Весь Гранствилл гудел, обсуждая произошедшее, и Карл это знал. Гордость его страдала страшно; все эти дни он пил и не выходил из замка, втайне строя планы, как достать Моргаузу в покоях матери и прикончить её. Олле здесь ему был не помощник: он настаивал, что её надо прогнать к отцу, в конечном счёте, для них обоих так будет только хуже. Может, и хуже, соглашался Карл, но я так эту тварь ненавижу, что пока она жива, мне житья не будет.
За что. Тупо твердил он. За что они так поступили со мной?.. За что они меня так предали, Олле?! За золото? За землю?!
Я не верю, что они знали. Олле был так же потрясён и целиком и полностью на стороне друга, но лучше владел собой и не утратил способности здраво рассуждать. Нет, Карл, я поверить в это не могу! Король тоже в ярости, и тоже слушать о принцессе не хочет; да и королева Эта твоя она наплела королеве, что якобы её изнасиловали, и королева жалеет её, но на деле-то никто этому, кроме королевы, не верит. Все же видели, как она вела себя, и как
Хватит!!! Зарычал Карл. Ни слова об этой твари, иначе я себя не помню!!! А Скульд О-о-о, как я ему отомщу!!! Отец-то не знал, это точно, он так со мной бы не поступил Но Скульд знал, я точно знаю, он знал!!! Моя честь, моё сердце Всё этоза его поганые планы и золото!!! Ненавижу Ненавижу!!! Сунул мне потаскуху в постель!.. Карл чуть не плакал. Как мне теперь смыть эту грязь, Олле, как?!
Выгнав её с позором. Олле не колебался ни секунды. Вместе с её приданым! И пусть этот Коль только посмеет что-то возразить!
И так думал буквально каждый в Элодисе. Буквально каждый был на стороне Карла, и никто не сомневался, что порочная принцесса скоро отправится обратно в Ирландию. И никто не злословил и не радовался этому больше, чем Юна! Она прямо-таки торжествовала и разносила по Гранствиллу сплетни: принцесса прячется, Карл грозится её убить, в замке смятение Захотели породниться с великим королевством! То-то сейчас потешаются в Далвегане и Анвалоне! Разве, в самом деле, отдал бы кто красавицу-принцессу, будь всё по чести?! Уж конечно, чистенькую девочку отдали бы за кого познатнее! Да это же было сразу видно!
Но в королевском замке молчали, и разговоры и сплетни не выходили за пределы женских половин. Неделя после свадьбы шла к концу, а Моргаузу пока что никто не выгонял с позором. В городе заволновались. Прибывшие с принцессой ирландцы ходили мрачные, и чуть что, хватались за оружие Обстановочка была та ещё. В воздухе прямо-таки ощутимо витал запах крови, которая должна была неминуемо пролиться.
Аскольд в первые дни безоговорочно принял сторону сына, и слышать не хотел о том, чтобы замять скандал. Скульду пришлось не сладко: сначала ему пришлось доказывать, что он не знал о порочности принцессы, а потомчто им не нужны ни месть, ни конфронтация с Колем.
Ты женил сына не на женщине, а на Ирландском золоте. Втолковывал Скульд королю, который сидел, подперев рукой тяжёлую голову, и казался постаревшим в один день, но суровым и непреклонным. Скульд ходил перед ним по круглому помещению на четвёртом этаже Золотой Башни: на подоконнике раскрытого по случаю жары окна голуби, которых очень любил Аскольд, толкаясь и то и дело взлетая и снова садясь, клевали пшено. Их страстное воркование успокаивало короля, в эти дни сильно злившегося на Скульда. С раннего детства Аскольд привык делать так, как говорил Скульд, хитроумный, дальновидный и хладнокровный. Заслуги его перед Элодисом были громадны; в сущности, Элодис и существовал-то благодаря Скульду, и только ему! Аскольд прекрасно осознавал, что истинным правителем Элодиса был именно Скульд, и давным-давно смирился с этим. Даже не так: он никогда не оспаривал это, привык к этому и верил, что так надо Единственный его бунт, первый и последний, был во имя Зуры, о чём Аскольд не пожалел ни единого мига их совместной жизни Да, даже тогда, когда Зура не могла дать ему сына, и Скульд настаивал, что они должны развестись. Но чего это стоило Аскольду! Именно тогда он, полуэльф, которые обычно жили намного дольше людей, начал страдать сердечными болями, одышкой и сердцебиениями. Король сдал, а Скульд, напротив, почти не менялся внешне, и теперь, когда королю было пятьдесят, а Скульду семьдесят, они выглядели ровесниками. Старые, но жилистые, покрытые веснушками руки Скульда ещё способны были держать меч, а король начал быстро уставать и старался не покидать замок. Да, Скульд командовал Аскольдом, как хотел Но не в этот раз! Коль нанёс страшное оскорбление Элодису, и заслуживал только одного: чтобы его дочь вернули обратно, как испорченный товар, и тем опозорили их обоих. И даже великие короли в Таре признают право Карла подлинным! Аскольд думал только об этом, Скульд же говорил о другом.
Нам нужны были золото и наёмники, и мы их получили. Нам нужно было родство с королевской кровью великой державымы получили и его. А что принцесса оказалась с изъяном, так такое маленькое королевство, как Элодис, и не могло рассчитывать на иное! Нам просто несказанно повезло, что у них оказалась такая принцесса, это шанс, Аскольд! И мы не имели права его упустить!
Но позор!!!
Если бы твой сын не устроил бы всё это представление, никто не узнал бы ничего! Бог мой, да сколько таких историй и скандалов так и не выплывают на свет! Половина всех девиц не сохраняет свой веночек до замужества, и сколько мужчин кормят не своего поскрёбыша, кто знает?! И нечего так сверкать глазами на меня, Зура тоже досталась тебе початой, разве нет?! Кто сказал, что девчонка не врёт, и её не обесчестили силой?.. Если мы сейчас будем махать своей гордостью, как флагом, то от неё и погибнем, и будет наша гордость нашим надгробным камнем. Король Коль войны нам объявить не посмеет, но и оскорбления не стерпит, а его гордость, в отличие от нашей, питается золотом и мощью Ирландии. Что бы ты сделал на его месте? Молчишь? А я скажу, что сделал бы я! Я бы заключил союз с Анвалоном, королевством куда как сильнее и богаче Элодиса, и вместе они раздавили бы нас, как пустой орех! Разве я не догадывался, что девочка не без греха?.. Именно поэтому я взял за ней приданое равное двум обычным; и мало того: теперь я с лёгким сердцем могу забыть о всех обязательствах, что взял на себя при заключения союза. Если Коль напомнит нам о них, мне есть, что возразить. У нас развязаны руки, как бы Коля не разозлило это, Моргауза и её потомство будут нам защитой против любых его враждебных намерений.
Конечно, жаль, что Карл предал всё это такой огласке! Но мы можем сделать вид, что ничего не произошло, спрятать свою гордость в сундук и заняться главным. У нас есть зато теперь повод для возобновления войны с Анвалономнадо только дать им возможность публично оскорбить нашу принцессу, и война начата, причём самым благородным образом!
Кого мы обманем этим? Устало спросил король. Скульд искоса глянул на него и довольно усмехнулся жёстким ртом: король сдался!
Дураков, Аскольд. А умные поймут, оценят и поаплодируют намв душе. Мы можем сколько угодно возмущаться коварством ирландцев, можем считать свои обиды, как долги, чтобы в нужное время предъявить счёт. Мы вернём себе всё, что потеряли, и наследие Хлориди по праву будет нашим! А тогда уже сами ирландцы приползут к нам на пузе, умоляя хоть крошку с нашего стола!
Ты, как всегда, усмирил меня, Скульд. Король сказал это, и вдруг рассмеялся:
А теперь иди, и скажи всё это Карлу!
Скульд уже ушёл, а король всё смеялся, пока его не начал давить кашель. Но и тогда он продолжал хихикать, вспоминая выражение лица Скульда при этих словах. Мысль о сыне, на которого он рассчитывал больше, чем на себя, утешала и поддерживала его. О силу Карла даже воля Скульда уже не раз разбивалась, как о скалу! Сын должен был сделать то, чего не смог Аскольд: уничтожить, наконец, это чудовище, и зажить по-своему, к чему бы это не вело!
2.
В этот раз Карл в полной мере оправдал надежды короля: Скульд не смог его ни убедить, ни даже слегка поколебать. Карл был слишком молод, уверен в себе и горд, чтобы его можно было запугать возможной местью короля Коля со всеми ирландцами, какие ни есть. Он был согласен, чтобы его гордость стала его надгробным камнем, и считал, что такое надгробие сделает ему честь. О Моргаузе он слушать не желал; Скульд не посмел сознаться, что знал о её порочности, даже он не посмели это взбесило его.