Глава 10. Колья
Поначалу все молчали. Трудно обсуждать дела, когда солнце высоко в небе и напекает голову. Пот лился ручьем.
Хорошо, что люди Кокжала большей частью пешие оказались. И погоню не отправили.
Ерофей погладил Сивку. Глянул на коня Таумана. Бедное животное устало вздымало бока.
Устроили привал в тени карагача.
Серке выпил воды, передал бурдюк Беррену. Спросил:
Как получилось, что вас обманули, Кармыс?
Битбай тертый малый оказался. На ходу сочинил, ответил лучник. Я его хотел подробнее расспросить, но не успел. Саке-ата взял, и выбил ему мозги топором.
Серке посмотрел на Сасыкбая.
Зачем вы убили пленного? Видите, чем все обернулось? Если бы Заки не предупредил, нас бы всех там перебили, как щенков.
И добавил для московита:
Ереке, я думал, ты бывалый человек. Мог бы проследить, чтобы пленного опросили как следует.
То есть, разом на всех налетел. За что и поплатился.
А что ты хотел? рассердился Сасыкбай. Змея от своего яда не погибает. Целоваться с ним, за дастархан усадить? Забыл, что они с ребенком сделали? А с моей
И запнулся.
Но батыр не поддался.
Саке, мы на войне. Деремся с людьми похуже зюнгар. И пленных надо хорошенько дознавать, прежде чем рубить. Вы чересчур печалитесь по павшим от рук Кокжала. А надо
Дед махнул рукой.
Отстань, Серке. Ты человек чужой, пришлый. Тебе все одно наше горе. Нас всех на куски порежут, а ты дальше пойдешь, к хану, славу искать.
Витязь потемнел лицом.
По-твоему, значит, я ради почета людей собрал и за вас вступился? Буду стоять и смотреть, как вас истреблять будут?
Иблис его знает, пробормотал Сасыкбай. Поднялся, кряхтя, пошел к коню. Залез в седло, поехал прочь в гордом одиночестве.
Да уж, сказал Кармыс и сплюнул. А старики-то немного не в себе, вам не кажется?
Плохи дела, согласился Заки.
А Тауман сказал:
Поехали быстрее, я проголодался.
Серке забрал у Атымтая пустой бурдюк, привязал к седлу. Тоже вскочил на коня. Поехал к аулу.
Сдается мне, при таких делах я могу остаться без табуна, задумчиво сказал Кармыс. Может, двинуть отсюда подальше, пока не поздно?
Как можно? удивился Атымтай. Мы же дали слово. Жители аула надеются на нас.
Кармыс улыбнулся:
Эх, молодостьи пошел к коню.
Беррен прекратил упражняться с саблей, и последовал за ним.
Тяжко вам придется, покачал головой Заки. Заметил взгляд Ерофея, пояснил. Я, в случае чего, могу скрыться. А вот вам головы снимут, как пить дать.
Остаток пути до аула все молчали, будто языки проглотили.
По дороге, откуда ни возьмись, к ним прибился толстый щенок. Кармыс пнул его было, но Тауман не дал зверька в обиду. Положил в огромную длань, слушал тонкие повизгивания, радостно смеялся. Так и привез с собою.
Когда добрались до стоянки, то удивились холодному приему. Никто не вышел встречать с хлебом да солью. Даже собаки, казалось, попрятались по норам.
Нас кормить будут? встревожился Тауман. Мой Акбасик кушать хочет.
Это он так щенка прозвал. Тельце у собачки черное, а голова белая.
Тебя самого легче прикончить, чем прокормить, простонал Кармыс. А теперь еще и псину твою.
Он много не просит, насупился великан.
Сейчас разберемся, и хмурый Серке поехал к кибитке Абдикена.
Ерофей расседлал лошадей. Беррен поплелся в сторону. Подошел к дереву, принялся метать кинжалы в ствол.
Он когда-нибудь отдыхает? спросил Кармыс.
Серке вышел из кибитки, позвал товарищей.
Неужели за стол зовет? оживился Тауман.
И впрямь, сели трапезничать. Сердитые старухи разносили блюда с мясом и чашки с кислым молоком. Кармыс сидел по левую руку, заметил женщину с красным платком, с улыбкой показал на нее Атымтаю. Юноша сердито отвернулся.
Эй, большеголовый, вдруг закричала одна бабка. Ты чего в дом собаку притащил?
Это она Тауману. Тот усадил щенка рядом с собой, давал куски мяса.
Он тоже кушать хочет, ответил великан.
Ну, так покорми на улице. Чего сюда привел? Еще усади его на почетное место.
Тауман только крепче прижал щенка к себе.
А Ерофей сказал только, глядя на Серке:
Колья.
Батыр обгладывал грудинку. Почувствовал взгляд, посмотрел на московита.
Чего? Какие такие колья?
Ежели хотим выстоять супротив Кокжала, надо дозор возводить, пояснил Ерофей. Колья тесать, тын ставить. Ров копать. Тогда удержим аул.
Это как? спросил Кармыс.
А вот как, Ерофей отодвинул тарелки, освободил место на скатерти. Место для крепости зело удобное у нас. На холме. Речка неподалеку. Вот здесь надо ров копать. Вокруг колья выставить, ямы с ловушками. Как пойдут тати, их кони здесь застрянут. Стрелами из-за укрытий засыпем.
Мы обычно просто повозки переворачиваем, связываем меж собой, задумался Серке. И ставим вкруговую. Так и бьемся против превосходящих сил.
Ерофей покачал головой.
Зело много душегубов противу нас пойдет. Не помогут повозки. Надо крепкую оборону ставить.
Урусут дело говорит, кивнул Заки. Только так сможем отбиться. В странах на заходящем солнце давно так воюют. И ничего, полмира одолели.
Не успеем ведь, Серке откинулся назад. Кокжал поутру здесь будет.
Ежели вся деревня подсобит, успеем, заверил Ерофей.
Но когда пришли к Абдикену, старик не желал слушать.
Идите своими дорогами, не ошеломляйте мой ум бесплодными грезами, неразумные мальчишки. Оставьте нас помирать. Вы уже и так от Кокжала бегали, вам не привыкать.
Абдикен-ата, зачем говорить такие слова? Мы вас не оставим. У Ереке есть план, как справиться с Кокжалом.
Но старейшина заупрямился. Начал слушать предложения по защите аула, а потом прервал на полуслове.
Значит, вы предлагаете старикам и женщинам работать, как ишакам, а вы будете командовать? Как у вас совести хватило, порождения иблиса?
Абдикен-ата, послушайте меня
Мы вас кормим и поим, на одного вашего верзилу по барану за раз уходит. А вы, несносные юнцы, предлагаете нам трудиться до седьмого пота, пока вы будете лежать в тени, да обезобразит Аллах ваши бесстыжие лица?
Сасыкбай сидел рядом, подливал масла в огонь:
Насколько хорошо вы нас защищаете, мы ощутили, когда потеряли Жугермека.
Меткий удар ниже пояса. Ерофей готов был сквозь землю провалиться.
Кто старое помянет, тому глаз вон, ответил Серке. С чего взяли, что мы будем стоять в сторонке? Все основные работы, конечно же, за нами.
А мы просто будем помогать?
Ну конечно. Вы меня знаете, ата. Если я взялся за дело, то обязательно доведу его до конца.
Абдикен задумался.
Если так, тогда, думаю, мы можем
В это мгновение в кибитку ворвался старик. Притащил с собой за руку девушку. С длинными черными косами, большими заплаканными глазами. Напуганная и грациозная, аки газель. На шее смятый красный платок. А следом вошел Атымтай. Серке сразу нахмурился.
Эй, Абеке, закричал старик. Это уже никуда не годится. Разве я не предупреждал, чем это кончится? Погляди-ка, что натворил этот нахал!
Что случилось? спросил глава аула.
Он сорвал платок с головы моей дочери.
Серке покраснел от ярости, даже в сумерках заметно. Видать, тяжко согрешил вьюнош. На родной стороне Ерофея, в царстве Московском, покусителей на честь дочерей тоже не жаловали.
Я думал, это та самая старушка, что на меня обзывалась, пробормотал Атымтай. Хотел убедиться. А там оказалась
Девушка прикрывала лицо широким рукавом.
Задета честь моей семьи, бушевал престарелый отец. Будь здесь братья Гайни, они бы проучили этого несносного нахала.
Молодой нахал меж тем совсем сжался под гневным взором Серке и твердил:
Мне нет оправдания.
Абдикен поднялся с низенького стула. Рядом встал Сасыкбай.
Серке, я хочу, чтобы духу вашего завтра утром не было в моем ауле. Прощай. Да наставит вас Аллах на прямой путь. Если бы я не знал твоего отца Борибай-батыра, я бы прогнал вас прямо сейчас.
Серке молчал, склонив голову. Потом глухо ответил:
Прими мои извинения за случившееся, Абдикен-ата.