Да ты что, совсем спятил! Томас, ты что, работать сейчас собрался, что ли?! Да ведь это же начал было он, но тут же осекся, посмотрев в глаза своего товарища. В ту же секунду на него обрушился чудовищный удар могучего кулака Картерадаже не попытавшись увернуться от него, Сэмюел почувствовал, будто в голове его взорвалась бомба. Уже через мгновение он грохнулся спиной о твердь деревянного пола их мастерской, и тут же громадная лапища схватила его за волосы и рванула кверху. Окосевший плотник в очередной раз перехватил пылающий бешеным огнем взгляд Томаса, когда почувствовал, что в живот ему словно вонзился артиллерийский снаряд, и он снова оказался на пыльном полу. Но вот опять неведомая сила стала подтягивать Сэмюела кверху, он даже задергал ногами, намереваясь опереться на них, когда голова его резко отлетела назад от сокрушительного удара, и, прежде чем он снова рухнул навзничь, сознание подернулось плотной пеленой забытья. Сэмюел Пил окончательно потерял сознание.
Медленно выплывая из черного мрака беспамятства, Сэмюел наконец стал различать яркий свет, который назойливо бил ему в глаза. Состояние было довольно мерзкое, сильно подташнивало, все лицо горело так, словно он только что побывал в топке котельной. Внезапно до Сэмюела дошло, что кто-то с силой, резко дергает его за руку, точнее за палец, и поморщившись он снова закрыл глаза. Когда же вновь поднял веки, то увидел, что не кто иной, как его дружок Томас отчаянно пытается стянуть с его пальца тот самый темно-зеленый перстень.
Сэмюел хотел было отдернуть руку, но обнаружил, что ее что-то держит, причем настолько крепко, что даже пошевелиться невозможно, а запястье словно было приковано к чему-то. Резко повернув голову, он убедился, что и другая рука также закреплена намертвообе они оказались зажатыми в мощные тиски, которые были укреплены на верстаке Томаса. Что же это такое творится? подумал Сэмюел. Что он там делает с моими руками? Зачем-то даже на колени опустился Или, может, это выпивка так ему в голову ударила? С какой стати он вздумал стаскивать с моего пальца этот перстень? Впрочем, кажется, дело ясное: дружок и сам не прочь завладеть им, понравилось, похоже, мое новое украшение. Ну уж нет, на это он никогда не пойдет, перстень мой и моим останется!
Зря стараешься, прошептали его разбитые, чудовищно распухшие губы. Не твой он, и не зарься на чужое. Слышишь, кому говорят, оставь немедленно!
Казалось, Томас и в самом деле послушался его едва слышного окрика и отпустил руку; из его заросших волосами ноздрей с шумом вырывалось натужное дыхание.
Томас, мне домой пора, вдруг хныкающим голосом заголосил Сэмюел. Давай домой пойдем, а?
Однако Картер ни единым жестом не отреагировал на его мольбу, вместо этого он склонился над верстаком и взял с него длинную и острую как бритва стамеску, Сэмюел как зачарованный уставился на грозный инструмент, один конец которого через секунду оказался прижатым к пальцу с перстнем. Могучий кулак взметнул ввысь темную массу увесистого молотка и
Хруста он даже не услышалвместо этого мозг пронзила жуткая, разрывающая боль, и на деревянный верстак упругой струей хлынула густая, алая кровь. Из глаз Сэмюела брызнули слезы, звук удара резким хлопком резанул его по ушам, а из горла вырвался короткий, хриплый вопль. Между тем Томас деловито снял перстень с отрубленного пальца, не спеша вытер его о кусок ветоши и спокойно опустил к себе в карман.
Томас Томас Отзвуки страстной мольбы заколыхались под невысокими сводами мастерской.
Однако Картер оставался совершенно невозмутимболее того, он снова взялся за те же молоток и стамеску. Очередной размеренный и точный удархруп! и еще один палец полетел под верстак, волоча за собой красный кровяной шлейф. Потом еще один, еще и еще Молоток взлетал вверх и методично опускался на торец рукоятки стамески, покуда приступ жуткой, нестерпимой боли не заставил Сэмюела вторично потерять сознание.
Когда он вновь стал приходить в себя, свет уже не бил прямо в глаза, а в ушах стоял размеренный, монотонный стук, доносившийся откуда-то сверху. Кроме того, Сэмюелу показалось, что к этим чередующимся ударам примешиваются звуки гулко опускающихся на деревянную доску комьев земли. Да, вот снова то же самое Но где же он оказался? И что вообще творится?..
Не доверяя глазам и ушам своим, Сэмюел Пил хотел было проверить все на ощупьи тут же буквально зашелся от острой, пронзительной боли, когда оставшиеся от пальцев окровавленные обрубки сильно ткнулись во что-то твердое. А духотища-то здесь какая, подумал он. Но почему? Где я нахожусь?
Постепенно звуки падающих на дерево комьев стали стихать, но на их место пришло новое ощущение; это был характерный аромат свежевскопанной земли. Не прошло и секунды, как от дикой, совершенно нелепой и чудовищной мысли сердце Сэмюела, как ему показалось, перестало биться вовсеполучалось, что его закапывали в землю, хоронили, причем заживо! Похоже, Томас и в самом деле лишился остатков рассудка, коль скоро решился на подобное!
В отчаянии замахав руками вокруг себя, он тут же убедился в справедливости собственной догадки. Широкие взмахи не получалисьдля них попросту не было места; гроб, будь он самый хороший и просторный, все же оставался весьма тесным помещением.
Сердце Сэмюела забилось с новой, удвоенной силой, причем у него возникло такое ощущение, будто он явственно различает гулкое эхо его ударов, мечущееся под низкой крышкой деревянного ящика. Не обращая внимания на боль в руках, он стал яростно колотить ими у себя над головой, стараясь сокрушить крышку гроба. Разумеется, и это оказалось совершенно бесполезным занятием.
Между тем звуки падающей на доски земли полностью стихли, так что теперь он мог различать лишь свистящее шипение собственного дыхания, да разве что гулкое биение того же отчаянно содрогающегося сердца. Воздух вокруг него с каждой минутой становился все тяжелее, жарче, удушливей; теперь к нему примешивались смрадные ароматы затхлости и сырой земли. Снова и снова он яростно швырял свое тело на боковые стенки гроба, словно пытаясь пробить, сокрушить их твердь, но от этого лишь в жгут скрутил свою верхнюю одежду, запутался в ней, что полностью сковало все его движения. Наконец он затихнеподвижный, потрясенный, едва живой.
Тогда Сэмюел Пил решил воспользоваться последним имевшимся у него средством к спасению: он широко раскрыл рот и попытался закричать, чтобы посредством истошного вопля хотя бы немного заглушить надсадные, выматывающие душу звуки биения собственного сердцано вместо яростного крика услышал лишь невнятный стон, жалобное, булькающее, хрипловатое мычание, натужно вырвавшееся из пересохшей и потому жестоко саднящей глотки. Так вот оно как! Томас не удовлетворился лишь тем, что отрубил ему все пальцывсе вплоть до последнего, пронеслось в постепенно впадавшем в забытье от недостатка воздуха мозгу Сэмюела Пила. Ко всему прочему он ему еще и язык вырвал. С корнем..
СТЕНЛИ ЭЛЛИНМетод Блессингтона
Мистер Тридуэлл был маленьким, симпатичным человеком, который работал на преуспевающую Нью-Йоркскую компанию и занимал в ней положение, позволявшее ему иметь свой собственный офис. Как-то однаждыдело было во второй половине прекрасного июньского дняк нему на работу пришел посетитель. Это был мужчина плотного телосложения, прекрасно одетый и довольно импозантный, с гладким, розовым лицом и близко посаженными маленькими глазками, весело поблескивавшими из-за массивных очков в роговой оправе.
Положив на кресло объемистый портфель и крепко стиснув протянутую ему мистером Тридуэллом руку, он представился:
Моя фамилия Бунс. Я являюсь официальным представителем Геронтологического общества и прибыл для того, чтобы помочь вам, мистер Тридуэлл, разрешить некоторые из ваших проблем.
Хозяин кабинета вздохнул. Извините меня, мой друг, проговорил он, однако с учетом того, что я вас совершенно не знаю, никогда не слышал о представляемой вами фирме, а также поскольку у меня нет проблем, которые могли бы вас касаться, вынужден заметить, что едва ли являюсь наиболее подходящим потребителем тех товаров, которые вы мне можете предложить. А теперь, если не возражаете