, какие образы посылает ОНА, а какие возникают у меня самой.
После долгого обеда, длившегося около двух часов, мужчины вновь разошлись по делам: кто работать на ферме, а ктона охоту и рыбалку. Я надеялась, что мальчики останутся здесь и составят мне компанию, но надежды не оправдались. Они тоже мужчины, и поэтому не могут сидеть под материнской юбкой, а должны заниматься мужскими делами. Я же стала помогать женщинам убирать со стола, при этом разбила кувшин и получила за это оплеуху от Уны. Разревелась вголос, не столько от боли, сколько от обиды. Хельга меня обняла и дала печенье. Слезы тут же высохли, и я вприпрыжку умчалась из дома.
Теперь единственным товарищем для игр остался Ульв. Он рассказывал о нехитрой собачьей жизни, а я с интересом слушала и отвечала.
Чье-то покашливание прервало нашу идиллию. На меня пытливо смотрела Асне.
Ты чем это занимаешься?
Ничем, я пожала плечами. С собакой играю.
Мне показалось, что ты с ней разговаривала.
Ну да, просто дурачилась, внутреннее чутье посоветовало скрыть от нее правду.
Асне вроде поверила и, покрутив у виска, прошла обратно в дом, а я не осмелилась продолжать прерванное занятие. Хотя разговор с псом оказался познавательным. Я узнала, что Хурт любит выпить и потом частенько поколачивает жену и дочь. При этом сына никогда не трогает, и тот полностью поддерживает отца, считая, что именно так и нужно вести себя с женщинами. Снорри любит издеваться над теми, кто слабее: часто обижает маленького Торольва и детей работников. Ульву тоже нередко доставались пинки от высокомерного чудовища. Собака предпочитала убегать, стоило Снорри появиться поблизости. Какой же злой и нехороший мальчишка. Я решила, что больше не позволю ему издеваться над слабыми. Хотя что может сделать маленькая девчонка?
Незаметно наступил вечер. После семейного ужина от стен отодвинули лежаки, и все покотом легли в одной комнате. Только Фрейвар и Хельга удалились в отдельную комнату, ту самую, в которой я очнулась утром. Я лежала рядом с Гудой и не могла уснуть. Мешали непривычные звуки: храп мужчин, сопение и вскрикивания, шорохи по углам, наверное, от мышей. В голове промелькнул образ огромной белой кровати под балдахином, мягкой и удобной, на которой сладко потягиваюсь. Или может, это не совсем я? Как странно, но я уже скоро перестану удивляться странностям.
Под тяжелыми шагами заскрипели половицы. В неясном лунном свете, проникающем через несколько маленьких окошек, разглядела Хурта, громко рыгнувшего по дороге. Наверное, решил выйти по нужде. Я закрыла глаза и попыталась заснуть, у меня даже начало получаться.
В сознании возник душераздирающий визг и жалобное поскуливание. Сердце едва не выпрыгнуло из груди. Я, не разбирая дороги, понеслась к выходу, наступая на чьи-то руки и ноги.
Во дворе открылась жуткая картина. На земле лежал дергающий передними лапами Ульв, задние лапы оставались неподвижны, а позвоночник неестественно искривлен. Над собакой стоял изрыгающий проклятья Хурт:
И откуда ты только взялся, псина вонючая? Придется добить, чтоб не мучался.
Он вытянул из поленницы кусок дерева и размахнулся. Ульв пискнул и попытался отползти, но ему не удалось. Глотая слезы, я ринулась к нему и заслонила собственным телом.
Не надо, пожалуйста, не убивайте Ульва.
Хурт выругался и свирепо уставился на меня:
Вот еще защитница нашлась. Это же пес шелудивый. Лучше, чтобы мучился?
Я упрямо замотала головой, давая понять, что не позволю причинить зло другу. Хурт сплюнул и вернулся в дом, не обращая больше внимания ни на меня, ни на собаку. Я, рыдая, гладила коричневую короткую шерстку Ульва, почти физически ощущала его боль. Пес жалобно скулил, а по его смешной вытянутой мордочке текли слезы. Я обняла его и стала утешать:
Маленький мой, бедненький Потерпи немного
Собака лизнула мне лицо горячим шершавым языком и задрожала от боли. Откуда во мне это взялось, не могу сказать. Почувствовала непостижимую уверенность, что могу это сделать. Руки легли на искалеченную спину Ульва, и каким-то совсем взрослым голосом я начала произносить слова, смысла которых не до конца понимала:
Силы неба призываю,
Духов жизни умоляю.
Волей альвов и судьбы
То, что мертво, оживи,
То, в чем рана, исцелись,
К новой жизни пробудись.
Пес конвульсивно дернулся и затрепетал под моими ладонями, засветившимися нестерпимо-ярким белым сиянием. Свет струился все дальше, постепенно охватив все тело собаки. Сломанные кости Ульва срастались, позвоночник выправлялся на глазах. Вскоре пес уже стоял на собственных лапах, дружелюбно виляя хвостом и издавая веселый лай. Я поднялась на ноги и отвела взгляд от Ульва. Только тут заметила Стейнмода, маленького наследника одальсбонда Фрейвара, который широко открытыми глазами смотрел на меня.
Я прошу тебя, не говори никому, попросила я тихо, чувствуя безмерную усталость.
Он нервно сглотнул, а затем кивнул, продолжая стоять неподвижно. Мои ноги подкосились, и я упала на землю. Мир исчез.
Глава 3
Рунгерд
К чести Стейнмода, он и впрямь никому не рассказал о том, что видел в ту ночь. Но с того дня я заметила, что он относится ко мне по-особенному. Не раз обращала внимание, как Стейнмод пристально смотрит на меня. Когда же я вскидывала глаза, смущался и отводил взгляд. Но меня это не беспокоило, лишь бы молчал. Остальные не подозревали о моих способностях, воспринимали, как обычную девочку. Иногда самой казалось, что так оно и есть. Я любила играть с приемными братьями и детьми работников, вместе с ними получала нагоняи и подзатыльники за шалости.
Незаметно летело время, я стала своей в одале Фрейвара. К сожалению, традиционные женские обязанности стали для меня непосильной задачей. Несмотря на все старания, попытки убрать или приготовить еду заканчивались маленьким бедствием. Я или разбивала посуду или делала пищу непригодной к употреблению. Уже со счету сбилась, сколько получила тумаков и проклятий от Асне. Она постоянно читала мне нотации и поучала. Возражать я не смела, ведь упреки были вполне заслуженными.
Зато во мне открылся талант к садоводству. Стоило приложить руки к посадке семян или уходу за растениями, как урожай превосходил самые смелые ожидания. Заметив это, сородичи сделали это моей основной обязанностью. Так что я с удовольствием возилась в земле, отлынивая от уборки, готовки и шитья. К тому же, оказалось, что у меня неплохой голос. Как-то подтянула песню, которую завели на одном из застолий, и все были поражены моими вокальными данными. С тех пор приходилось часто развлекать гостей, я даже сама сочиняла музыку и стихи. В общем, я заняла свою нишу в семейном укладе, и такая жизнь меня вполне устраивала.