Я отошел к Яблонски и двум наиболее экзотическим стасисным голограммам, попытался сконцентрироваться на них, но что‑то тянуло меня назад к портрету. В конце концов я вернулся и стал изучать мазки кисти, нежные оттенки и нюансы светотени, композицию с еле заметной асимметрией.
Фамилия художника была Килкуллен и ничего мне не объяснила. Беглый анализ структуры холста, химический состав красок и почти каллиграфическая манера подписи в верхнем левом углу позволили мне определить возраст картины, около 542 лет, а также место ее создания – одна из колоний землян в системе Бортаи.
Нахлынувшее вдруг тепло и чувство облегчения сразу подсказали, что я уже не один в зале.
– Рад видеть вас снова, друг Гектор, – обернулся я к нему.
– Ну что, – сказал он, отпив вина из изящного хрустального бокала.
– Примроуз подлинный?
– Да, друг Гектор, – ответил я. – Но это не лучшая его работа. Учитывая его репутацию, за нее можно взять 250 тысяч кредитов, но, по моему мнению, в ближайшие годы цена поднимется не значительно.
– Вы в этом уверены?
– Уверен.
Он вздохнул.
– Обидно. Я уже чувствую, что Яблонски будет слишком дорого стоить.
– Наши мнения совпадают, друг Гектор. Он обойдется не меньше, чем в полмиллиона кредитов. Вполне возможно, что и все шестьсот тысяч.
– Ну что ж… А что порекомендуете вы?
– Мне очень нравится вот эта картина, – сказал я, указывая на портрет.
Он подошел к нему и с минуту рассматривал.
– Не знаю, – наконец ответил он. – Если смотреть через зал, это весьма привлекательно, но чем ближе подходишь, тем яснее становится, что Килкуллен – не Яблонски.
Он еще немного полюбовался картиной, потом обернулся ко мне.
– Как вы думаете, на сколько она потянет?
– Возможно, пятьдесят тысяч кредитов, – предположил я. – Если Килкуллен известен в пределах Бортаи, то шестьдесят.
Он еще посмотрел на полотно и нахмурился.
– Не знаю, – пауза. – Покупая полотно практически неизвестного автора, мы здорово рискуем. Не уверен, что это обернется выгодным вложением. По качеству картина может стоить пятьдесят тысяч, но это не означает, что дальнейший рост ее стоимости опередит скорость инфляции.
Еще одна пауза.
– Придется подумать.
Новый взгляд на картину.
– Хороша. Этого у нее не отнимешь.
Тут в зал вошла Тай Чонг.
– Так и знала, что найду вас здесь, – сказала она. – Аукцион начнется через пять минут.
– Уже идем, мадам Чонг, – сказал Рейберн, и я пошел за ним.
– Нашли что‑нибудь интересное? – спросила меня Тай Чонг.
– Пожалуй, только одну работу, Достойная Леди, – ответил я.
– Портрет женщины в черном? – спросила она.
– Да, Достойная Леди.
Она кивнула.
– Я его тоже заметила.
Она выдержала паузу и улыбнулась мне:
– Ну что, вы готовы взглянуть на скульптуры Мориты?
– О да, Достойная Леди! – с жаром ответил я. – Я всю жизнь мечтал увидеть скульптуру Мориты в подлиннике!
– Тогда идемте, – предложила она и взяла меня под руку. – Вряд ли вы еще когда‑нибудь увидите три из них на одной планете.
Она повернулась к Рейберну.
– Мы вернемся через несколько минут, Гектор.
– Я продержусь, – кивнул он. – Нам, как специалистам, в ближайшие полчаса все равно делать нечего.
Она повела меня через кольцевой коридор в маленькое боковое помещение.