Значит, так, Губи поднял ее с пола, бесцеремонно, как большую куклу, и поставил на ноги. Шимонмой заместитель, как я уже сообщил. Думаю, с этим он справится не хуже меня, он подвел ее к выходу и открыл дверь. Он в полной мере захлебнется блаженством и улетит туда, куда вам захочется. А если почему-либо не захлебнется, скажите только мне. И я сделаю ему большо-ой выговор.
Лиаверис вышла и прислонилась к дощатой стене кухни. Ноги не держали. Реветь нельзя. Она тихонько заныла. Реветь нельзя, потому что потечет тушь и лицо станет грязным и унизительным. Но слезы все равно накапливались, и глаза щипало от краски. «Ну и пусть. Пусть. Импотент проклятый. Может быть, его оскопили в ранней юности?» от этой мысли, показавшейся ей правдоподобной, Лиаверис расхохоталась, злорадно и уничижительно.
«Скопец». Она тряхнула волосами и пошла прочь, пошатываясь, но быстро и резко. «Господи, его же пожалеть надо! Упоение в другом! Это в резне людей, что ли? Бедняжка» Она шла и нервно смеялась, а слезы все-таки выжимались из прижмуренных глаз и разлетались от резких движений головой, обрызгивая кусты вдоль тропинки.
«А впрочем, Шимонэто выход. Он подал мне дельную мысль, этот извращенец: Шимон. Второй человек на острове. И онмужчина. Уж он-то мужчина на все двести. Действовать надо. Не раскисать. Дей-ство-вать».
Лиаверис остановилась и огляделась. Интересно, где сейчас может быть Шимон? В столовой, кажется, его не было Слипся с какой-либо из своих многочисленных баб? С нелепой дурнушкой Нелькой, с сумасшедшей Зеу, которая одевается хуже нищей с паперти? Это было бы некстати. А может, веселится, накачиваясь мутным пойлом? Тоже не лучший вариант
Лиаверис еще раз оглядела окрестности, вытягивая шею и становясь на цыпочки. «Шимон!» высоким, капризно-требовательным тоном воззвала она в ночь. Это было нелепо и, осознав степень нелепости, она вновь расплакалась.
У самого берега, куда она вышла, бесцельно бредя наугад, тонкий каблук застрял между камнями, и Лиаверис подвернула ногу. Вскрикнув, села прямо на стылую гальку и заплакала в голос. Боль в ступне завершила и переполнила. «Господи сделать чудо в тридцать пять лет Он моложе меня в два раза Идиотка безбрежная идиотка» Волшебство, чары, уверенная дерзость исчезли, рассеялись, и выстыло само ощущение их.
Нога невозможно болела, сидеть на ночных камнях было вредно и холодно, и муж, наверное, сошел с ума от беспокойства. И Велеса больше нет. И еще этот стыд и крахнахлынувшее темное влечение к узколобому зверю, убийце. Никогда с ней такого не было
Кто это тут ревет?
Лиаверис испуганно затихла, пытаясь рассмотреть, чья фигура выросла перед ней в темноте.
Идрис наклонился и заглянул ей в лицо.
А, вот это кто.
Узнав его, она отвернулась и прикрыла лицо руками.
Я так страшен?
Лиаверис переселила себя. («Еще бы не страшен, боже милостивый!»)
Помогите мне подняться, протянула она томно и подала ему руку.
Лицо ее, мокрое, вспухшее, с темными потеками от косметики, так не вязалось с тоном, что Идрис усмехнулся. Руки он словно не заметил.
Почему вы гуляете по ночам один, как призрак?
Вымой лицо, вместо ответа он кивнул ей на воду.
Разве мы с вами на «ты»? недовольно и холодно произнесла она, опуская ладони в мелкий прибой и осторожно протирая веки.
«Вера!» раздался слабый крик со стороны жилых построек.
Муж зовет.
Я слышу.
Идрис смотрел, как тщательно она умывается и массирует кожу, тонко поскуливая от холодных прикосновений воды.
Чему вы улыбаетесь?
Он молчал.
Почему вы не отвечаете, когда вас спрашивают?
Я говорю только тогда, когда мне хочется.
Ого. Она подумала, что бы еще сказать или сделать, чтобы не чувствовать себя так неуверенно рядом с этим странным и жутковатым человеком. Вы человек?
Это вопрос или утверждение?
Лиаверис поднялась на ноги, шурша галькой. Высвободила ноги из босоножек и отбросила их прочь.
Я только сейчас догадалась, что и вычеловек. И вас можно поцеловать, она притянула его за шею и поцеловала в уголок глаза, рядом с виском.
«Ну и страшилище. Впрочем, кому как не мне знать: в таких непонятных, диких, волкоподобных мужчинах таится особая притягательная сила. Будь я его любовницей, мне стало бы дурно. Но, пожалуй, лишь в самый первый раз» Она улыбнулась игривости своих мыслей.
Это за то, что вы подошли на мой плач, откликнулись. Челове-ек, нежно и торжественно пропела она. Микрокосм. Загадочный и бесконечный. Таящий в глубине грудной клетки целую вселенную. Вы единственный, кто отказался заполнять мои анкеты и тестынет-нет, я не в обиде! просто по этой причине вы для меня поистине «черный ящик». Вам знакомо это выражение«черный ящик»?
Идрис промолчал.
Впрочем, тут я несколько кривлю душой. Не совсем черный. Кое-что мне про вас открылось. Помните ту страшную грозу, дней десять назад? Обожаю грозы, просто не могу усидеть на месте, при первых же раскатах становлюсь сумасшедшей, шальной Так и в этот развсе попрятались по своим шалашам и сараям, а я носилась, смеясь, запрокинув лицо, захлебываясь ливнем. Что-то пела, кричала, каждый сверк молнии приветствовала, словно Божий подарок (Бедный муж мой чуть с ума не сошел! Ему не впервой, правда.) Вы не видели меня тогда? Не дождавшись ответа, она продолжала с воодушевленной улыбкой: Думаю, что видели, потому что тоже не прятались, как все остальные, а встречали стихию лицом к лицу. Вы стояли на самом высоком обрыве у моря, там, на юго-восточной оконечности острова. Я видела: вспышки молний хорошо прорисовывали вашу фигуру. Одинокую, растрепанную И знаете, что я заметила? От вашей головы и плеч исходил какой-то лиловый отсвет. Слабый, но заметный. Мне тогда подумалось, что у вас, должно быть, сильная энергетика. И еще я пожалела, что не умею видеть ауры, как некоторые особо продвинутые экстрасенсы. Или то был просто переизбыток электричества в воздухе? Жаль, если так. Если объяснение столь прозаическоеОна на миг пригорюнилась, затем вскинула на молчащего собеседника отважно-проницательный взор: Знаете, почему вас многие недолюбливают?
Потому что я делаю только то, что хочу.
Это бред, она иронично рассмеялась. Люди так жить не могут, толькоперсонажи театра абсурда. Даже я, которая с детства следует всем своим желаниям, всем порывам, самым безрассудным и безоглядным, даже мне приходится учитывать требования социума. Как-то вписываться в него. Если меня потянет к мужчине, я ведь не брошусь ему на шею посреди толпы? А если захочется побегать под летним ливнем абсолютно голой, прежде оглянусь все-таки: нет ли поблизости маленьких детей и подростков? Нет, вам только кажется, что вы абсолютно свободны. Это иллюзия. Вы закованы в броню собственных иллюзий, и она, эта жесткая броня, мешает контактам с людьми. Не дает проявляться спонтанной симпатии. Вы сами обрекли себя на одиночество, следуя собственным неадекватным установкам. Вы не согласны со мной?
Идрис молча смотрел на нее, не реагируя на вдохновенное словоизвержение даже мимикой.
Впрочем, Лиаверис снисходительно улыбнулась, психолог может реально помочь только тому, кто ждет от него помощи, кто открыт и доверчив. Простите мое безудержное красноречие. Она повернулась лицом в морю и обхватила себя ладонями за плечи. Луна сегодня на редкость зловещего цвета. Похожа не щеку, горящую от пощечины и затаившую месть А знаете, отчего я плакала? Я пыталась соблазнить Губи, а он оказался индифферентным к сексу. Абсолютно. Несмотря на свой сексапильно-мужественный облик. Вам, кстати, неизвестны причины этого? Может, какие-то комплексы из детства или насильственная операция? Вы ведь болтаете между собой о всяком таком Спросите, зачем его соблазнять? Из чисто деловых соображений. Можно сказать, из соображений самого высокого порядка. Вот, что за дикость: любой бы поддалсяШимон, вы А Губи
Идрис рассмеялся.
Что вы смеетесь? Ах да, возможно, я слишком самонадеянно выразилась Кстати, вы любили когда-нибудь?
Идрис отрицательно повел головой.
Я так и думала. А почему? Хотелось бы узнать причины этого.