У фанатизма одно и сомнительное достоинство, и тысячи недостатков. Скривил рот Скульд. Карл прав: только намекнуть Марку, и он сам приползёт сюда на коленях, чтобы благословить невесту принца, будь она хоть сама шлюха вавилонская!
Повторяю: я не уступлю! Эта женщина нарушила святой обет, бросила монастырь и осквернила себя колдовством! Она не войдёт в нашу семью!!!
Король, успокойся. Опережая реплику Скульда, поднял руки Карл. Спорить с тобой я не могу. Навязывать вам мою Мэгне буду. Закончив со жрецами, я уеду назад, в Лионес, навсегда.
Ты не понял! Дело не в том, что мы не хотим её, а в том, что её не имеешь права держать у себя ты! Ты, мой сын и христианин!
Да я лучше покончу с христианствомКарл заметил знак Скульда, опомнился, повернулся и пошёл к выходу, но всё же не удержался и сказал у порога:
С тем же успехом, король, ты можешь потребовать, чтобы я отрезал себе ногу.
7.
Отправившись в Гранствилл, Карл на миг зашёл взглянуть, как утраивается Мэг. В большой круглой комнате, завешенной гобеленами и застеленной коврами, служанки стелили заново огромную постель. По комнате гулял сквозняк из распахнутых настежь окон, на полу грудами лежали покрывала с кровати, выбитые пуховые подушки. Карл приказал принести византийское зеркало и несколько дорогих кресел, подошёл к одному из окон и посмотрел на Гранствилл.
Стояли последние тёплые дни осени. Солнце освещало пожелтевшие деревья и крыши города, соломенные и черепичные. Небо было густой, осенней, холодной голубизны, прекрасной, той самой, что так поразила Карла когда-то, засияв ему впервые из глаз Мэг.
«Всё начинается и заканчивается в Гранствилле». Некстати подумалось вдруг принцу. И предчувствие: он не был здесь счастлив, и никогда не будет.
Стая голубей с треском сорвалась с башни и промчалась мимо окна, пролетая в сторону Гранствилла. Карл щелчком сбил с подоконника высохший голубиный помёт, упрямо отвергая мрачные предчувствия. Если понадобится, он силой заставит этот город любить Мэг, вобьёт эту любовь им в глотки! Он заставит их поклониться той, кого сделает королевой, нравится это им, или нет!
Да, так он и сделает. Лёгкий порыв ветра взволновал листву деревьев на пологом берегу Ригины, с детства любимых им деревьев. Золотые листья полетели на тёмную воду. Далёкий звон доносился из кузницы. Карл оторвал взгляд от панорамы за окном и пошёл из комнаты, переступая через подушки. Служанки тихо зашушукались, едва принц вышелпри нём они шушукаться не смели. Мэг была в бывшей комнате Карла: ходила по ней и, прижав к себе сына, ласково поглаживала его, что-то напевая. Карл стоял на пороге, любуясь ими; Мэг глянула на него поверх головы младенца, и улыбнулась чуточку печально.
Наша комната почти готова. Сказал Карл.
Хорошо. Откликнулась Мэг.
Я еду в Гранствилл. Когда вернусь, всё будет уже готово.
Возвращайся поскорее. Как-то нерешительно попросила Мэг. Карл, ни слова не говоря, прикрыл дверь и пошёл прочь.
В сопровождении Тессена принц вихрем промчался от замка по единственной улице города до церкви, и, бряцая шпорами, вошёл внутрь. Взглянул свысока на отца Марка.
Я собираюсь венчаться, святой отец. Моя невестаМэгенн, из Лимерика. Ты должен её знать.
Я знаю её, и должен предупредить тебя, принц
Это я предупреждаю тебя. Оборвал его Карл. Я слышал, какую клевету вы возводите на мою возлюбленную. Он особо выделил последнее слово. Если чья-то зависть и ревность возжелала погубить Мэг, тебе не к лицу способствовать этому! Мэгангел, и мать моего сына, не ссорьтесь с нею!
Весть Гранствилл встанет против неё! Нахмурился священник.
Тогда весь Гранствилл об этом пожалеет. Холодно пообещал Карл. Весь, до последней собаки!
Даже норвежцы были удивлены этим неслыханным хвастовством. Карл много добился в последнее время, и заставил уважать себя, но не мог же он полагать, что в силах отомстить родному городу! Карл покинул церковь, вне себя от ярости. Отец Марк изменился в лице, едва пошла речь о Мэг, и Карл уже успел научиться узнавать выражение упёршегося фанатика. «Узнать бы, какая тварь оклеветала мою Мэг! Думал Карл. Если это Юна, она поплатится за это!!!».
Я?! Поразилась Юна. Яоговорила твою как её?! Да я и думать о ней не думала! Я и не верю этим слухам, Юна передёрнула плечами, убрала от шеи прядь волос, я бы сказала, что принцессу сгубило нечто более житейское, чем порча, но боюсь, что ты всё же придушишь меня за эти слова!
Говори. Напрягся Карл, слегка набычившись. Юна быстро глянула на него, как бы ненароком отошла за стол.
Моя мать повитуха, и меня учит этому ремеслу. Месяц назад ирландка Морлан приходила к нам и спрашивала мать, нельзя ли избавить от плода якобы девушку из свиты Зуры, но пусть она всё скажет, а сделает всё сама Морлан. Ну-ну! Мать сказала, что не занимается такими делами. А через неделю пошёл слух, что принцесса ужасно больна. Только вот сама принцесса отрицает свою болезнь, лекарей гонит, и, не смотря на серый цвет лица, держится на ногах из последних сил. Разве здесь есть что-нибудь подозрительное? Нет-нет! Юна хихикнула. Карл побледнел, потом его бросило в жар.
Что ещё ты знаешь? Спросил хрипло. Юна вновь нервно передёрнула плечами, волнуясь, но не сбавляя гонору:
Я? Ничего я не знаю. Я сказала, как было, но разве я что-то сказала? Ничуточки. Спроси лучше эту Морлан, уж она-то знает, какой девушке надо было избавиться от плода! А я ничего не знаю. На меня ведь могут сказать, что я мщу тебе за то, что ты бросил меня, хотя мне, Юна гордо вздёрнула подбородок, всё равно. Я слишком хороша, чтобы тосковать в одиночестве! Кое-кто давно зовёт меня в свой дом, да я пока выбираю. Я не из тех крыс, которые оговаривают своих соперниц, да-да!
Карл, больше не слыша её, как лунатик, двинулся к двери. Известие о новой измене Моргаузы наполнило его запоздалым бешенством. Эта тварь вешала ему рога. Мало ей было позора, который она навлекла на него, и который он смывал столько лет кровью своих врагов и друзей! Она продолжала валяться по углам с наёмниками и ржать над ним, грязная тварь!!!
Карл лелеял своё бешенство по дороге в Хефлинуэлл, не растеряв ни капли. Ворвался к королеве, где Морлан играла с маленьким Гарри, и, не видя никого, кроме неё, спросил с жёлтым огнём в глазах:
От чего умерла твоя принцесса?
Карл! Резко встала королева. Прекрати сейчас же, здесь ребёнок!
Говори, старая сводня, с кем вешала мне рога эта шлюха!!! Заорал Карл.
Бедняжка была верна тебе, хоть ты того и не стоил! Без тени страха, злобно прошипела Морлан. Сколько она мучилась, бедняжка, и плакала, и страдала, пока ты развлекался с потаскухой своей! Она умерла по твоей вине, и кровь её на твою голову!
Карл готов был ударить её, но вдруг увидел Гарри: мальчик смотрел на него с таким ужасом! И у Карла опустились руки.
Убирайся из Элодиса. Сказал Карл, глядя на Морлан с нескрываемой ненавистью. Сводня, ты всегда знала о том, что эта тварь таскается со всеми, кто ни попадя! Ты и о том, что она едет ко мне, затраханной, как последняя кабацкая девка, знала! Что, свечку им всем держала?! Увижу тебя ещё раз, порву в клочья, мразь!!! Вон!!! Я не хочу, чтобы моего сына воспитывала такая, как ты!!!
Карл!!! Глаза Зуры были тоже полны гнева. Ты забыл о всяком почтении! Ты ворвался к своей королеве без позволения, ты угрожал моей женщине, что это значит?!
Это значит, мать, что ты либо слепа, либо с ними за одно и против меня! Моргауза умерла от того, что неудачно избавилась от плода, и весь город сплетничает об этом! А вы ополчились против Мэг, словно на ней свет клином сошёлся! Карл стиснул зубы. Я не дам её тронуть никому, даже тебе, ты поняла?! И вышел, выместив часть злобы на дубовой двери.
8.
Мэгенн пришлось нелегко в Хефлинуэлле. Женщины вели против неё хитрую женскую войну, против которой были бессильны весь гнев и вся мощь Карла. Мэг не могла даже пожаловаться ему: всё это были такие мелочи, досадные и в то же время бессмысленные; о них, вроде бы, не стоило и говорить, но они убивали Мэг, вытравляли из неё покой и счастье, выводили из себя, как блошиные укусы. Она стала нервной, быстрой на слёзы и неосмотрительной: где уж тут быть рассудительной, терпеливой и ласковой, если горничные никогда не приходят вовремя, если в пелёнках Александра попадаются колючки, если молоко или подгорает, или сворачивается, пищу подают или сырую, или подгоревшую, служанки поднимают пыль во время уборки, платья и чулки становятся то сырыми, то грязными Уцелевшая в Торхевнене матушка Анна, которую Мэг так жалела, стала частой гостьей в покоях королевы, её даже считали святой, и эта святая так позорила и клеймила Мэг, что даже те, кому было, в общем-то, всё равно, видели в Мэг хитрую, неприятную и порочную тварь. Мэг, гордая и скрытная, в свою очередь замыкалась в себе и сторонилась всех, кто не любил её. А через неделю сам Карл накричал на Мэг и ушёл, хлопнув дверью. Накричал он потому, что закричала она, а Мэг закричала потому, что боялась за ребёнка. Ночи становились холодными, а заставить служанок нормально затопить очаг почти невозможно А когда он всё-таки начинал топиться, дым ел глаза, дрова оказывались сырыми, и Мэг боялась за маленького Алекса безумно! Карлу было проще, он был свободен в своих передвижениях, и его боялись; ему плевать было на женскую войну, принц хотел, чтобы Мэг любила его и была с ним мила. А Мэг не могла быть милой, сгорая от бессильной обиды и пустого гнева, который обречён был оставаться в ней и точить её душу. У него на уме были поцелуи и ласки, а у неёиспорченные вещи, красные глазки младенца и постоянные шпильки в её адрес, на которые нельзя было ответить, чтобы не унизиться при этом.