несвоевременное прохождение врачей в поликлинике, отсутствие детских игрушек, нахождение ребенка на кухне во время приготовления пищи, и т. д. и т. п.
Вы позволите заглянуть в холодильник? наседала Наталья Гавриловна. Я хочу убедиться, есть ли там молоко?
Мои руки одеревенели. Я выронил тяжелую дубовую табуретку и с грохотом шлепнулся на пол. Все замолчали.
А-а-а!!! заорал я, закатывая глаза, и задергался, засучил по струганным доскам стоптанной обувью.
Что с ним? встревожился господин Обертас.
Бож-же ж мой! няня Альбина упала передо мной на колени, серея лицом. Да помогите же кто-нибудь! Ноги, ноги держите!
Ей никто не ответил. Всколыхнув занавески, по комнате пробежал сквознячок, в прихожей захлопнулась оббитая коже заменителем дверь. Незваные гости ушли, в спешке забыв на столе недописанный акт. Когда их шаги заскрипели по снежному насту, я прекратил истерику и прошептал:
Пусти меня, мама. Я очень устал и хочу есть.
Няня Альбина опешила. Она долго и недоверчиво смотрела в мои глаза, наконец, строго спросила:
Ты разве не знаешь, что обманывать нехорошо? и все же не выдержала, рассмеялась, ах ты ж, мой поросенок!
Это был самый последний день моего счастливого детства. Мы ужинали без хлеба. За морозным узором, размазанным по стеклу, хмурилось беззвездное небо. Нагнетая тревогу, размеренно тикали ходики. Только старая кошка Анфиса была, как всегда, вальяжна и безмятежна.
Я судорожно сглотнул, сказал, будто бросился в омут:
Этот дядька в покое нас не оставит. Отдай меня в тот интернат, где раньше работала. Ты будешь меня навещать, а я
Мать тихо охнула и опять зарыдала навзрыд.
С неделю она «наводила мосты», восстанавливала старые связи. Нашлись добрые люди: вспомнили, помогли. Персональный компьютер и основы начального программирования мне помогал осваивать дядя Сережа Трапезниковсослуживец и друг отца. Я успехом прошел медкомиссию, сделал полный набор нужных прививок.
Мое поступление было делом почти решенным, но вмешался господин случай: в интернате прорвало канализационные трубы. Собеседование было перенесено в здание городской мэрии и, пользуясь случаем, председательствовал на нем тот самый господин Обертас.
Меня он узнал сразу. Пока остальные дяди и тети задавали простенькие вопросы, он молча вертел в руках мой паспорт здоровья. Штудировать там, собственно говоря, было нечего. Обложка зеленого цвета с водяными знаками «А1» на каждой странице не давали повод для разночтений.
Когда подбивались итоги, председательствующий первым попросил слова. Начал он как истинный управленец:
В условиях мирового финансового кризиса основным приоритетом нашего государства по-прежнему является защита материнства и детства, забота о подрастающем поколении. Как сказал Федор Иванович Достоевский
Его внимательно слушали. Кое-кто даже записывал.
Речь Обертаса плавно скользила по накатанной колее. От насущных вопросов внешней политики последовал переход к проблемам и трудностям в освоении ближнего космоса.
Кадры решают все! сказал он и сделал долгую паузу для того, чтобы посмотреть на меня. Поэтому к подбору и расстановке кадров мы должны подходить очень рачительно.
У меня засосало под ложечкой.
Перед нами будущее Великой России! с надрывом сказал председательствующий. Каким оно будет зависит от нас с вами. Здесь и сейчас. Не мною замечено, что существующая система допризывной подготовки молодежи не отвечает современным требованиям. Это зависит от множества факторов, но в первую очередьот слабого состояние здоровья человеческого материала. Физическое развитие девяноста процентов будущих защитников Родины не соответствует требованиям армейской службы. И эта скорбная цифра становится все больше и больше. Отсюда конкретный вопрос: кто из вас обратил внимание на паспорт здоровья Шилова? А1, допуск зеленый это же уникальный ребенок!
Члены комиссии сконфуженно промолчали.
В общем, так, подытожил господин Обертас, я только что позвонил в Плесецк, руководству кадетского корпуса военно-космических сил. За новым воспитанником скоро придет машина
Няня Альбина ждала меня в коридоре. Я прошествовал мимо нее в сопровождении огромного дядьки в поношенном камуфляжном костюме. Нам даже не позволили попрощаться.
Всю дорогу мой конвоир молчал, прятал горло в неуставной шерстяной шарф. Единственный раз, когда проезжали по ремонтирующемуся мосту, как-то странно спросил:
Чке чке-е-е чке-е-э-э ку-гук-к! Тебя как зовут?
Я еще и не думал смеяться, а уже получил затрещину.
Чке-э-э-э!!! угрожающе протянул провожатый.
Евгений Иванович Шилов! выпалил я.
Так мы и познакомились с начальником нашего бурсацкого карцера, дважды героем, старшим прапорщиком спецназа военно-космических войск России Иваном Петровичем Григоренко по кличке «Кугук».
Сдавая меня с рук на руки командиру нулевой роты, Кугук был немногословен:
Чке-е-е чке-э-э Шен!
Следуй за мной, Шен, хорошо поставленным голосом скомандовал рыжий капитан-лейтенант.
Интересно, кому это он? в поисках неизвестного Шена, я оглянулся и застыл в восхищении. Мозаичный пол огромного холла был выполнен в виде карты звездного неба. На черном гранитевкрапления хрусталя. Волны мягкого света падали с высокого потолка, придавая туманностям и созвездиям таинственность глубины.
Шагнув на Большую Медведицу, капитан-лейтенант сначала замедлил шаг, потом повернулся всем корпусом:
Я что-то не понял, Шен, сказал он, краснея лицом, ты что, до вечерней поверки собираешься здесь стоять?
Под пристальным взглядом прозрачных глаз мне стало не по себе. Я неловко потоптался на месте, несколько раз обернулся, но все-таки решил уточнить:
Вы это, дяденька, мне?
Тебе, а кому же еще?
Вы, наверное, с кем-то меня перепутали. Я не Шен, а Евгений Иванович Шилов.
Правая бровь на лице капитан-лейтенанта медленно приподнялась и застыла на месте, как будто ее заклинило. Он потрогал себя за кадык, несколько раз глубоко вздохнул, но все же вернулся, чтобы взять меня за руку:
Пойдем ка со мной, Евгений Иванович Шилов, проскрипел он металлическим голосом.
Это был не робот, а человек, но не в нем ни капельки доброты. Сама постановка фразы, и тон, которым она была сказана, сулили мне в будущем очень большие проблемы.
Так и случилось. Казенные будни не отличались разнообразием:
Отбой! командовал командир-воспитатель после вечерней поверки, медленно перекатываясь с каблуков на носки казенных ботинок. Всем спать, а Евгений Иванович Шилов пойдет чистить сортир.
Сейчас даже не вспомню, чего мне в то время больше хотелось, есть или спать? День в день, до глубокой ночи, я драил осточертевшие писсуары и унитазы, пока они не приобретали блеск первозданной свежести. Сверстники меня сторонились, пробовали приклеить пару обидных кличек, но я тут же кидался в драку и махал кулаками до полного изнеможения. После каждой такой схватки, следовали суд и расправа. Я зарабатывал в сутки по семнадцать нарядов вне очереди и почитал за праздник, если после отбоя мне предстояло мыть умывальник, или натирать коридор. Когда в нашей бурсе проводился очередной комплексный смотр, меня всегда назначали старшиной сортирной команды, ибо были уверены: работу я знаю в полном объеме, до мелочей, и ничего важного не упущу.
Количество, как известно, перерастает в качество. Уже на втором году обучения наши вечерние диалоги с капитан-лейтенантом Ворониным напоминали торги:
Воспитанник Шен гм-м воспитанник Шилов!
Я!
Разобраться с туалетом на даче начальника строевого отдела. Сделаешьпять нарядов долой.
Есть!
Зайдешь в канцелярию за увольнительной
В моем лице, сотрудники кадетского корпуса получили безотказную рабочую силу, а я, воспитанник закрытого учебного заведениявозможность бывать в городе.
К маме Альбине я вырвался с первой оказией, на стареньком скутере, когда-то принадлежавшем начальнику строевого отдела. Дел на его барском дворе было невпроворот, и он посчитал нужным снабдить меня персональным средством передвижения.