Рита, не надо, пожалуйста, взмолился Дэниэл.
Рита, не надо, пожалуйста! повторила Рита слова мужа искаженным голосом, продолжая разворачивать шею. Дэниэл слышал, как хрустят ее шейные позвонки. Зато ребенок в кроватке больше не плакал. Тебе было хорошо? спросила Рита. Я хочу знать: тебе было хорошо, когда ты трахал свою щлюшку? Я хочу быть уверена, что я и мои дети погибли не просто так, что их папочка успел получить удовольствие.
Голова Риты окончательно развернулась в обратную сторону, и она повернулась к Дэниэлу своими спиной и лицом. Затем она перевела взгляд на кроватку.
Сынок, ты никогда не сможешь пойти в школу, потому что твой папа предпочел удовольствие заботе о семье, сказала Рита.
Прекрати, Рита, прошу, прекрати, взмолился Дэниэл.
Прекратить? удивленно переспросила она, и снова злобная улыбка поползла к ушам. А что мне надо прекратить, дорогой? Я уже все прекратила, даже свое существование. Мои внутренности вместе с твоим сыном давно съели черви, моя кожа сгнила, оголив кое-где кости, с этими словами на ее щеках и руках появились гниющие язвы, моя кровь превратилась в вонючую густую жижу, которая пропитала собой весь тот шелк и бархат, что были настелены под меня в гроб.
Кровь, что бежала между ног у Риты, стала чернеть и густеть. Дэниэл почуял резкий запах гниющей плоти. Из-под платья в некоторых местах выпали черви.
Я прекратила, дорогой, сказала она. Что мне осталось? Помнишь, я планировала это Рождество провести с семьей в горах? Снег, мороз Если бы меня похоронили там, я бы выглядела немного привлекательнее, чем сейчас. В холоде тело дольше хранится. Тогда я бы тебе больше нравилась? разлагающееся тело Риты с вывернутой головой подошло вплотную к дрожащему Дэниэлу. Он попятился назад и сумел дойти до двери. Ручка не поддавалась, какое-то время он стоял спиной к Рите.
Беги, беги, трус, злобно сказала она. Дэниэл обернулся и увидел, что Рита взяла младенца на руки. С него капала на пол смазка, в какой рождаются дети. Он так похож на Мартина и Макса, сказала она. Мои мальчики
Дэниэл выбежал из комнаты и побежал к лестнице, но не успел дойти до ступенек, как Рита с младенцем на руках толкнула его в спину. Сломав перила, Дэниэл упал на журнальный столик, на котором стояла антикварная шкатулка, ударившись об нее головой, а об каркас столаребрами и левой рукой.
Он проснулся.
Давно ему не снилось ничего подобного. Сколько дней он не принимал лекарств? К черту лекарства. От них лишь хочется спать.
Дэниэл знал, что ему надо делать. Он не знал, откуда эта уверенность, она просто была. Так должно быть. Он оделся и вызвал такси. В дороге не думал ни о чем, старался не думать. Очнулся, уже сидя на припорошенных снегом могилах своих жены и детей. Винить себя? Уже поздно. Просить прощения? Не за чем. Он пытался. А пытаться что-то изменитьглупо. Что ты изменишь? Рита злится, и он не винил ее за это. Рита сбросила его с лестницы, покалечив и обеспечив его исправно транслируемыми в голове фильмами ужасов с того света. Но есть ли в том ее вина? Случилось бы с ним подобное, не изменив он ей с Сюзан?
Прошел час. Дэниэл облокотился на маленькую плиту, что стояла справа.
Привет, папа, раздался детский голос. Дэниэл поднял голову и увидел за плитой стоящую Молли в сиреневом пальто.
Молли, доченька, крикнул он и бросился к дочери. Ноги замерзли и не сразу поддались ему, и, стоя на коленях, Дэниэл обнял дочку и прижал к себе. Как я скучал по тебе! Мама прячет тебя от меня, не дает нам увидеться. Почему? Мне так тебя не хватает!
Мама злится на тебя, а еще она говорит, что тебе нельзя доверить детей, поэтому я много времени провожу с Максом и малышом, ответила Молли.
Прости меня, милая, прошу, прости, слезы покатились градом из глаз Дэниэла.
Все в порядке, папа, я не обижаюсь, сказала Молли. Это хорошо, что мы редко видимся, а то я могу стать злой и некрасивой, как мама. Но, если хочешь, ты можешь остаться здесь со мной.
Правда? Как?
Копай, улыбка девочки злобно растянулась, как растягивалась у ее матери, копай, папа, и ложись рядом со мной.
Ты действительно этого хочешь? дрожащим голосом спросил Дэниэл. Молли утвердительно кивнула, жуткая улыбка не сходила с ее лица.
Дэниэл принялся разрывать промерзшую землю рядом с могилой дочери голыми руками. Пальцы обледенели и не слушались его. У него ничего не выходило, но он, словно под действием наркотиков, продолжал попытки рыть землю. Пальцы были в крови, на правой руке половина пластины одного ногтя вырвалась, застряв в холодной земле. Кровь текла, обжигая и согревая застывший палец, но Дэниэл этого не замечал. Он не чувствовал ни боли, ни холода. Он чувствовал вину перед дочерью, что стояла рядом, и хотел сделать все, что она попросит, однако возле него никого не было, когда к нему подбежал доктор Брукс.
Брукс оттащил замерзшего, плачущего Дэниэла с обледеневшими окровавленными руками. Все, что было потом, он помнил смутно, так как оказался в больнице с перебинтованными руками, и прием таблеток уже контролировал не он.
Когда Дэниэл принимал эти чертовы таблетки, не было ни Молли, ни Риты, ни Макса. Был только Брукс и улыбающиеся медсестры, которые иногда еще и делали уколы, от которых хотелось спать. Но, как только он поправился, он снова стал выбрасывать прописанные ему лекарства. «Семья для меня важнее», говорил он сам себе. Бруксу же врал, что не видит ничего необычного ни во сне, ни наяву.
Первой пришла Рита. Он увидел ее в зеркале в ванной в своей комнате, как уже видел сотни раз.
Творожные кексы? спросила она.
Да, дорогая, я с удовольствием буду твои творожные кексы, ответил Дэниэл. После этого он не помнил ничего, что происходило с ним в последующие пять часов, а когда пришел в себя, кухня снова была перепачкана мукой, а левая рука противно ныла.
Он не поехал на свадьбу к сестре. Дэниэл знал, что, поехав туда, он будет вынужден привезти с собой в дом Лизы своих призраков, что было бы не очень желательным. И наоборот: если бы посещения прекратились там, тогда он бы точно сошел с ума.
«Наверно, я все же сумасшедший, раз сам хочу такой жизни», думал Дэниэл. Но он знал, что таким образом он сам себя добровольно наказывает. Иногда ему было действительно страшно. Пока однажды все не прекратилось.
Глава 7
Женщина в клетке
Как ты себя чувствуешь, Дэниэл? спросил доктор Брукс.
Вполне нормально, ответил Дэниэл.
Тебе снится Рита?
Иногда, но в самых обычных снах, врал Дэниэл, наивно веря, что опытный психоаналитик не замечает его лжи.
Я подумываю объявить тебя полностью поправившимся. Как ты на это смотришь? Что тебе это даст?
Дэниэл замешкался.
Вы правда считаете, что я здоров? спросил он.
Я пока полностью в этом не уверен, но рассматриваю такой вариант, ответил Брукс.
Для начала я бы вернулся на работу, сказал Дэниэл. Мне очень ее не хватает. Потом, может быть, отправился бы в отпуск к морю.
Один?
Конечно один, доктор. Вы же знаете, что у меня кроме сестры никого из близких не осталось. А у нее теперь своя семья.
Дэниэл, а не хотелось бы тебе навестить своих тещу и тестя? спросил врач.
Дэниэл вопросительно посмотрел на него.
Нет. Не хотелось бы.
Почему?
Мне стыдно. Достаточно честный ответ, док? сказал Дэниэл. Из-за меня погибла их дочь и их внуки. Я унизил и опозорил свою семью и прекрасно это осознаю, даже лечась у вас все это время. Поэтому нет, я не поеду к ним.
И он не поехал. Брукс не продлил рецепт таблеток, давно не было страшных уколов, после которых Дэниэл чувствовал себя неполноценным животным, что не в состоянии сам подтереть себе зад. Он хотел отмены лечения и боялся этого. А что, если Рита снова разозлиться? А что, если его малышка снова улыбнется той демонической улыбкой, от которой кровь стынет не только на морозе?
Прошел день, потом еще один, затем прошла неделя, прошел месяц. Призраков не было ни во сне, ни наяву.
Близилась годовщина гибели его семьи, и осознание потери укоренялось в голове Дэниэла, как никогда глубоко. Вызвав такси, он поехал на кладбище. Там уже были цветы. Майк? Маргарет? Друзья Риты? Неважно. Он принес свои. Не было призрака Молли, не было упреков Риты. Весеннее солнце грело воздух, пытаясь растопить ледяную атмосферу этого места. Положив на могилу дочери мягкую игрушку, Дэниэл сел возле надгробия, что стояло посредине.