Мне вроде некуда бежать.
Бомж?
Из дома ушёл.
Очень вовремя! И перекантоваться не у кого?
Не хотелось бы обнаруживать себя. Понимаете у нас с моей гм Не важно. Не у кого. Может быть, вы могли бы Я заплачу.
Он смотрел на меня минуты три, потом вдруг расхохотался.
Дело в том, приятель, он вытер слезящиеся глаза, что я тоже вроде как из-под венца сбежал И тоже гм
Почему вы решили
Прекрати выкать! Меня зовут Сид. Запомнить просто.
Очень приятно, Сид. ЯАлександр. Так почему вы ты решил, что я
Это твои проблемы, парень! Тебе, действительно, не у кого переночевать?
Есть один приятель. Хотя
Попытка, не пытка. Двигаем к телефону
2
Я удивлялся Сиду. Он шёл так, словно ничего не случилось. Я, по правде говоря, переставал дышать даже перед форменными фуражками носильщиков. Что это? Ужас перед представителями власти? Реакция мухи, случайно влетевшей в дом? Сколько ни круживсё равно прихлопнут. Повезётсдохнешь, попав между рамами или наглотавшись «Дихлофоса». Мы все мухи. Это я понял семнадцать лет назад. Перед пауками и прочими хищниками мы виноваты уже лишь потому, что появились на свет и осмеливаемся жужжать.
Номер помнишь? Сид остановился перед прозрачной кабинкой.
Я полез за записной книжкой, и только тут вспомнил из-за чего всё началось. Сигареты.
У тебя закурить не будет?
Левая бровь парня изогнулась. Он пробежался по многочисленным карманам кожаной куртки. Я с надеждой смотрел, как Сид застёгивает, расстёгивает массивные молнии.
Пустой, сообщил он, завершив поиски в карманах коричневых кожаных штанов. Самое смешноея шёл за сигаретами, когда твои проблемы заметил. Значит так, мой новый знакомец оказался на редкость деятельным человеком. Я иду за куревом, чего-нибудь ещё прикуплю. Для релаксации, так сказать. Ты пока звони. Карта есть?
Мы одновременно запустили руки в карманы и достали телефонные карты. Усмехнулись.
Ладно, действуй! Сид растворился в толпе.
Я перелистывал книжку: Аркадий Яковлевич, Владимир Борисович, Гена, Даша. Всего семь цифр отделяло меня от сносного ужина и тёплого жилья. Но Я познакомился с ними, благодаря несостоявшейся супруге. Моё бегство уже достояние гласности, и если кто-то из них согласится помочь, то сразу же наберёт другой номер. Номер, который до сегодняшнего вечера я считал своим. Номер, от которого я отказался.
Данила. Может быть он. Человек, занимающийся переводами для слепых, не должен быть болтливым. Его тоже считают странноватым. Вдруг да найдём общий язык?
Я медленно набрал номер. Длинный гудок. Второй. Я почувствовал облегчение. Скорее всего, нет дома. Для очистки совеститретий. Четвёртый. Ну, и последний для круглого счёта. В трубке что-то щёлкнуло.
Алло? переводчик азбуки Брейлля сидел дома и слушал музыку. Я чётко различал знакомую мелодию.
Данила, это я. Саша.
Ты? Ну наконец-то, старик! Что случилось? Татьяна все телефоны оборвала. Уже в морги обращаться хочет. Ты где?
Я ушёл из дома, мысль о ночлеге отпала сама собой. Я не вешал трубку, чтобы вспомнить название звучащей на заднем плане музыки.
Ты с ума сошёл, старик? Вы поругались? Брось! Она уже обо всём сожалеет. Раскаи-вается, если хочешь. Давай, я ей позвоню, а ты подъезжай. Посидим. Поговорим.
Позвони и передай, что деньги я отдам чуть позже, проклятие, название никак не хотело вылезать из глубин памяти.
Какие деньги? Она из-за тебя волнуется! Ты забыл с кем у тебя завтра встреча? Ему понравились рукописи! Это же успех!
Я отдаю Татьяне все права на публикацию, Мусоргский! Точно Мусоргский!
Идиот! Ты же без неё ноль! Она тебя из грязи вытащила! Писать заставила! Прекрати дурить! рассеивающий мглу распалился не на шутку. Приезжай немедленно! Слышишь!
Я повесил трубку. «Ночь на Лысой Горе» вот что слушал Данила. Я прижался лбом к мраморной стене. Обложили! Даже этот затворник, друг Гомера, втянут в облаву.
Облом?! рука в замшевой перчатке с обрезанными пальцами протягивала мне сигарету. Не боись, Александр, книжка у тебя толстая. Куда-нибудь да пристроишься.
Сид отдал мне пачку «Пегаса» (как только догадался) и уже открытую бутылку «Посадского».
Я тебя не спросил что купить, он, словно прочёл мои мысли, потому взял то же, что и себе. «Пегас» дёшево и сердито, а уж в нашем возрасте, после «Жигулёвского» в разлив, с пеной стирального порошка, пить «Туборг» пижонство.
Я затянулся, не выдыхая дыма, глотнул кисловато-горькой жидкости.
Друзья выходит, ссучились? проложил Сид. По тебе видно. Неужто все до единого?
Я только развёл руками.
Из всего этого барахла, не один не отозвался, Сид вертел в руках мою записную книжку. Слушай, ты, когда по карманам рылся у тебя бумажка с телефоном выпала. Может туда?
Он протянул мне замасленный прямоугольник. Я с трудом разобрал шесть цифр.
Это же не московский.
Ну и что? Главное код знать. Код города. Видишь, здесь ещё подписьИгорь. Кто такой?
Игорь? я ещё раз осмотрел бумажку. Похоже мой двоюродный брат. Мы на каких-то там похоронах обменялись телефонами. Лет десять назад.
Просто класс! усы Сида приподнялись в улыбке. То, что доктор прописал! Далеко отсюда?
Полтора часа с Курского вокзала
Чёрт возьми! Я как в воду глядел! Билет купил на электричку. Через полчаса уходит. Звони, и я ухожу. Не могу же я всю ночь с тобой нянчится.
Я не уверен
Звони!
Но на таксофоне через код У меня на карте звонков не осталось!
Чёрт, у меня тоже! Погоди-ка!
Через секунду Сид держал мобильный.
Давай быстрее, а то народ волнуется, он указал на маячившего неподалёку паренька.
3
Нажатие каждой циферки отзывалось противным писком. Процесс соединения знаменовался невообразимой трелью. Что-то среднее между пьяным сверчком и синтезатором «Лель» 1977 года производства, тужилось исполнить Моцарта.
Да? буркнули на том конце провода, или что там у мобильников.
Игорь?
Да.
Это Саша.
Какой Саша?
Саша Завьялов.
Где-то в Калиновске воцарилась тишина. Можно сказать, гробовая тишина.
Здорово, отозвался, наконец, как говорят аристократы мой кузен.
Здравствуй, Игорь, я нелепо хихикнул. Вот телефон твой вспомнил. Решил позвонить.
Спасибо.
Чёрт возьми! Куда подевались знаменитые родственные связи. Мой братец отвечал так, словно его вытащили из сортира в самый ответственный момент. Я давно оборвал бы связь, если бы не ехидная ухмылка Сида.
У меня дело, Игорь, продолжил я через силу. Мне нужно приехать.
Приезжать обязательно?
Обязательно. Я всё объясню. Сейчас времени в обрез.
Ладно, таким тоном Салтычиха должна была сообщать об отмене крепостного права. Где живу, помнишь?
Извини
Улица А. Толстого дом 45. Жду.
Спасибо, Игорь, поблагодарил я гудящую трубку. Вот и всё, я повернулся к Сиду, но его уже не было. Неподалёку застыл подросток, с тоской взирая на мобильник в моих руках. Я отдал пареньку телефон и двинулся к платформе.
4
Двери шипели подобно яме с гадюками, в которой восставшие ирландцы казнили Эрика Кожаные Штаны. Электричка тронулась. Здание вокзала нехотя двинулось, чтобы через минуту остаться позади. Фонари за окном мелькали всё быстрее. Я чувствовал странный кураж, какую-то непонятную радость. Едва сдерживался от исполнения песенки крокодила Гены. Только этого не хватало, хотя вагон (зелёный, кстати, а не голубой) совершенно пуст, но мало ли что.
Подтверждая мои опасения, в тамбуре хлопнула дверь. Я отвернулся к окну и погрузился в созерцание дождливой мглы. Вечерние электрички кишат типами, которые из всех свободных мест выберут лавку напротив тебя и, не утруждая себя знакомством, начнут бесцеремонную болтовню о собственных горестях или радостях. Избавиться от них можно лишь изображая полное равнодушие: ни единого взгляда, ни малейшего звука. Разочарованные твоим невниманием, они отправляются на поиски более благодарных слушателей.