Ведущая полуторка Никитина вырвалась из потока и остановилась у обочины, поджидая другие машины.
Маркелов! позвал он лейтенанта.
Что нужно? ответил младший лейтенант и вразвалочку направился в сторону лейтенанта.
Лицо Никитина стало багровым от негодования.
Что за обращение, товарищ младший лейтенант? строго спросил его Никитин. Вы что, устав забыли? Может вам его напомнить! Я не потерплю панибратства! Вы это поняли или нет? Здесья командир, а вымой подчиненный! Вам это ясно, младший лейтенант?
С лица Маркелова сползла улыбка, а в глазах появились злые огоньки. Он отошел метра на три назад и, поправив гимнастерку, чеканя каждый свой шаг, направился к Никитину.
Извините, товарищ лейтенант государственной безопасности! произнес он, принимая положение «смирно». Извините, больше подобного не повторится!
Хорошо, Маркелов. Сейчас война и армия без дисциплины становится похожей на стадо коров. Думаю, что в составе общей колонны беженцев нам двигаться нельзя. Поэтому, приказываю, двинемся вот по этой дороге. Как считаете вы? произнес лейтенант и протянул ему карту, на которой красным карандашом была отмечена проселочная дорога.
Младший лейтенант закусил от обиды губу, посмотрел на карту.
«Интересно, когда он мог нанести на карту этот маршрут? подумал Маркелов. Наверняка, этот маршрут был заранее разработан НКВД, еще там, в осажденном Минске».
Как прикажете, товарищ лейтенант. Выкомандир, вам и решать.
Машины по команде Никитина свернули в сторону и, переваливаясь из стороны в сторону, словно сытые животные, медленно двинулись через поле в сторону синеющего вдали леса.
***
Лейтенант посмотрел на наручные часы, которые показывали начало восьмого вечера.
«Когда же стемнеет, подумал Никитин. Такие длинные дни. Люди устали, нужен привал».
Выглянув из кабины, он махнул рукой. Машины съехали с проселочной дороги и быстро скрылись в лесу.
Привал! громко скомандовал чекист. Машины осмотреть и заправить. Всем быть готовым к движению в любую секунду!
«Интересно, немцы знают о нашей колонне или еще нет?» подумал он, усаживаясь под березой.
Лаврова! окликнул он девушку, которую заметил среди водителей.
Она подошла к нему и посмотрела, ожидая, по всей вероятности, какой-то команды.
Оля! У меня в кабине плащ-палатка. Возьмите ее, как-то нехорошо с голыми ногами среди мужчин.
Девушка усмехнулась.
Это приказ, товарищ лейтенант?
Нет. Это скорей забота о вас Впрочем, решайте сами.
Заметив Маркелова, девушка развернулась и, взяв из кабины машины плащ-палатку, скрылась за машинами.
Долго будем загорать, товарищ лейтенант. Скажите, почему мы не направляемся в Смоленск, а кружим по какому-то непонятному всем кругу.
Так надо, Маркелов. Где сейчас немцы ищут нашу колонну? Все правильно, а мы у них буквально под носом. Вот в этом и заключается мой план. Готовь людей к отдыхувыстави боевое охранение, остальным отдыхать.
Еще один вопрос, товарищ лейтенант? Скажите, что за груз, который мы перевозим?
Никитин усмехнулся и пристально посмотрел на Маркелова.
Придет время, все узнаешь, младший лейтенант. Идите, выполняйте приказ.
Ночь выдалась теплой. Темное небо пестрило миллиардами звезд. Где-то в глубине леса ухал филин. Бойцы спали. Никитин обошел стоянку колонны и, убедившись, что все идет по плану, вернулся к машине. Недалеко, укрывшись старенькой, видавшей многое телогрейкой, похрапывал водитель. Лейтенант с завистью посмотрел на Клима, который во сне, словно маленький ребенок, шевелил пухлыми губами. Никитин посмотрел на восток. Утро тихо ступало по сонному лесу, пряча немые ночные тени в глубине леса. Солнечные блики падали сквозь ветви деревьев, дотрагиваясь до травы, играя на ней маленькими бриллиантинами.
«Как красиво, подумал Никитин, словно и нет войны».
Пахнуло утренней свежестью, прошлогодней листвой. В сердце природы разгоралась утренняя зарякроткая, чарующая, ласковая. Это тихая нежность не умела кричать и поэтому она понимала, что ее красота и заключается в этой лесной тишине. Лейтенанту в этот миг захотелось удержать это природное счастье, не потревожить его ревом моторов и гулом человеческих голосов.
«Надо будить людей» подумал он и поднялся на ноги.
Подъем! Подъем! громко выкрикнул он. Тридцать минут на прием пищи!
Вскоре колонна тронулась. Машины ехали медленно, словно никуда не торопились.
Товарищ лейтенант! Что мы плетемся как черепахи? спросил чекиста водитель. Так мы до Смоленска никогда не доберемся.
Не торопи время, сам знаешь, какой груз везем. Здесь суетиться нельзя
На лице Клима появилась язвительная улыбка.
Вы, товарищ лейтенант, думаете, что эта лесная дорога приведет нас в Смоленск? Напрасно. Я эти места знаю, эта дорога, по которой сейчас мы двигаемся, выведет нас на дорогу «Минск-Смоленск». Мы всего-то в шестидесяти километрах от Минска.
Дорога резко свернула направо. Они снова оказались на дороге, забитой беженцами и отходящими на восток частями Красной армии.
***
Красноармеец Лихачев, молча, смотрел на немецкого офицера, который сидел за столом и что-то быстро писал на листе бумаги. Иногда он отрывался от бумаг и, посмотрев на военнопленного, снова продолжал писать. Дверь открылась, и в комнату вошел уже знакомый Борису офицер в черном мундире СС.
Хайль Гитлер! выкрикнул вошедший и выбросил правую руку вверх.
Офицер начал что-то громко и сбивчиво докладывать Вагнеру, то и дел, бросая свой взгляд на военнопленного.
И так, вы готовы служить великой Германии? спросил Лихачева Вагнер. Я не слышу ответа.
Так точно, господин офицер, ответил военнопленный. Я всегда ненавидел большевиков
Гауптштурмфюрер СС усмехнулся и правой рукой провел по своим волосам. Он почему-то не верил этому русскому, который добровольно сдался им. Но в разработанном им плане данная фигура была просто необходима. Открыв серебряный портсигар с монограммой, он достал сигарету и прикурил от зажигалки. Офицер, не отрываясь, смотрел на Лихачева, отчего тот почувствовал себя крайне неудобно.
Скажите, Лихачев, вы знаете, что вас может ожидать в случае провала? Вас просто расстреляют, а может, и повесят. Этого мало, за вас ответит и ваша семья
Конечно, не совсем уверено ответил Лихачев. Но я готов рискнуть, господин офицер. Рискудел смелых людей!
Вагнер пропустил эту пафосную реплику о храбрости.
Вы правы, Лихачев, вас просто расстреляют прямо на месте без суда и следствия. Поставят под елочку и раз, и вы уже на небе, произнес Вагнер, демонстрируя руками движение автомата.
Он заметил, как в глазах Лихачева мелькнул страх.
«Испугался, мелькнуло в голове гауптштурмфюрера СС. Сломался. Сейчас ему абсолютно безразлично, кто его расстреляет».
Я уверен, что машины с грузом едва ли прорвутся в Смоленск, как бы, между прочим, произнес немец. Следовательно, русские будут каким-то образом складировать свой груз в лесу или специально отведенных для этого местах. Твоя задача, Лихачев, запоминать эти места и большеничего. Ничего! Ты это понял?
Так точно, господин офицер, запоминать места складирования груза.
Все тонкости, легенду о том, как ты смог догнать свою группу охраны, тебе расскажет штурмфюрер Хольц. Слушай внимательно, оттого как ты все это усвоишь, будет зависеть твоя дальнейшая жизнь.
Вагнер что-то сказал офицеру и, поднявшись из-за стола, вышел из комнаты. В какой-то момент сомнение в исходе операции буквально захлестнуло гауптштурмфюрера, но это продолжалось всего какое-то мгновение. Уверенность снова победила в нем. Он вышел на улицу и улыбнулся яркому летнему солнцу. Увидев свою машину, он направился к ней.
В штаб армии, приказал он водителю.
Яволь, гер гауптштурмфюрер.
Машина, поднимая клубы серой пыли, помчалась по дороге.
«Где же сейчас эта колонна? подумал он. Не могла же она раствориться в воздухе».
Зная тактику русских, он сразу понял, что колонна едва ли будет передвигаться по основной дорогебольшой риск, а это значит, что они будут использовать малоизвестные проселочные дороги, которых на немецких топографических картах нет.