Она останется жива. Никогда не испытает насилия, страха и смерти ребенка.
Но в ее жизни никогда не будет больше этого невозможного нежного и отчаянного мужчины с такими сильными руками и жаркими губами...
Мысли путались, сердце готово было выскочить из груди от дикой смеси страха и отчаяния.
Аника понимала, что предложенный Редгаром способединственная возможность им обоим остаться в живых, но не могла смириться с тем, что потеряет его.
Дни летели один за одним, а она так и не находила выхода.
Загоняла себя ежедневными заботами и работой, помощью Хельде, ухаживала за все больше сдающей матушкой. А ночью, засыпая на жесткой узкой лежанке и прижимая бережно спрятанный плащ, мечтала о Нем. О короле-звере, который целовал ее так сладко и волнительно. Который любил так, что был готов обречь себя и своего волка на одиночество, лишь бы ее спасти.
А еще она ждала встречи. Обещанной еще в детстве последней третьей встречи с Редгаром-из-будущего. Возможно, она случится до призыва? Ах, если бы судьба подарила ей такую возможность!
Тогда бы Аника ни за что не растерялась! Она бы рассказала Редгару о своих чувствах. Бросилась бы ему в объятия, не теряя ни минуточки. Прижалась бы крепко-крепко, вдыхая родной запах, подставляла бы лицо его жадным поцелуям и смеялась бы от счастья
Но если Редгар придет, как и планировал, только в день призыва? Ведь он намерен защитить ее от отравленного обезумевшего принца. А она будет сидеть, запертая в избушке, до самого рассвета и так и не увидит его?
А если он появится зимойсреди заснеженного поля, не найдет ее, и она даже об этом не узнает? Ведь в прошлый раз она ничего не успела о себе рассказать...
Мучаясь от вопросов и невозможности найти выход, Аника все больше погружалась в работу.
Каждое утро и каждый вечер в погоду и непогоду она шла к лесу, проходя мимо старой штольни и с надеждой вглядываясь в ельник.
Для всех она стала тиха и задумчива. Даже матушка не догадывалась, что с дочерью, считая ее неразговорчивость и серьезность признаком взросления.
Так прошла осень. Наступила зима.
В самые лютые морозы от холода занемогла матушка. Их тоненькая хижина была уже настолько старой и хлипкой, что даже толстые поленья в очаге не могли ее прогреть полностью. Старая Хельда, которую они позвали из леса, чтобы вместе перезимовать, вот уже который день горестно кряхтела над тяжело дышащей и кашляющей женщиной, наблюдая как упорно маленькими глотками Аника вливает в нее целительный отвар. Однако вечером, присев с встревоженной и уставшей девушкой у горящей печи, Хельда зябко протянула к огню узловатые пальцы и созналась, что на лбу больной проступили черные руны. Аника знала, что это знак скорой смерти и тихонько заплакала. Ей было страшно остаться одной и горько от того, что мечты о лучшей жизни для матушки так и не исполнились, а ее тяжелая, полная нескончаемого труда и боли жизнь так безрадостно закончится.
Через два дня матушки не стало. Петер вызвался помочь с погребениемпоскольку зима была лютая, для захоронения на деревенском кладбище нужно было выкупить место с вырытой еще по осени ямой и нанять служителя. Для этого были заранее припасены монеты. Впрочем, видя, что от заплаканной и дрожащей Аники мало толку, Хельда обратилась за помощью к соседям. Петер согласился сразу, бегал договариваться за могилу, со служителем из соседней деревни, и с копачами-носильщиками. Ян, как ни странно, помогать брату не побежал, очевидно, был занят, последнее время Аника вообще редко его видела.
День погребения Аника запомнила смутно, словно сквозь сон. Даже когда после прощания и поминального обеда Петер подошел к ней отдельно и сказал, что летом будет говорить с отцом о свадьбе, она лишь растерянно на него посмотрела и устало покачала головой, не в силах спорить.
Так они остались зимовать с Хельдой вдвоем.
А весной ведьма сбежала в свою хижину в лесу. Перед этим, конечно же, порядком поворчала, что будет частенько наведываться, поскольку негоже оставлять незамужнюю девицу без приглядки одну.
Ни Петер, ни Ян особо не досаждали, помогая отцу с весенними работами.
Как-то внезапно Аника почувствовала себя совсем одиноко.
Маленький кусочек земли, отведенный под огород, она засадила припасенными с осени семенами и заготовками. Последние годы вся работа на земле была на ней, поэтому знакомое дело спорилось.
Потом пришел черед взяться за хижину. На фоне цветущей и благоухающей зелени прогретые весенним солнцем стены выглядели особо серо и ветхо.
Налитые медом и нежным соком весенние деревья в этом году проснулись рано и цвели так упоительно, что сердце замирало от радости и тоски одновременно. Хотелось стоять под этим дурманящим молочным цветом, крепко прижавшись к сильным и нежным рукам Редгара, закрыв глаза и вдыхая пьянящие ароматы. Вместе любоваться ранней весной и ловить ладонями белые лепестки-крупинки, устилающие молодую траву.
Аника вздохнула и вошла в пустую хижину. Нестерпимо захотелось сделать ее уютнее.
Первым делом она тщательно вымела пол, вынесла и вытряхнула все половики, рядна и дерюжки. Достав глину и известняк, подмазала углы и щели, побелила старую кривобокую печь. У реки начисто выстирала все рубахи и юбки, аккуратно развесив сохнуть на все больше припекающем солнышке.
Под конец наносила и нагрела в печи большую бадью воды. Запарила сушеную ромашку и череду и с удовольствием искупалась.
Уже вечером, засыпая, улыбалась чистоте и свежести вокруг, хоть от усталости почти не чувствовала ни рук, ни ног.
А следующим утром, как всегда, прогоняя возле штольни старушку-Белочку, привычно бросила взгляд на ельник. И обомлела. На пригорке, прислонившись к молодой елочке и слегка склонив голову, сидел Редгар. Его глаза были закрыты и в какой-то нестерпимо мучительный миг Анике показалось, что он не дышит.
Словно глупая стрекоза, она рванулась сквозь заросли травы и уже на лету увидела, как, потревоженный шумом, ее зверь раскрыл глаза. И, сонно жмурясь на солнце, повернул голову в ее сторону. Буквально крохотной секунды узнавания Редгару хватило, чтобы резко вскочить на ноги и, радостно и жадно раскрыв ладони, броситься к девушке.
Аника буквально влетела в его объятия. В его такой родной запах мяты и дыма. В его тепло.
Едва соприкоснувшись, они жадно сплелись, целуя, обнимая, пробуя и вспоминая друг друга заново. Дыхание, смех, слезывсе смешалось в таком хаотическом потоке, что ни Редгар, ни Аника не смогли точно определить, когда безумие радостной встречи переросло в обжигающее внутренности возбуждение.
И когда светлые поцелуи узнавания стали горячими и мучительно жадными.
Потеряв всякую осторожность и стыд, влюбленные самозабвенно целовались, не замечая ничего.
Случайный треск ветки вынудил девушку вздрогнуть.
Аника замерла и с усилием отодвинулась от целующего ее мужчины. Пьяными от счастья и любви глазами огляделась по сторонам и, ничего не заметив, вернулась к таким же пьяным и счастливым глазам Редгара. Прерывисто дышащий, раскрасневшийся, со всколоченными волосами, полурасстегнутым дублетом и растрепавшейся рубахой, сейчас он больше напоминал мальчишку, сбежавшего на свидание, чем грозного короля-оборотня.
Аника тихонько рассмеялась. Нежно вглядываясь в лицо любимого, медленно провела пальцами по шершавой от щетины щеке, все еще не в силах поверить, что он рядом.
Острая мысль резанула не слабее ножа.
- Как долго ты уже здесь?
- Наверное, минут десять Сначала я хотел отправиться по окрестностям на твои поиски, но потом решил, что тут мы встретимся быстрее.
- Я испугалась, что ты опять исчезнешь
Редгар вздохнул и прижал девушку к себе.
- Я тоже думал, что больше тебя не увижу После нашей встречи меня выбросило в замок, но артефакт переноса долго не откликался. Я был в отчаянии, но твои слова о второй встречи не дали сдаться. И, Аника, я снова почувствовал зверя! Мой волк узнал тебя и принял как свою парувернувшись, я впервые за десять лет смог обернутся и контролировать процесс. И в прошлый раз я не успел сказать... Я люблю тебя. Люблю, люблю, люблю...
Последние слова Редгар уже шептал, самозабвенно зарывшись лицом в душистые волосы Аники и отчаянно молясь всем богам, чтобы в этот раз у них было хоть немного больше времени.