Весь день я занимался стрельбой из лука, не давая себе передышки. Военное искусство мне никогда не надоедало. Благодаря нему я рассчитывал прославиться, поэтому подходил к делу ответственно. Только заметив, как к дому подходят веселые и довольные Стейнмод и Рунгерд, я оставил свое занятие. Непроизвольно брови взметнулись вверх, а глаза округлились. На физиономии Стейнмода не было ни следа драки, хотя я помню, что поставил ему синяк под глазом, рассек бровь и нос разбил. Рунгерд и братец переглянулись и зашлись в хохоте, потом побежали в дом. Я, прикрывая рукой ссадину на щеке, побрел за ними.
Сегодняшний день приготовил мне еще одно потрясение. Вечером отец сообщил, что собирается ночевать в Мидвальдене и берет меня с собой. Лукавое выражение лица не оставляло сомнений в том, зачем мы туда поедем. Похоже, я наконец-то узнаю эту пока неизведанную сторону жизни
Никогда еще я так не волновался, как в тот момент, когда переступил высокий порог шумного грязного трактира. Тут же меня оглушило смешение звуков и запахов. Отовсюду раздавались пьяный хохот, ругательства и сальные шуточки завсегдатаев, визгливый смех женщин. По большому помещению разносились запахи дешевого эля, еды и пота. За грубыми деревянными столами сидели мужчины и неряшливо одетые женщины. Отец потащил меня за стол, где уже сидела веселая компания. Раздались приветственные возгласы. Меня хлопали по спине и отпускали непристойности по поводу причины моего появления здесь.
Одна из вульгарно одетых женщин, с огромными телесами и заплывшими жиром щеками, тут же начала оказывать мне знаки внимания. Стоило сесть на грубо сколоченный табурет, как она взгромоздилась мне на колени и пропищала в самое ухо:
Ух, какой хорошенький мальчик. Так бы и съела.
Не смущай его, Грета, загоготал отец. Лучше покажи, что должен уметь настоящий мужчина.
Да не вопрос, женщина грузно слезла с моих колен и потянула за собой:
Идем, красавчик. Все тебе покажу и расскажу в лучшем виде.
Раздался дружный смех собравшихся. Я готов был сквозь землю провалиться, но отчаянно делал вид, что для меня все происходящее в порядке вещей. Грета привела меня в отдельное помещение, отгороженное от общего зала неплотной занавеской. Там стояла грубая кровать, застеленная грязным покрывалом с пятнами неизвестного происхождения. Я попятился, но женщина схватила меня и опрокинула на постель.
Ну, что, повеселимся, малец?
От нее воняло тухлятиной, потом и алкоголем. Я задыхался от омерзения. И это то, чего я так желал? По сравнению с этой жирной свиньей малышка Трюд казалась светлым альвом. Нет уж, даже рискуя навлечь насмешки отца, не прикоснусь к этой шлюхе. Я изо всех сил отпихнул взгромоздившуюся на меня женщину. Она с гулким стуком опрокинулась на пол, задрав жирные ляжки. Не дожидаясь, пока она поднимется, я отдернул занавеску и бросился бежать. Вслед доносились улюлюканье и хохот.
За отцом я возвращаться не стал, боясь новых унижений. Даже то, что придется идти пешком почти всю ночь, не остановило меня. Усталый и злой, наконец, добрался до родного одаля, пробрался к лежаку через лежащих покотом сородичей и попытался уснуть. Как назло, это не удавалось. Недавние события хороводом вертелись в голове. Я был недоволен: показал себя жалким щенком, опозорился перед кучей народу. Но я все-таки докажу отцу, что способен на решительные поступки. Завтра же начну обхаживать арендаторскую дочку. Не думаю, что уломать ее будет трудно. Стоит мне появиться рядом, и эта дуреха сама не своя.
Глава 5
Снорри
Если я ставил перед собой цель, то не откладывал дело надолго. Проснувшись утром, не поехал ни на охоту, ни на поле, где обычно встречался с приятелями и проводил время за стрельбой из лука и сражениями на мечах. Вместо этого стал ошиваться поблизости от Трюд. Девчонка работала в доме, помогая другим женщинам, я же занялся стрельбой из лука во дворе. Она то и дело находила предлоги, чтобы пройти мимо меня: то вылить ведро с помоями, то принести что-нибудь из амбара или кладовой. Я делал вид, что не замечаю нежных взглядов, которые Трюд на меня бросала. Наконец, решил, что достаточно показал собственную значимость, и лениво окликнул:
Ты занята вечером?
Трюд едва не упала, с трудом удержав миску с творогом. Округлившимися глазами уставилась на меня, словно с ней заговорили дерево или камень.
Я Я
Ну, чего мямлишь? я сделал вид, что недоволен, и она тут же залепетала.
Нет, я не занята Конечно, не занята
Можем сходить на реку или еще куда-нибудь.
С удовольствием, она едва не запрыгала, наверное, ее удержала только боязнь все-таки перекинуть миску.
Вот и отлично.
Я вернулся к прерванному занятию, краем глаза наблюдая, как девчонка в нерешительности топчется на месте. С явной неохотой она все же пошла в дом, я же усмехнулся. Это оказалось легче, чем я думал.
Несколько дней мы с Трюд встречались по вечерам, бродили по окрестностям. Я почти все время молчал, она же щебетала без умолка, стараясь меня развлечь. Как-то я решил испробовать совет одного из приятелей. Он хвалился, что стоит ему сказать девушке пару комплиментов, и она уже на все готова. Как назло, в голову ничего не лезло. Что ей такое сказать? Я даже нахмурился от напряжения, а Трюд с тревогой посмотрела на меня:
Что-нибудь случилось, Снорри? Ты на меня сердишься?
Да нет, я пожал плечами, поднял глаза на усыпанное звездами небо и, наконец, придумал, что сказать. Трюд, твои глаза похожи на звезды. Они такие же сияющие и прекрасные.
Девушка замерла, с восторгом глядя на меня, потом обвила мою шею руками и прижалась ко мне. Я ощутил, как трепещет ее хрупкое тело, и почувствовал возбуждение. Оказывается, в простолюдинках тоже есть плюсы. Они не такие сдержанные и гордые, с ними легче добиться желаемого. Я шепнул ей:
Завтра, когда освободишься, приходи в амбар.
Я приду выдохнула она и еще крепче прижалась ко мне.
* * *
Мы сидели в амбаре, на мягком душистом сене. Снаружи доносились привычные звуки жизни одаля: лязганье молотка, мычание коров, ржание лошадей, насмешливые перепалки слуг. От Трюд пахло молоком и цветами. Она робко смотрела на меня, ожидая чего-то, а я не мог даже пошевелиться, словно превратился в камень. Старался не показывать волнения, хотя сердце колотилось, как бешеное, а на лбу выступила испарина. Похоже, Трюд такая же неопытная, как и я. Это одновременно и пугало, и успокаивало. Значит, ей не с чем будет сравнить, не станет потом насмехаться. Вспомнив истории приятелей, я собрался с духом и приступил к выполнению поставленной задачи.
Так, для начала ее нужно поцеловать. Я поднял отяжелевшую руку и коснулся щеки Трюд. Ее кожа оказалась нежной и бархатистой, словно амитанский персик. Трюд подалась вперед, ее глаза преданно смотрели на меня. Ничего себе, похоже, девчонка и впрямь влюблена без памяти. Я подавил угрызения совести. Плевать, что ее заклюют, стоит кому-то узнать, что она уже не девственница. Не говоря уже о том, что никто не захочет на ней жениться. Заставил себя успокоиться и не поддаваться слабости.
Я притянул девушку к себе и коснулся губами приоткрытых губ. Вначале тыкался ей в рот неумело и беспомощно, словно новорожденный теленок к коровьему вымени, но потом что-то подсказало, как действовать правильно. Трюд жадно ответила на поцелуй, я ощутил, как трепещет ее хрупкое тельце. Почувствовал, как напрягается и крепнет моя плоть, как мне до безумия хочется получить то удовольствие, которым хвалились приятели. Трюд не сопротивлялась, она легла на мягкое сено, погрузившись в него, как в пуховую перину. Я стал срывать с нее одежду, грубо и неловко, она же со странным выражением смотрела на меня.
Я лег на нее сверху, начал мять маленькую нежную грудь, затем раздвинул ей ноги. Она выдохнула мне в ухо:
Ты будешь любить меня, Снорри?
Конечно, усмехнулся я. А что я, по-твоему, сейчас делаю?
Я не об этом, с грустью произнесла она. Если я это сделаю, ты полюбишь меня по-настоящему?
Ну, да, быстро ответил я, хотя в глубине души поразился ее глупости. Как она смеет рассчитывать, что сын бонда полюбит простолюдинку, да еще доступную.