Конечно, ничего по-настоящему криминального мы не делаем, но временами я чувствую себя без пяти минут аферисткой и мошенницей.
Пять минут, пять минутэто много или мало?
Логика утверждает, что рано или поздно мы с Дорой допрыгаемся. Здравый смысл подсказывает, что нет резона думать о морали и этике прямо сейчас, когда мне очень нужны деньги. А коматозная совесть и вовсе сладко похрапывает.
И я продолжаю работать у Дорониной. Мы с ней даже подружились и временами ведем задушевные разговоры.
Что, неужели Караваев тебя бросил? предположила Дора, заинтересованно сопя в телефонную трубку.
Почему сразу бросил? Просто улетел подписывать договор с партнерами в Турции.
А почему тебя с собой не взял?
На следующей неделе я должна организовать юбилей Петрика! А завтразаседание твоего клуба!
Нашего клуба, поправила Дора строго, опять меняя амплуа и превращаясь из доброй подружки в строгую начальницу. Короче, Суворова, чтобы все свои недоделки сегодня закончила и завтра как штык была на работе без опоздания! И не с зареванной мордой, а в полном ажуре! Я Петрику позвоню, чтобы он проследил. И она отключилась.
Я сделала вдох-выдох, покосилась в старое бабулино трюмотам и впрямь обнаружилась какая-то зареванная морда, а не то, что хотелось бы.
Так, все! Надо взять себя в руки.
Я еще подышала, стараясь успокоиться, потом протерла лицо тоником и мелкими щипками выправила загнутые вниз уголки губ, вылепив себе подобие улыбки. Она получилась странноватой и малость пугающей, но все же была определенно лучше, чем страдальческий оскал.
Решив, что в таком виде и настроении меня уже можно выпускать к добрым людям и собакам, я вышла на крыльцо и поинтересовалась:
И что у нас с орехами?
Лучше бы ты спросила, что у нас с пальцами, пожаловался Эмма, баюкая правой рукой левую.
«Вот! укоризненно сказала мне совесть, неожиданно пробудившись. Пока ты там растравляешь свои воображаемые душевные раны, ребенок тут получает реальные физические!»
Покажи. Я потянулась к «ребенку» (двадцать один год, рост сто восемьдесят пять сэмэ) и осмотрела его микротравмы. Пара ссадин, один ушиберунда, до свадьбы заживет.
До чьей свадьбы, твоей с Михаландреичем? встрепенулся Эмма.
«Устами младенца!» нервно хохотнул мой внутренний голос.
«Ребенок» ткнул не в бровь, а в глаз. Точнее, в мою кровоточащую душевную рану.
Караваев уже дважды звал меня замуж, но я не спешила соглашатьсяхотела в полной мере насладиться необременительными добрачными отношениями. И что? Домариновала мужика до того, что он улетел к теплому морю с другой.
Но Эмме я этого говорить не стала, только нахмурилась:
Тебе, брат, не о свадьбах надо думать, а о завтрашнем представлении.
Братец учится в Академии культуры и подрабатывает приглашенным актером на разных мероприятиях. Разброс ролей у него широчайшийот Винни-Пуха в костюме ростовой куклы до Гамлета в рубашке с кружевами.
На завтра у меня все готово, заверил меня юный талант и потянулся за веником, чтобы смести с крыльца ореховую скорлупу. Нет только денег на такси, но ты же мне дашь?
Я оставила ему деньги и ценные руководящие указания, взяла орехи и отправилась к себе. Вернее, в нашу с Петриком съемную квартиру.
На даче, которую с подачи моей покойной прабабушки Зины все называют милым словом «именьице», я не живу, а только наведываюсь туда иногда. В последнее времядаже реже, чем Эмма, которому я великодушно отдала свой ключ. У моего сводного брата нет собственной жилплощади, а от матушки и отчима очень хочется держаться подальше.
Вечерело, и по-хорошему мне надо было вызвать такси или позвонить шоферу Караваева Косте, которого шеф уже приучил к тому, что он как бы наш общий водитель. Но в свете того, что я подозревала Мишаню в подлой измене, беспокоить Костю решительно не хотелось: от подлого изменщика мне ничего не надо!
А такси в именьице я вызывать не люблю. Может, это и не заметно, но у меня тонкая душевная организация, и она страдает всякий раз, когда таксисты самыми нехорошими словами ругают нашу проселочную дорогу.
Да мне идти-то по ней всего с полкилометра, потом будет мост через реку, а за ним ужегород со всей его инфраструктурой. Сяду там на трамвайчик, еще и денежки сэкономлю
Размышляя таким образом и посматривая по сторонам, я бодро топала по глубокой колее, продавленной в глинистой почве автомобилями, пока мой взгляд не зацепился за нечто неожиданное.
Опля! Алое закатное солнышко слепящим пламенем отразилось в полированной поверхности. Ну-ка, ну-ка, что тут у нас такое? Я выбралась из колеи и, путаясь ногами в цепких вьюнках, двинулась на манящий блеск.
Неподалеку от нашего дачного товарищества есть небольшой пустырь, превращенный несознательными гражданами в стихийную свалку. Выбрасывают туда преимущественно строительный мусор, поломанную мебель, старый домашний скарб и прочую рухлядь. Иногда на эту свалку истории незаслуженно отправляются вполне годные вещи. К примеру, именно отсюда в нашу с Петриком квартирку перекочевала изящная деревянная консольтрехногий гримировальный столик, мечта красавицы-кокетки.
На сей раз кто-то, не мелочась, сплавил на помойку целый рояль!
Да, облезлый, поцарапанный, колченогий, в пятнах от стаканов, норояль! Самый настоящий, не бутафорский!
Изумляясь, как затейливо у кого-то широта души сочетается со скудоумием, я подобралась поближе к инструменту и подняла крышку над клавиатурой.
Время и идиоты не пощадили благородный инструмент, и его улыбка, когда-то наверняка белозубая, потускнела и сделалась щербатой. Я сокрушенно покачала головой, но все же пробежалась пальцами по клавишам. Прабабушка воспитывала меня как благородную барышнюзаставляла учить французский и ходить в музыкальную школу
Увы, сыграть что-нибудь на этом рояле не представлялось возможным. Даже мелодию «Чижика-Пыжика» исполнить не получалось, потому что клавиши были безголосые. Они послушно проминались под пальцами, а звук не шел, только слабый глухой стук Или шорох?
Я вспомнила, как в детстве экспериментировала, подсовывая между струнами и молоточками развернутые газеты: это превращало обыкновенное пианино в старинный клавесин. Какая, интересно, начинка в этом инструменте?
Но заглянуть в рояльное нутро и посмотреть, что там, у меня не вышло. Вандалы-идиоты зачем-то прибили крышку инструмента гвоздями!
Ах так? Я почувствовала себя задетой. Это вызов? Окей, Люся Суворова его принимает!
Я поискала тут же, на свалке, но ничего подходящего для того, чтобы вскрыть заколоченный рояль, не нашла. Ну и ничего страшного, я недалеко ушла от именьица, а там у меня, как в Греции, все есть!
Мне срочно нужен ломик! Я ворвалась на свой участок, как фурия.
То молоток, то ломик Ты бы определилась, меланхолично отозвался братец, покачиваясь в гамаке.
Я молча пролетела мимо него в сарай и загремела там инструментами, подбирая наиболее подходящий. Вот эта железная палка с раздвоенной загнутой лапкой, думаю, как раз подойдет!
Это же не ломик, а гвоздодер, просветил меня братец, когда я пробегала мимо него в обратном направлении. Эй, а зачем тебе
Но я уже снова пылила по проселку.
Я мигом добежала до свалки, чуть ли не с разбегу вонзила под крышку бесхозного музыкального инструмента свой немузыкальный, поднажала, закряхтела. Рояль затрещал.
За этими звуками я даже не сразу услышала сдвоенное заинтересованное пыхтение, но потом по моей голой ноге щеткой прошелся шерстистый бок, а над ухом послышался знакомый голос:
Это что? Настоящий рояль в кустах?!
Тяни крышку вверх, скомандовала я Эмме.
А что там? Братец послушно потянул, а я еще поднажала.
Вот откроеми узнаем!
Кра-ак! Крышка чуть приподнялась, и здоровенные гвозди стальными зубами зависли над образовавшейся щелью.
Там точно что-то есть, почему-то шепотом убежденно сказал Эмма, заглянув в темные недра рояля.
Конечно. Там много чего естьструны, молоточки Тяни еще, давай откроем полностью.
Палка, призванная удерживать рояльную крышку в поднятом состоянии, отсутствовала, и я пристроила вместо нее свой гвоздодер.