Чарена покачал головой.
Я знаю десять главных знаков, сказал он. Карионна, мать моей матери, научила меня.
Десятью простыми знаками такого не сделать. Аджурим замолк на миг, а потом попросил: Расскажи, что ты сделал? Как ты это сделал?
Чарена рассказал.
Аджурим слушал внимательно, не перебивал, а потом долго молчал, смотрел вдаль, словно пытаясь различить пути. Солнце ушло, лишь полоса заката багровела над горизонтом. Сверчки стрекотали все громче и шуршала траване то от ветра, не то от поступи кьони. Лишь Ки-Ронг стоял неподвижно. На его шкуре играли отблески костра, и глаза в полутьме из голубых превратились в пламенные.
Такое могущество, проговорил, наконец, Аджурим. Что станешь с ним делать?
Надо ли таиться? Чарена вскинул руку, очертил круг. Сердце билось ровно, пути мерцали ему в такт, будто говоря: довольно ждать, не сомневайся, делай шаг.
Я связал жилы земли, сказал Чарена, и теперь соединю страны. Чтобы от дальних пустошей и до пролива больше не было усобиц. Чтобы народы не враждовали, чтобы земля кормила всех, а дикари из-за моря не смели вторгаться к нам. Создам великое царство, империю, и буду править народами, как дух неба правит звездами.
Земная империя, подобная небесной. Аджурим, казалось, не удивился вовсе. А что будет с теми, кто не покорится тебе?
Они умрут, ответил Чарена. Я убью их.
Да! Аджурим засмеялся, хлопнул рукой по колену. Ки-Ронг подался впереднапряженный, готовый к прыжку. Мне нравится твоя решимость. Но чтобы править, незримой силы мало.
Мне нужно будет войско, кивнул Чарена.
И не только! Тебе нужны будут помощники, люди, сведущие в торговле и ремеслах, в обороне и наступлении. Речь Аджурима стала вдохновенной и быстрой, он отставил чашку, подгонял слова взмахами рук. Может быть, императору небес не нужна помощь, но императору земли она понадобится. Я могу тебе помочь, я знаю тайны Юмиры, она падет перед тобой без боя, станет твоей первой победой.
Что ты хочешь взамен? спросил Чарена, и Аджурим немедля ответил:
Хочу быть твоим советником.
Пути текли бестревожно и ясно, и такой же ясной была подступающая ночь.
Лучше быть советником императора, сказал Чарена, чем восьмым сыном князя Юмиры, верно?
Верно, улыбнулся Аджурим. В сотни раз лучше.
Ки-Ронг больше не смотрел на него, лег, положил голову на лапы.
Звезды просыпались, одна за одной, смотрели с небес. Ждали, когда земля станет единым царством.
*
Поезд громыхнул, дернулся, набирая ход, и Чарена вздрогнул, открыл глаза. Когда он успел заснуть? Вспоминал прошлое, сидя на качающейся приступке вагона, и сам не заметил, как погрузился в дрему. Очнулсяа наяву уже наступила ночь. Темная, без единой звезды.
Стук колес стал размеренным, ровным, ветер хлестал холодом, а неразличимый покров степи мчался мимо. Ни деревенских огней, ни фонарей над придорожной станцией, лишь непроглядная ночь. Неужели поезд останавливался здесь, или это был морок, отголосок сна?
Чарена схватился за поручни, поднялся, и тут же боль обожгла затекшую ногу, стрельнула вверх от лодыжки. Он стиснул зубы, зажмурился, пережидая. Боль таяла медленно, горячая, яркая, словно росчерк молнии. Простая, мимолетная боль.
Я жив. Чарена подставил лицо ветру, сделал глубокий вдох. Ни проклятья, ни время меня не одолели. Я жив, я снова в дороге, я
Дверь лязгнула, и из вагона вышли двое. На приступке стало тесно, такими высокими, громоздкими они были. Выше Чарены на голову, а то и больше. Прежде подобные люди встречались редко, а теперь даже женщины стали с него ростом. Или только здесь так, в других краях по-иному?
Один из пришедших чиркнул спичкой, и пламя вспыхнуло, выхватило резкий профиль и усталый взгляд. Но лишь на мигугасшая спичка полетела в степь. В руках у незнакомцев тлели сигареты, их резкий запах мешался с гарью, тянувшейся за поездом. Как все изменилось, даже дымное зелье теперь не насыпали в курильницы, а закручивали в бумагу и курили на ходу, между делом.
Незнакомцы говорили о чем-то, вагон качался, стонала открытая дверь. Следом за спичкой в ночи погасли и окурки, и тогда один из попутчиков обернулся к Чарене, спросил:
Мерзнешь?
Нет, ответил Чарена, и ветер тут же ударил его, заставил поежиться.
Возьми. Стоявший рядом усмехнулся и протянул флягу. Выпей.
Чарена наощупь принял ее, сделал глоток и едва не закашлялсятаким крепким было вино. Горячей волной прокатилось по горлу, оставило во рту режущий вкус, будто гнилой виноград намешали со жженой патокой. Чарена перевел дыхание и сказал:
Спасибо.
Попутчики засмеялись, забрали флягу.
Внутрь не пойдешь? Ну сиди тогда тут.
Дверь за ними захлопнулась, Чарена вновь остался наедине с темной степью. Опустился на пол, прижался спиной к шатающейся стенке вагона. Слушал, как дребезжит металл, стучат колеса, ночной воздух несется мимо. Глаза слипались, и Чарена не стал противиться, покорился забытью.
Ему приснился дворец, тронный зал в чертоге на вершине холма. Но дворец лежал в руинах, над головой сияло звездное небо, зазубренные обломки стен тянулись ввысь. Во сне царил холодзвенящий холод середины зимы, и на много миль вокруг не было ни души.
2.
Запах кофе будоражил, обещал отогнать сон, но Чаки никак не мог собраться с силами и дойти до кухни. Сидел у стола в общей зоне, смотрел, как светлеет небо за окном и слушал шум воды в душе. Какие же тут тонкие перегородки! Для особого подразделения можно было найти жилье и получше. Но хотя бы это не казарма для рядовых, а офицерский блок. Просторная комната, разгороженная ширмами, даже телевизор есть и окна смотрят не в глухую стену. Бывало хуже.
Не так давнодва дня назад или три? они сидели вчетвером и обсуждали, кто чем займется, когда выйдет в отставку. Сканди призналась, что мечтает о своем уголке, о доме, куда можно возвращаться каждый вечер. Чтобы был резной забор с калиткой, цветы вдоль дорожки, кресло на крыльце. И комната-мастерская, где можно в свое удовольствие копаться в приборах. Сканди смущалась, рассказывая об этом, и все принялись шутить, что мечтают ходить к ней в гости, оставлять после себя пустые бутылки и грязную посуду. «Нет, ну а на самом деле?» спрашивала Сканди. Чаки не смог ей ответить.
Пусть Сканди мечтает, может, ее мечта даже сбудется. Когда-нибудьесли ничего не случится, Сканди и правда выйдет в отставку. А кто видел мага, ушедшего на покой? Если у тебя есть дарслужи до конца дней, не справляешься с работой в тылуотправят на передовую, а там уже недолго. А некоторые просто сходят с ума. Это страшнее всего.
Да и какая у Чаки могла быть мечта? Он предвкушал увольнительные, надеялся выспаться, но каждый раз оказывался в баре. Ну или дома у какой-нибудь девчонки, но это если везло.
Загудел принтер, защелкал, подвывая, а потом смолк. Чаки уже почти решился, почти встал, и тут из-за ширмы вынырнул Сеймор и швырнул на стол распечатку.
Новое задание от Адила. Сеймор мотнул головой, отбрасывая с лица мокрые волосы. Сел напротив и пододвинул бумаги к Чаки. Твой профиль.
С фотографии на первой странице смотрела девочка. Хмурая, растрепанная, на щеке следы от электродов. Ниже теснились описания и колонки цифр: рост, вес, магический индекс, результаты тестов. Чаки полистал распечатку и вздохнул. Как будто ему о чем-то скажут отчеты врачей и кураторов! Да и подборка мутных кадров со скрытых камер вряд ли пригодится. Знать бы, каким цветом вспыхивает ее сила, как звучит, болью или радостью отзывается в груди. Но такого в отчетах не найдешь.
А образца нет? спросил он.
И только тут заметил, что Сеймор поднялся, стоит у окна, насвистывает мелодию из старого фильма.
Дороговато на каждого психа образец делать, отозвался Сеймор, не оборачиваясь. Придется искать наугад.
Психа? Чаки поспешно перевернул страницу, вчитался в первые строки. Точно, беглянка из особой лечебницы при Четвертой Лаборатории. Ну что бы им стоило сделать образец, всего капля силы в кристалле-ловушке облегчила бы поиск! Но и правда, зачем тратить материалы и средства, если эта девчонка невменяема, ни на что не годится.