Уильям Хостиган, помогла я ему.
Да, благодарственно кивнул лейтенант и продолжил. Так вот этот Хостиган был приколочен к нему огромными гвоздями. На полу валялись веревки, видимо, первоначально убийца привязывал ими жертву, а потом уже оставлял висеть на гвоздях. Кроме веревок и небольшого куска савана, который спал с бедер жертвы, мы больше ничего не нашли.
Кто обнаружил тело? Спросила я, осматриваясь.
Бомжи. Они всегда здесь обитали.
Это было вчера? Уточнила я.
Да. И после этого дело сразу направили вам. Кивнул лейтенант, теребя в руках невидимую шляпу.
Все жертвы были найдены в заброшенных местах? Я подошла ближе к изображению креста и закинула голову, рассматривая мелкие бурые точки на его вершине.
Нет. Первые двое на улице, третий в своём доме, четвертый в офисе, а пятый в душе общественного бассейна. Хостиган занимался социальной программой помощи нищим и бродягам, поэтому часто околачивался в подобных местах.
Убийца явно не привязан к какому-то определенному месту. Он просто убивает, где ему удобно. Заключила я, вставая на цыпочки, чтобы дотянуться до тех странных пятен. И там, где будет иметь достаточно времени и тишины. Жертвам ведь не давали никакого препарата?
Райдек покачал головой, как я и ожидала.
Так или иначе, он имеет доступ к публичной жизни наших жертв и в их дома. Нужно еще проверить ближайшее окружение. Райдек, соскребший с пола частички глины с примесью каких-то семян и травы, выпрямился и подошел ко мне.
Он провел ладонью по моей руке, вытянувшейся к верхушке рисунка, и взял скальпель, которым я хотела взять пробу с засохших капелек подозрительного вещества.
Ладно, видимо тут и вправду ничего нет. Давайте съездим на другие места. Посмотрим, может, появилось что стоящее. Сказал он, ненавязчиво улыбнувшись мне и протянув пробу.
Спасибо. Одними губами прошептала я.
Странное поведение детектива вогнало меня в легкий ступор, но отказываться от работы я не могла.
***
Если мы затянем это дело, то, как раз успеем первую домашнюю на игру Цинциннати Редз. Я остановил арендованный Форд у полицейского департамента и, выглянув в чуть приоткрытое окно, с сожалением отметил надвигающиеся тучи, предвещавшие скорый снег, а может и снег с дождем.
До апреля еще далеко. Пробормотал Оливер сомнительно.
Февраль не был любимым месяцем года для него, как и зима в принципе, и он с превеликим удовольствием бы впал в долгую спячку на несколько месяцев с октября по апрель. Он укутался в свое пальто и быстро прошмыгнул в здание.
Нам нужен детектив Тернер. Предупредил я, встретившему нас молодому полицейскому, как верный сторожевой пес, вставшему перед нами.
А вы, простите, кто? Уточнил он.
Я посмотрел на Оливера, все еще кутавшегося в пальто и не обращавшего внимание ни на что, кроме как на дымящуюся кружку кофе на столе одного из полицейских.
Я агент Марлини, а это агент Уинстер. Мы из ФБР. Представился я за двоих, показывая свой значок.
Понятно. Детектив Тернер сейчас приедет, вы пока можете подождать в приемной. Пригласил парень. Кофе?
Очень кстати, молодой человек, подумал я, видя как лицо Оливера, чуть не треснуло от радости.
Если можно. Вежливо попросил я.
Прошло, примерно, минут десять как в коридоре появилась высокая, худая женщина в темно-коричневой кожаной куртке и черных джинсах, плотно облегавших ее округлые бедра. На тугом ремне болтался значок, отливавший золотом, а в руках она держала какие-то фотографии.
«Сторожевой пес» окликнул ее, хотя я и не разобрал имени, и что-то наговорил очень тихо, видимо о нас, потому как женщина сразу повернулась с нам с Оливером. Я слабо улыбнулся, поймав взгляд ее темных, почти черных глаз и посмотрел на напарника. Тот немного расслабился и скинул пальто, перебросив его через подлокотник дивана, на котором мы сидели.
Женщина покачала головой, быстро улыбнулась пареньку и торопливо подошла к нам.
Агенты Марлини и Уинстер?
Она протянула нам руку, приветствуя, оглядывая профессиональным взглядом.
Я детектив Тернер. Но меня можно звать просто Дебора.
Оливер абсолютно равнодушно ответил на ее рукопожатие, вяло хлопая ресницами и, как я догадывался, мечтавший быстрее отправится в отель и завалится спать. Я же попытался скрыть свое удивление, что нам придется работать со столь привлекательным детективом, но, видимо, не очень успешно, раз Дебора улыбнулась моей предсказуемости, хрипло выдохнув.
Вы теперь будете заниматься расследованием изнасилований? Спросила она, пропуская нас в свой кабинет.
Помогать вам. Поправил ее я.
Понятно. Коротко бросила она, снимая куртку и представляя нам рассмотреть ее получше. На кашемировой терракотовой водолазке, свободно облегавшей ее фигуру, была закреплена кобура, которую она тут же поспешила снять, и принялась растирать, видимо, затекшую шею. Ее короткие рыжевато-каштановые волосы, спали на маленький узкий лоб, прикрыв тонкие брови, и женщина протяжно просвистела.
Что вы хотите знать?
Она вытащила из верхнего ящика пачку сигарет и, жестом предложив нам прикурить, закурила сама.
Все. В деле было достаточно информации, но все отчеты только предварительные, к тому же нам бы хотелось услышать Ваше мнение. Ответил я.
Оливер по-прежнему был молчалив, как капризный ребенок, рассматривая фотографии на стенах кабинета. Это были изображения знаменитых детективов, фото самой Деборы, похвальные грамоты от начальства и несколько фотографий незнакомцев.
Понятно. Снова пробормотала она. Тогда нам стоит начать сначала. Первая жертваРебекка Пит, 18 лет, пропала после молодежной вечеринки, на которую пошла втайне от матери. Потом ее обнаружили в лесу, неподалеку от коттеджа, повешенную.
Я посмотрел на детектива, но она опередила мой вопрос.
Нет, она повесилась сама, на собственных колготках. Видимо, не выдержала подобной психологической травмы. Мы опросили всех ее знакомых, но никто не видел с кем она ушла.
Она уже докурила первую сигарету и принялась за вторую.
Вы сказали пошла на вечеринку втайне от матери? Ей, кажется, уже 18 лет?
Детектив небрежно качнула головой и подернула плечами.
Да, ее мать, честно говоря, немногоОна почесала ухо, подбирая корректное выражение. Странная. Очень религиозная. Вела замкнутую жизнь и почти не выпускала дочь из дома. Если только в школу или в книжный магазин, где девочка подрабатывала. Ее знакомая, Минди Макдауэл, сказала, что Бекка хотела поступать в колледж в Чикаго, но матери не говорила.
Понятно. Произнес подражая интонации моей собеседницы.
Знаете, их даже называли за глаза семейкой Уайт. Но это всего лишь местные предрассудки. Пренебрежительно бросила детектив. Во всяком случае, после смерти Ребекки ее матьСьюзаннзаявила, что не оставит это и будет мстить. Ну, это дело обычное и мы к такому привыкли. Небрежно махнула рукой Дебора.
Я понимающе кивнул и, разведя руками, попросил продолжить.
Следующая жертваМелинда Бейкер, 22 года. Сейчас проходит курс реабилитации в одной из частных клиник Нью-Йорка. Ее отец, важный человек в городе и она была, что называется, представителем «золотой молодежи», частенько ее приводили за неподобающее поведение, хулиганство, но учитывая положение отца, всегда отпускали. Предрешенно заявила Дебора.
Она может сказать, кто ее изнасиловал? Оливер, наконец, заговорил, очнувшись от своей сонно-замороженной летаргии.
Нет. Поморщилась детектив. Она вообще не может говорить. С момента изнасилования ее как будто подменили, она пожала плечами и, посмотрев на пачку сигарет, вынужденно бросила ее обратно в стол. Вообще не говорит, плохо соображает. Только рисует.
Женщина вышла из-за стола и обошла нас, чуть задев меня бедром, и я не мог не понимать языка ее тела. Она достала папку с альбомными листами и протянула их мне.
Рисунки были примитивны и, если бы не знал подробностей, я бы сказал, что они принадлежат руке пяти-, возможно, семилетнего ребенка.
Это о чем-то Вам говорит?
Ну, я рассмотрел все изображения и вернулся к первому. В университете я работал только с рисунками детей, но судя по характеру, они не сильно отличаются. В общем-то, это возможно, если девушка отличалась инфантильностью, а сексуальное насилие подорвало психику.