Артур пристально смотрел мне в глаза.
Я услышал тебя, Настя, прохрипел он в ответ, понимая, что надеяться ему на данный момент больше не на кого, друзей, что были в Ижевске, перевалили, остальные близкие друзья далеко, а это значит долго, а дома у него осталась фирма, жена и трое сыновей 19-ти, 17-ти и 15-ти лет
Настя, чуть слышно прохрипел Данила, выглядел он очень плохо.
Я подошла к нему, присела рядом на стул и взяла в руки его ладонь.
Как ребята мои, Настя?
Все хорошо, Данила. Они живут со мной, я видела, что он очень переживает, так же я видела, что ему очень сложно говорить. Спи, Данила. Потом Никита расскажет тебе о наших делах.
Я еще с час пробыла с ними и отправилась домой, Никита остался залечивать их травмы.
* * *
Когда я приехала домой, Марк позвал меня в кабинет.
Присядь, Настя, попросил он.
Мы присели с ним на диван, он виновато смотрел на меня и молчал. Я видела, что он уже более адекватно воспринимает действительность, но состояние его было все еще очень подавленным.
Пап, ты чего? я посмотрела на него.
Он присел ближе и крепко обнял меня.
Прости меня, Настя.
Пап, перестань, я тоже обняла его. Я понимаю насколько тебе тяжело. Возьми себя в руки, я прошу тебя. Не делай мне еще больнее.
Ты ведь не уйдешь от меня, Настя? горечь в его голосе пронзила мое сердце насквозь, я изо всех сил сжала его в объятьях.
Папа, ну ты че? Ты решил, что я брошу тебя и рвану в свободное плаванье?
Прости меня, Настя. Прости, родная моя.
Мы должны жить, папа. Дети не виноваты в том, что у них больше нет родителей. Возьми себя в руки. Помоги мне все это пережить.
Настенька, доченька, прости меня
* * *
Дети Степана и Данилы, суд, невменяемый отец, дела на фирме, которых накопилось довольно много, «Империя», явно, начала «хромать» и «падать на колени». Два месяца я держалась, как могла, как стойкий оловянный солдатик, как роботмашина, загруженная определенными задачами, но лишенная всяких эмоций.
Мне просто необходимо было «разрядиться». Марк, вроде, пришел в себя, стал работать. Дела, болееменее, были улажены.
Тусенька, попросила я ее вечером в выходной. Если не будет конкретных вопросов, не беспокойте меня, пожалуйста.
Я взяла ящик водки и закрылась в спортзале. Первую бутылку, я выпила почти залпом, прямо из горла.
Моему, «изодранному в куски сердцу», необходимо было выплеснуть, хотя бы часть боли. Какой бы сильной я не была, какой бы жестокой не стала, яживой человек. И, теперь, я дала волю своим эмоциям. Содержимое второй бутылки провалилось в меня, я не пьянела. Я ревела, как дикий зверь, захлебываясь собственными слезами.
Аскольд, Рик, Генрихорошие добрые ребята. Сколько времени мы провели здесь, в этом спортзале. Сколько пережили вместе, за эти шесть лет. Мои любимые старшие братья! Как сильно они любили меня!
Мартадобрая, мудрая женщина. Моявторая мама. Сколько любви она отдала мне, стараясь заменить мать! Сколькому она научила меня!
Германмой единственный мужчина, мой герой, мой идеал. Самый нежный, самый добрый, самый хороший, самый родной, самый любимый Единственный!!!
Марикмой маленький мальчик, мой долгожданный, мой желанный сыночек. Мой милый, мой хороший. Как? Зачем, мне жить без него?! Его звонкий заливистый смех, до сих пор, звучит в моих ушах.
Этот дом, этот спортзал, здесь все напоминает о них! Мое сердце разрывалось от боли!!! Зачем?! Почему Я осталась жива?! Зачем Господь, так поступает со мной?! За что, судьба, так ненавидит меня?! Я даже застрелиться не могу! Что станет без меня с сыновьями Данилы?
Я могла лишь пить и рыдать. И я пила и рыдала, сгоняя свою злость и обиду на боксерских грушах, которые лопались от моих беспощадных ударов и разлетались в клочья. Потом я снова пила, забываясь в пьяном беспамятстве. Сколько прошло дней? Потом оказалось семь, и два пустые ящика из-под водки.
Очнулась я от того, что мне на лицо льется ледяная вода. Я открыла глаза, надо мной стоял Глеб.
Настя, Настюха, перестав лить воду, он хлопал меня по щекам.
Какого хрена, Глеб?! «прорычала» я. Че, на хрен, надо?! я присела на спортивном мате, он протянул мне бутылку холодной минералки.
Могу я, твою мать, побыть одна?! продолжала я «рычать», отпив пол бутылки воды. Могу я, нажраться и забыться хоть на пару дней?!
Можешь, Настя. Можешь. Только уже не два дня, а семь, сказал Глеб.
И че?! Мир, на хрен, рухнул, без меня?!
И это тоже ни чего. И мир, ни хрена, не рухнул. Настя, он серьезно посмотрел на меня. Отца закрыли.
В смысле? я почти очнулась. Его какого хрена закрывать?
Шьют ему последнюю перестрелку, серьезно сказал Глеб.
Но, его там не было! Он в тот момент в доме был! я встала с мата, меня дико мутило и «штормило». В смысле, он там был, но не «воевал», ни хрена. У Марты мотор прихватило, он с ней в доме был! возмущенно орала я.
А менты говорят, что очень даже «воевал». Вешают на него четверых жмуров: его пули, его ствол, ну, и дальше больше.
Дальше было ясно, что дело сфабриковано, но сфабриковано очень умно и хитро. Отца конкретно подставили, что-то им было нужно, но судя по всему, не посадить его, а развести.
Менты, су. и, совсем охренели! орала я. Глеб, какого хрена, меня сразу не дернули? Когда его забрали?
Я, не стесняясь Глеба, сняла мокрый костюм.
В девять утра, ответил Глеб. Туся не смогла разбудить тебя и позвонила мне.
Сняв костюм, я нырнула в ледяной бассейн, через полчаса голова начала «вставать на место», но мне все еще было очень хреново.
Поехали, сказала я Глебу. Сначала к Никите
* * *
Здорова, Никита, сказала я, войдя к нему в кабинет. Никита, нужен нарколог и косметолог.
Никита удивленно посмотрел на меня.
Дел много, пояснила я. А я выгляжу хреново и чувствую себя крайне дерьмово.
Понял, ответил Никита.
Пока нарколог ставил мне капельницы и поил какой-то дрянью, косметолог «колдовал» над моим лицом. Через два часа выглядела и чувствовала себя я вполне нормально.
Что говорит адвокат? спросила я Глеба, когда мы вышли из клиники и сели в машину.
Говорит, есть вариант, пообщаться с прокурором, не особо честный прокурор из край. отдела, ответил Глеб.
Был бы честный, отец сейчас был бы дома, сказала я. Поехали к нему.
* * *
Мурена, сказал мне прокурор, без приветствий и вступлений, он явно, ждал меня. Твоему Деду, вменяется четыре огнестрела со смертельным, и грозит ему, как ты понимаешь, не мало.
Но ты же знаешь, что все это фуфло! В этом беспределе, Дед не замазан.
А, по моему выходит, что очень даже замазан, нахально ответил прокурор и положил передо мной материалы дела. Вот, смотри. Экспертизы, заключения, показания свидетелей. И состояние аффекта не проканает. С такими обвинениями, все адвокаты города не смогут тебе помочь, вальяжно говорил он.
«Ублюдок, ты тоже решил нажиться, за мой счет».
Я рассматривала материалы дела, разложенные передо мной. Из них следовало, что отцу светит лет 15-ть, а то и 20-ть. Они даже свидетелей нашли. Су. и! И адвокат, действительно, вряд ли, чем-то сможет помочь.
Я тебя слушаю, нагло сказала я.
Ну, ты ведь, не хочешь, чтобы остаток своих дней, твой отец провел в камере, ухмылялся прокурор.
Сколько? дерзко спросила я.
Не очень много, нагло сказал прокурор. Дачу Деда. Зачем она вам теперь?
Дача Дедадвухэтажный деревянный дом, отделанный резьбой ручной работы, находящийся в лесополосе, среди дубов и берез. В домесауна, бассейн, во дворе озеро с лебедями Чудесное место и стоит оно, как три коттеджа в нашем городе.
У тебя рожа не треснет? так же нагло, спросила я.
У меня нет, самоуверенно ответил прокурор. А вот Дед, до звонка, вряд ли, доживет.
«Дачу захотел? Будет тебе дача!»
Хорошо, спокойно сказала я. Сейчас ты, закрываешь дело Деда, да так закрываешь, чтобы оно случайно снова не открылось, я зло посмотрела на него.
И сейчас же, выпускаешь Деда. Мы едем к нотариусу, я пишу дарственную.
Разве дача записана не на Марка? спросил он.
Нет! резко ответила я.
После гибели сыновей и бизнес и все свое имущество, отец переписал на меня.