«Ни хрена мне в этой жизни больше не нужно», сказал он тогда, я не стала с ним спорить, видя в каком состоянии он тогда находился.
Сначала нотариус, потом Дед, сказал прокурор.
Мыне на рынке! Хорош, торги устраивать! Не хочешь так, не будет, вообще, ни как, этот урод уже порядком меня достал.
Хорошо, ответил прокурор.
Через час Марк был дома, полностью реабилитированным.
Мы с прокурором поехали к нотариусу.
Когда думаешь там быть? спросила я, подписывая дарственную.
Он с удивлением и презрением посмотрел на меня.
Собака у меня там, пояснила я. Забрать хочу.
Ну, я думаю, завтра вечером, часам к десяти, можешь подъехать, брезгливо ответил он.
Он, вероятно, гордился собой. Ни хрена себе, у Гретмана дачу отжал!
«Ну-ну, гордись» думала я.
Хорошо, ответила я и мы разошлись.
У меня, действительно, была собакащенок Алабай. Я купила его месяц назад. У Марка хватало собак и Кавказцы, и Доберманы и этого щенка я купила лишь потому, что его взгляд заставил меня, пожалеть его. «Ну, пошли, сказала я тогда. Будешь мне другом». И он стал мне другом, когда подрос, умным, сильным и преданным, а сейчас это был еще щенок, маленький и игривый, как все дети. Гекторя назвала его, как троянского царевича, зная, что он вырастет большим и сильным псом.
* * *
Вернувшись домой, я застала Марка и Тусю у камина. Сашка и Димка резвились в спортзале, где Федор успел навести порядок после моего буйства.
Туся подала нам кофе, мы тихо разговаривали и услышали шум из спортзала. Я пошла посмотреть, что там происходит. Пацаны, видимо, нарезвившись на тренажерах, пошли в смежный зал, где находился бассейн и полезли в воду. Бассейн был глубоким и холодным. Очень глубокимтри метра, и очень холоднымодин-два градуса. Димка захлебывался, Сашка пытался помочь ему выбраться из бассейна, но было глубоко и холодно, ребята замерзли, устали и начали тонуть оба.
«Твою ж, мать! Я чуть не проворонила сыновей Данилы!»
Я прыгнула в бассейн. Димка уже конкретно, нахлебался воды. Одной рукой я подняла над водой его, другой Сашку, взяв их обоих подмышки, я, на спине, доплыла с ними до трапа. Ребята умудрились забраться почти в центр бассейна, размерами 10-ть на 12-ть метров. Вошедший в спортзал Марк, помог мне вытащить ребят из воды. Я сделала Димке искусственное дыхание, он проплевался водой и прокашлялся. Я взяла его на руки и понесла к ним в комнату, Сашка шел следом.
«Они же, запросто могли утонуть! Еще бы пять минут и все!» с ужасом думала я.
Это потрясение, окончательно встряхнуло меня. Да больно! Да плохо! Но нужно жить дальше. Жить, ради этих ребят. Они имеют право жить! Они совершенно ни в чем не виноваты!
«Ты, или живи и неси ответственность или не живи вовсе!» приказала я себе.
Войдя в комнату ребят, я отправила их в горячую ванну, затем уложила их в постели, накрыв теплыми одеялами, и дала им горячего чая.
Простите нас, тетя Настя, виновато сказал мне Сашка, взяв из моих рук кружку с чаем.
Ребята, бассейн рассчитан на взрослого, тренированного человека, без меня к нему не подходить. Хотите спортзал, будет вам спортзал. Завтра в шесть утра подъем, серьезно сказала я.
Сашка, укутавшись в одеяло, пил чай. Димка отвернулся от нас и накрыл голову одеялом. Я подошла к нему и присела на край его постели.
Дима, я сняла с его головы одеяло и посмотрела на него.
Он уткнулся носом в подушку, не желая поворачиваться ко мне. Он упирался, но я все же взяла его за плечи, усадила перед собой и посмотрела на него.
Дим, ну ты чего? я видела, что он вот-вот заплачет.
Он молчал. Я крепко обняла его и погладила по голове.
Ты испугался, Дим? тихо спросила я.
Он, молча закивал головой и начал плакать мне в плечо.
«Господи, он ведь ребенок еще совсем. Ему мамка нужна» думала я, продолжая гладить его по голове.
Он крепко обнял меня, продолжая плакать. Я обнимала его и вспоминала, как тяжело было мне, когда погибли мои родители. Мне стало невыносимо жаль этих ребят. Еще совсем недавно у них были родители, была семья и нормальная, спокойная жизнь, а теперь Теперь, у них есть лишь я и я обязана помочь им, все это пережить.
Тетя Настя, прости нас, снова сказал Сашка. Я буду смотреть за ним, мы больше не будем доставлять тебе забот Тетя Настя, в интернате ему будет совсем тяжело
Саша? я посмотрела ему в глаза. О чем ты говоришь? Ты считаешь, что я отдам вас в интернат, потому что вместе с вами в моей жизни появились заботы? я продолжала смотреть на него, он молчал. Ни кому я вас не отдам. Я прекрасно понимаю, как вам тяжело. Я не могу облегчить вашу душевную боль, но я всегда буду рядом с вами. Я понимаю, насколько вам больно и обидно, но у вас еще есть отец. Он очень любит вас и очень за вас переживает, ему тоже очень тяжело и ради него вы должны держаться, вы очень нужны ему. Я знаю насколько это сложно, но вы должны постараться все это пережить. Уже ни кто не сможет вернуть вам материнской любви, но знайте, что вы не одиноки в этом мире. У вас есть я, и я всегда буду рядом, всегда, в любой ситуации. Перестаньте считать меня чужой и думать, что вы в тягость мне, это совсем не так. Вы очень дороги мне и вы всегда можете рассчитывать на меня.
Спасибо, тетя Настя, сказал мне Сашка.
Пройдет время, ребята, боль притупится. Я, как смогу, помогу вам эту боль пережить, я невольно вспомнила Марту, свою вторую мать
Спасибо, тетя Настя, сказал мне на ухо Димка. Что ты не бросила нас.
Он перестал плакать и лег на подушку.
Все будет хорошо, ребята. Прорвемся, сказала я и вышла из их комнаты.
«Настя! Возьми себя в руки! Ты очень нужна этим детям! Они еще дети и им необходимо родительское тепло и внимание!» твердила себе я. Невыносимо больно смотреть на чужих детей и понимать, что твоего родного малыша ни кто и никогда уже не вернет «Но я должна, поддержать этих ребят, я должна быть для них не надсмотрщиком, Я должна стать им и мамкой и папкой!
Ясмогу! Сколько бы ненависти и жестокости не скопилось в моей душе, для детей, в ней осталось и тепло и забота. Детини в чем не виноваты!»
Я прошла к себе в комнату, вошла в нее и остолбенелани кроватки, ни игрушек, ни фотографий Переполненная яростью, я спустилась в гостиную. Никита и Глеб вместе с Марком сидели у камина.
Кто посмел? яростно прохрипела я, посмотрев на них.
Они молча смотрели на меня.
Это я, Настя, услышала я за спиной голос Федора.
Кто тебе позволил? гневно прохрипела я.
Ни кто. Можешь пристрелить меня, Настя, у меня нет больше сил, видеть, как ты рыдаешь ночами, качая пустую кроватку Марика, впервые в жизни я слышала дрожь в голосе Федора, я смотрела на него и понимала, что голос у него дрожит совсем не из страха передо мной.
Как ты мог, Федор? Кто позволил тебе смотреть за мной в камеру? боль в моей душе пересиливала ярость.
Я боялся оставлять тебя наедине со стволом. Прости.
Верни мне его игрушки, по моим щекам покатились слезы.
Нет, Настя.
Я посмотрела на сидевших у камина, они молча смотрели на меня. Не в силах сдерживать свою боль я ушла в кабинет. Взяла бутылку коньяка и присела за стол, на котором тоже больше не стояли ни фотография Марика, ни фотография Германа. Слезы градом катились по моим щекам, я выпила стакан, подняла голову и замерлана стене висели шесть больших портретовМарта, Аскольд, Рик, Генри, Герман и мой маленький Марик
Я смотрела на них и опрокидывала стакан за стаканом. Спустя час, дверь кабинета открылась. Федор прошел к моему столу и присел рядом.
Насть, он взял в руки мои ладони и посмотрел мне в глаза. Поверь, мне нелегко было делать это.
Я знаю, вытерев слезы с лица, ответила я и налила себе и Федору. Мне нужны шныри Сухого. Кто-то ведь остался?
Я пробью.
Я смотрела на портрет Германа и вспоминала его последние слова «Ты обещала мне, Настенька Сейф, Настя»
Сейф, Федор.
Что? не понял он.
Герман сказал мнесейф, Настя. Какой сейф, Федор?
Только этот.
Я встала из-за стола, открыла его и стала все из него извлекать.
Деньги документы Что я должна найти здесь?
Хрен его знает, ответил мне Федор.