Вот и большая бочкаконечная цель техосмотра. Здесь, собственно, и заканчивается водопровод. Пока я предавался воспоминаниям, вода обогнала меня и теперь тонкою струйкой журчит внутри емкости. Судя по звуку, до полного наполнения ещё далеко. Ничего, подождем. Здесь в тени такая траватак и манит присесть!
Кстати, с недавнего времени, стал за собой замечать, что в плане общения мне легче со своими железками, чем с дочрью и женой. Механизмы послушны, неприхотливы, им можно открыть душу, а те, кого ты безумно любишь, не всегда тебя понимают. Я сейчас, как металл на изломе, постепенно теряю твердость.
Вот, было бы всё, как мечталось: жил бы вдали от людей, не вступая с ними в личный контакт (для этого есть визоры и Глобальная Сеть), но втягивать в это жену и дочь? Было ли у меня такое моральное право? Пока я терзался в сомнениях, потихоньку закончил собирать коптер. И черт побери, как будто судьба двигала мной! Нужные детали и комплектующие лежали на складе с самого края, так и просились в руки!
Если глянуть со стороны, самоделка доверия не внушала, но работала очень неплохо, даже на мой привередливый взгляд. Пусть, она с трудом выдавала сто пятьдесят километров в час, но зато была экономична, надежна, неприхотлива. Практически любую поломку можно было исправить в воздухе, «на ходу», поскольку запас необходимых деталей был всегда на борту.
С тех пор понеслось, поехало! Вояжи через горы требовали некоторого количества горючего, которое сам я произвести не мог, а для его покупки требовались наличные. Впрочем, вопрос «где взять?» вскоре решился сам по себе. Жена обросла подружками, и в женском кругу проболталась:
Ах, мой Винс починил газонокосилку.
Что-нибудь сложное?
Для негонет. Он у меня специалист по ремонту.
Бабы хуже сорок, самую никчемную новость тут же разнесут на хвосте. В общем, мой уединенный покой улетучился, как светлый утренний сон. Клиентов было не то чтобы много, но свободного времени они мне практически не оставили. Причём, у многих из них, я даже денег не брал за работу, втайне надеясь, что чувство неоплатного долга, в самом посконном смысле этого слова, не позволит их совести обратиться ко мне в будущем. Но ожидания чаще всего не оправдывались.
«За что боролись, на то и напоролись», говорил мой покойный отец. Ведь просто так, взятьи отказать человеку я не могу, ну, не поворачивается язык. За это, наверное, стоит отдельно поблагодарить моих уважаемых предков. Даже жена это заметила:
Нет ли в твоей родословной японцев, Винс? Говорят, что они такие как ты: никогда не говорят слова «нет», чтоб не обидеть своего собеседника: «Скажите, для меня есть сообщения? Да, есть. Какие? А никаких»!
Смех смехом, но такое положение дел вскоре стало меня тяготить. Практически всё свободное время приходилось копаться в старых и не всегда стерильных железках. Мой интерес к такого рода занятиям уже далеко не тот, что в годы кадетской юности. Поломки у одинаковых механизмов очень редко отличаются разнообразием. Когда день за днем, час за часом ты повторяешь один и тот же алгоритм действий, творчество становится ремеслом, а мозги начинают устраивать «голодные бунты», не получая достаточного количества интеллектуальной пищи. Помимо всего прочего, я отшельник. Это не личная прихоть, не перекос воспитания (в детстве я был таким же, как все), а скорее всего, синдром, приобретенный за годы военной службы. Когда я вижу перед собой более трех незнакомых людей, в глазах начинает рябить, и с болью в висках, появляется состояние общего дискомфорта, близкое к панике. В такие минуты хочется убежать, укрыться в своей «берлоге», запереться на все замки и лежать, обхватив голову, постепенно обретая спокойствие, зная, что этот суетный мир не дотянется до тебя даже Глобальной сетью.
И что с этим делать, я пока до конца не решил. Нахлынет порой спонтанное чувство протеста, всколыхнется со дна души желание вырваться из этого круга. Иногда даже хочется бросить всё и улететь куда-нибудь далеко, но я не одинрядом со мной те, ради которых я, собственно говоря, и живу. Подвергать семью неоправданным трудностям, связанным с новыми и новыми переездамиэто уже за пределами здравого смысла. Пусть родные не разделяет моего взгляда на жизньэто их право, и оно ничем не отличается от моего права на одиночество.
Журчание воды в бочке, тем временем, прекратилось. Значит, осталось совсем немного до полного уровня. Поплавок, поднимаясь вместе с водой, всё сильней нажимает на рычаг автоматического отключения водоподъёмного механизма. Струйка воды из трубы истончается и пропадает. Всё работает как часыможно и другими делами заняться. Сколько там у нас времени? ого, почти четыре часа, не заметил, как день пролетел! Пора собирать инструменты, убирать их в сарай, на штатное место, а там, глядишь, и за козами надо будет идти
Вот за это я и люблю неспешный уклад деревенской жизни. Всегда знаешь, что успеешь сделать все, что намечено. А что не успеешьможно перенести и на завтра. И из-за этой уверенности в завтрашнем дне, нервы крепчают прям на глазах! Последняя мысль заставляет расслабленно улыбнуться.
По дороге в «инструменталку», прежде всего, проверяю приборы у двери аккумуляторного отсека (по старой армейской привычке, я все помещения в доме называю отсеками). Итак, что у нас там? заряд восемьдесят процентов. М-да, маловато! Может завтра ветер будет сильней, а то так ведь, можно и без света остаться
Внутри мой ангар переделан, и поэтому его большие размеры неощутимы. Коридор казенного образца прорезает насквозь все здание. С правой его стороныдвери отсеков различного назначения с подсветкой из светодиодных ламп. Светильники под потолком сливаются в одну ослепительно-белую линию. Единственное украшение здесь«наскальные» рисунки моей ненаглядной дочурки, напоминающие пока клубки ниток и разноцветные бесформенные пятна. Мы с женой специально не стали ничем отделывать коридор. «Пусть будет, сказала она, картинная галерея юной художницы».
Я открыл нужную дверь, разложил инструменты по стеллажам, придирчиво осмотрел помещение, все ли в порядке. В тамбуре аварийного выхода вытер масляное пятно. Вот и все на сегодняшний день. Как говорят в армии, «личное время».
На улице солнечный свет. Заворачиваю за угол, в сторону детской площадки. А вот и они, два единственно дорогих моему сердцу представителя человечества, жизнь без которых мне уже трудно представить: дочь и жена.
Папа, папа, смотри: я сама это построила!
В песочнице красуется украшенный разноцветными камушками «сказочный замок».
Умница! наслаждаясь каждым мгновением, присаживаюсь на корточки и отряхиваю песок с ее покрасневших коленок, Ты пойдешь с папой и мамой забирать козочек с поля?
Да, конечно! диссонансом звучит не совсем обычный для четырёхлетнего ребёнка ответ.
Мы уже привыкли к подобному лексикону Маши, ее недетской способности к длинным логическим умозаключениям. Скорее всего, это связано с отрезанностью нашей семьи от внешнего мира. Ведь, не считая меня и жены, единственным близким другом, с которым эта русоволосая и не по годам высокая девочка проводит много времени, является визор. Управлять она им пока не умеет, но с удовольствием смотрит самые различные передачи из Глобальной Сети, которые я ей настраиваю, исходя из собственных представлений о воспитании.
Это ли не счастье? Мы шагаем втроём, держась за руки. А кудане суть важно: пусть это будет луг с сочной зеленой травой, где пасутся козы. В смысле, должны пастись, поскольку мне уже приходилось искать их по сигналам радиомаячков. И как этим рогатым чертям удается перегрызать верёвки из сверхпрочного углеволокна, я до сих пор не могу представить. Последний раз умотали аж на пару километров от дома. Благо в хозяйстве у меня имеется небольшой списанный вездеход, на котором когда-то перемещались крупные блоки деталей в процессе ремонта космических катеров. Сейчас я его использую вместо трактора для полевых работ. Ох, и наигрался я тогда в американских ковбоев
Пап, а куда мы идём?
За козочками.
А что они сейчас делают?
Гуляют, наверное
А как козочки гуляют?
Ходят по полю и кушают травку.
Я тоже хочу кушать травку. Она очень вкусная?