Еще бы избавиться от семейки Хурта и Уны с их мерзким сыночком, и существование стало бы совершенно безоблачным. Снорри меня бесил: заносчивый, злой мальчишка. Казалось, он поставил себе цель издеваться надо мной. К нему единственному мне хотелось применить необычные способности, притом в далеко не мирных целях.
Снорри, похоже, считал меня непроходимой тупицей, малейшие промахи тут же поднимались им на смех. В его присутствии я и впрямь становилась еще более неуклюжей и неловкой. Наверное, он замечал это, потому что на его губах часто появлялась насмешливая улыбка. Он словно только и ждал, пока я что-то уроню или испорчу. Противный мальчишка. Почему-то он меня сразу возненавидел, впрочем, я отвечала ему тем же. А после одного случая я даже стала его побаиваться. Началось все с обычных насмешек.
Мне тогда исполнилось десять, а Сноррипятнадцать. Внешне он казался старше своих лет, рослый и мускулистый. Правда, черты лица у него были несколько женственными, чего он отчаянно стеснялся. Снорри отращивал бороду, чтобы казаться мужественнее. Но золотистый пушок, который с огромным трудом пробивался на подбородке, мало этому помогал. Я в открытую потешалась над ним и дразнила, за что однажды получила затрещину.
На мою защиту тут же выступил тринадцатилетний Стейнмод. Несмотря на то, что он был ниже и мельче Снорри, это не помешало ему с яростью волка накинуться на двоюродного брата. Стейнмод даже повалил его на землю. Конечно, результат оказался плачевным для приемного брата, но у меня все равно потеплело на душе. Приятно, что кто-то не побоялся и вступился за меня. Я собственным платком вытерла кровь с рассеченной брови мальчика и помогла ему вычистить одежду.
Реакция Стейнмода на мои прикосновения немного удивила. Мальчик задрожал и сник, словно это и не он сейчас храбро дрался с сильным противником. Стейнмод не хотел, чтобы кто-нибудь видел его в таком состоянии. Тогда я повела его на любимую полянку, куда частенько сбегала, когда хотела побыть одна.
Мы сели на берегу ручья, который радостно поприветствовал меня. Я беззаботно засмеялась, опустив босые ступни в воду. Стейнмод не сводил с меня глаз. В конце концов, я смутилась и проворчала:
Ты чего?
Он вспыхнул до корней волос и отвернулся, делая вид, что не понимает, о чем я, но вскоре опять посмотрел на меня. Чтобы скрыть собственное смущение, я заговорила о другом:
Ну, ладно. Здесь нас никто не видит, и я могу убрать следы драки.
Ты, правда, это сделаешь? он судорожно сглотнул.
Ну, да. Я же сказала.
Я приложила руку к его лицу и полуприкрыла веки. Нужные слова находились сами, слетая с моих губ. Из-под пальцев струился сияющий свет. Вскоре от кровоподтеков и синяков не осталось и следа. Я предложила Стейнмоду самому в этом убедиться, заглянув в ручей. По взмаху моей руки вода в нем стала гладкой, как зеркало, и пораженный мальчик нагнулся над ней. Его глаза округлились, он осторожно ощупал лицо, а затем едва слышно пролепетал:
Спасибо, Рунгерд.
Не за что.
Я прищурилась и лукаво улыбнулась, с губ сорвался беззвучный приказ. Из водной глади вынырнул прозрачный кулак и зарядил мальчику в подбородок, рассыпавшись мириадами искр. Физиономия Стейнмода вытянулась, он упал на спину, мокрый с головы до ног. Я хохотала, катаясь по зеленой траве, а Стейнмод обиженно шмыгал носом.
Это ты сделала?
Нет, он сам.
Махнув в сторону ручья, я сорвалась с места и понеслась по поляне. Стейнмод стал меня догонять, мы оба смеялись и дурачились.
Домой явились только к ужину. Нам пришлось выслушать порцию нравоучений от Асне, но это нисколько не испортило нам настроение. Особенное удовольствие доставило изумленное выражение на лице Снорри. Еще бы. На Стейнмоде не осталось ни царапины, чего нельзя было сказать о нем самом. Я шепнула Стейнмоду, что теперь он может сказать всем, что побил Снорри, и в этом никто не усомнится. Но мальчик предпочел молчать, чтобы не бросать на меня подозрений.
Ночью я долго не могла уснуть, так меня переполняли впечатления дня. Все давно спали, привычные звуки наполняли помещение. Чтобы побыстрее уснуть, я стала сочинять новую песню.
Услышав скрип половиц, я открыла глаза и увидела силуэт Снорри на фоне открытой двери. Куда это он пошел среди ночи? Может, по нужде? Тревожное чувство внутри, похожее на поскребывание кошачьих когтей, заставило присмотреться повнимательнее. Снорри двигался как-то странно. Руки безвольно вытянуты вдоль тела, голова неподвижна. Он даже под ноги не смотрел, но умудрялся ни на что не натыкаться. Интерес оказался сильнее неприязни к Снорри, и я решила выяснить, в чем дело. Вспомнились страшные сказки про то, как альвы туманят людям головы и заманивают в ловушку. А потом несчастных находят со сломанной шеей или увечьями.
Едва дверь за Снорри закрылась, я пробралась к выходу и выглянула наружу. Двоюродный братец направлялся в сторону ворот такими же пугающими размеренными шагами. Казалось, его и правда ведет неведомая сила. Едва не слетев со ступенек, я чертыхнулась и тут же зажала рот ладонью. Вдруг Снорри услышал? Он даже не повернулся в мою сторону, продолжая идти вперед. По спине пробежали прохладные мурашкипохоже, он вообще ничего не видит и не слышит. Больше не скрываясь, я двинулась за ним.
Мы шли долго. В какой-то момент даже захотелось повернуть обратно и предоставить Снорри собственной судьбе. Я ведь ничего ему не должна, он бы вряд ли помог мне, случись подобное со мной. Почему тогда я упрямо продолжаю идти за ним? Кто знает, что случится? Альвы ведь и на меня могут переключиться за то, что лезу не в свое дело. Окликнуть Снорри я не решалась. Говорили, что если человека, зачарованного альвами, разбудить, он может лишиться разума. Как бы я ни относилась к Снорри, но брать на душу такой грех не хотелось.
Мы достигли границы владений Фрейвара и повернули направо. Чем дальше мы шли, тем сильнее шевелились у меня волосы на затылке. Я боялась поверить вспыхнувшей догадке. Все еще надеялась, что Снорри свернет в другую сторону. Не свернул. В лунном свете замаячила темная громадина неподвижных деревьев. К горлу подобрался скользький противный комок, вспомнилось ощущение тяжелой энергии того места. Даже при дневном свете я бы ни за что не решилась вернуться туда.
Застыв столбом, я смотрела на отдаляющуюся фигуру Снорри и не могла сделать ни шагу. Тело трясло, как в лихорадке, руки и ноги окоченели так, что я не могла согнуть их. Я могу просто повернуться и пойти домой. Никто не узнает, что я вообще здесь была. И даже если бы узнали, вряд ли осудили. Чистое самоубийство идти среди ночи в мертвый лес.
Если бы не проклятое сердце, скулящее при виде идущего на верную гибель Снорри, я бы тут же заставила ноги двигаться и убежала прочь. Но я не могла. Каким бы ни был Снорри, он один из моего рода. Я должна хотя бы попытаться спасти его. Убедила себя, что если и впрямь увижу что-то жуткое, тут же убегу. А пока пойду за Снорри и попытаюсь привести его в чувство. Как это сделать, понятия не имела, но решила, что по ходу соображу.
Со спины словно свалилась огромная тяжесть. Стряхнув оцепенение, я бросилась за уже скрывшимся за деревьями Снорри. Решила, что догоню его и разбужу. Пусть даже с ума сойдет, зато живым будет.
Он уже совсем рядом, я могу протянуть руку и коснуться его плеча. Хочется сделать это как можно быстрее. Схватить его и со всех ног бежать прочь. Расшалившееся воображение заставляло деревья вокруг оживать и тянуть ко мне когтистые ветви. Выругавшись, я попыталась дотронуться до Снорри. Кубарем отлетела назад и больно стукнулась о ствол ближайшего дерева. С недоумением потирая шишку на затылке, старалась понять, что произошло. Я будто наткнулась на преграду, не дающую мне сделать то, что я задумала.
Я заставила себя подняться и пошла дальше, держась на безопасном расстоянии. Что за сила окружает Снорри и не дает приблизиться? Запоздало вспомнив о своей внутренней сущности, хранящей загадочное молчание, я спросила об этом у НЕЕ. Голос с грустью ответил, что ответ скрыт за плотной завесой и посоветовал:
Тебе лучше вернуться, Рунгерд. Это может быть опасно.
Я не могу бросить сородича.
ОНА почему-то не стала переубеждать меня и умолкла, предоставив мне самой справляться.