Ты что, дура?! заорал он, выглянув в боковое окно.
Я подняла головуГерман, видимо, возвращался из клуба. Хорошо, что он один, ребята, наверное, с девчонками ушли. Он вышел из машины, понял, кто перед ним стоит и усадил меня в машину.
Ты что, рехнулась совсем? Я же мог тебя раздавить! возмущенно, сказал он.
Я посмотрела на дорогу, мужик, который бежал за мной, уже подбегал к нам.
Поехали! Пожалуйста, поехали! перепугано, сказала я.
Герман тоже увидел мужика.
Кто это? серьезно спросил он, когда мы немного отъехали.
Не знаю, тихо ответила я.
Я не знала кто это, но я на всю жизнь запомнила их гнусные рожи.
Герман посмотрел на меня и, наверное, только сейчас разглядел, на кого я похожа: волосы растрепанные и мокрые от дождя, перепуганный взгляд, искаженное ужасом лицо. «Вид затравленного зверька» подумала я о себе. Меня трясло и я никак не могла унять эту дрожь. Герман съехал на обочину, остановил машину и посмотрел на меня.
Что случилось? спросил он.
Я не знала, что делать. Мысли бешено проносились в голове « нужно вызвать милицию а может, мама еще жива?.. а может, они оба еще живы?..»
Герман, ты можешь помочь мне? продолжая дрожать, спросила я.
Я не хотела его во все это впутывать, но обратиться мне больше было не к кому.
Если смогу, конечно, помогу, ответил он, серьезно посмотрев мне в глаза.
Этот мужик на дороге и там еще трое, я пыталась говорить спокойно, но все время сбивалась и заикалась, меня по-прежнему бил озноб, руки сильно дрожали и голос тоже. Они убили моих родителей
Как? Герман встрепенулся и ошеломленно смотрел на меня.
Я никогда раньше не плакала, не позволяла себе этого, но сейчас, я понимала, что сейчас я просто разревусь.
Я понимаю, что тебе все это не нужно меня душили слезы, я не могла нормально разговаривать. Ты просто вызови милицию и отвези меня домой, из глаз моих покатились слезы, я еле сдерживалась, чтобы не зареветь в голос.
Ты можешь рассказать, что произошло? Герман был встревожен, но не растерян и не напуган, держался вполне уверенно.
Я, заикаясь и всхлипывая, рассказала ему, что произошло. Он молча выслушал меня и повернул ключ зажигания. Когда мы подъехали к моему дому, милиция уже была там, видимо соседи вызвали. Герман вышел со мной из машины.
Может, я одна пойду? Зачем тебе все это, на допросы будут вызывать
Идем, уверенно, сказал он.
Мы вошли в дом. Милиция осматривала и фотографировала тела.
«Тела! Господи, мамочка!!!»
Я хотела броситься к ним, обнять, растормошить, я не могла поверить, что все это правда. Чтобы не закричать в голос, я взяла Германа за руку и с силой сжала его ладонь.
Вы кто? спросил нас оперативник, когда мы вошли в дом.
Я рассказала, кто мы и что сегодня произошло, описала мужиков и их машину. Меня сотрясала неимоверная дрожь, в горле стоял ком боли, не давая мне нормально говорить. Герман стоял рядом со мной, со спины, крепко сжимая мои плечи. Соседи подтвердили, что эти люди были сегодня здесь. Вообще-то, допрашивать меня никто не имел права, но сейчас, видимо, никого не интересовало, сколько мне лет, оперативник записал мои паспортные данные в протокол, но, видимо, не сообразил, что мне еще нет 18-ти. Молодой совсем, мы с ним выглядели почти ровесниками. Допрашивали нас часа два, потом отпустили. Когда тела выносили из дома, Герман повернул меня к себе лицом и крепко прижал к своей груди, не давая мне смотреть на них. Я изо всех сил обняла его, уткнувшись лицом ему в плечо, чтобы не сорваться на истеричный рев. Тела увезли, оперативники опечатали дом и уехали.
Я присела на лавку рядом с домом, меня, по-прежнему, бил озноб, по щекам катились слезы, которые я не могла больше сдерживать. Я из последних сил заставляла себя не разреветься в голос. Герман присел рядом и крепко обнял меня за плечи, я попросила у него сигарету, хотя, никогда раньше, даже не пробовала курить.
Не стоило тебе со мной ходить, сейчас задолбают, будут на допросы вызывать, тихо сказала я.
Меня не будут, уверенно, ответил он. Да и тебя тоже. Завтра сходишь и все.
Я не предала значения его уверенности. Как это не будут? Я потерпевшая, ты свидетель. Мне было не до этого. Я думала о том, что делать дальше. Как жить? Куда идти?..
Ты куда сейчас? спросил меня Герман.
Я молчала, мне некуда было идти. Дом опечатан, да и входить в него мне совсем не хотелось.
У тебя есть родные в этом городе? снова спросил Герман.
У меня, вообще, никого больше нет, ни в этом городе, ни в другом, тихо ответила я.
Поехали ко мне, твердо сказал он и встал с лавки.
Я продолжала молча сидеть.
Поехали, повторил Герман. Что ж ты, так и будешь на лавке сидеть?
Я подумала, что деваться мне все равно некуда, и пошла за ним.
Герман привез меня к себе домой, вернее не к себе домой, а на квартиру, которую он снимал, чтобы отдыхать в Ивановске в выходные, дал мне свой халат и отправил в ванную. Приняв горячую ванну, я немного успокоилась и согрелась, меня уже не трясло так сильно. Герман усадил меня на диван и дал мне кружку горячего чая, сам присел рядом со мной. Допив чай, я окончательно согрелась.
Герман сел ближе ко мне, обнял одной рукой за плечи и тихонько поцеловал меня в високя напряглась. Он почувствовал, что я готова спрыгнуть с дивана.
Ты боишься меня, Настя? удивился он.
Я молчала.
Ты что, подумала, что я стану приставать к тебе?
В ответ я лишь неуверенно посмотрела на него.
Я что, на подонка похож? возмутился он. Ты, сегодня потеряла родителей, я хотел поддержать тебя. Прости, я не знаю, как это делать, я впервые в такой ситуации.
Мне стало неловко. Он единственный, кто был сегодня рядом со мной, не бросил меня одну, переживал за меня и ведь кроме него у меня, вообще, никого больше не осталось, совсем никого
Герман, прости, я не хотела
Он крепко обнял меня.
Все будет хорошо, Настенька, тихо сказал он.
Герман так много хотел сказать Насте. Он уже год приезжал в этот город только ради нее, очень хотел сказать ей, как сильно он любит ее. Но, он понимал, что сейчас, это просто не уместно. Ей больно, ей плохо, ей, вообще, сейчас не до него, может, ей вовсе и не нужна его любовь. Он молчал, а через день ему нужно было уезжать и он не знал, когда снова сможет приехать в Ивановск. А что будет дальше? Может она уедет теперь отсюда навсегда и они никогда больше не смогут встретиться. Ему не удалось поговорить с ней сегодня в клубе, возможно, он, вообще, уже никогда не сможет поговорить с ней потом
Настя, робко заговорил он. У тебя, что же, совсем никого нет?
Нет, обреченно ответила я, понимая, что впереди меня ждет лишь интернат.
Где ты теперь будешь жить? напряженно спросил он.
Не знаю, ответила я, я даже думать об этом не хотела.
Настя, он нежно посмотрел мне в глаза. Поехали со мной.
Вряд ли это возможно, ответила я.
Но почему, Настя? Я давно уже хотел сказать тебе Я очень люблю тебя, Настя, он замолчал.
Странно, сегодня Герман не похож был на, всегда веселого, шутникабалагура, который, как казалось, вообще не бывает серьезным, постоянно шутит и смеется. Сейчас передо мной был не весельчакГерыч, а взрослый, вполне серьезный и ответственный парень, мне было непривычно видеть его таким.
Настя, я понимаю, что все это не вовремя, тебе совсем не до меня сейчас, но я уезжаю и я не знаю, когда теперь мы сможем увидеться снова. Я прошу тебя, поехали со мной.
Это невозможно, Герман, меня снова душили слезы, сегодня погибли родители, а завтра меня лишат последнего близкого человека, заперев меня в интернате.
Но почему, Настя? Я очень люблю тебя, я обещаю, что сделаю для тебя все, что в моих силах. Ты не веришь мне? тихо и нежно спросил он, поцеловав мою ладонь и прижав ее к своей щеке. Я совсем не нужен тебе?
Дело не в этом, тихо ответила я, из глаз моих снова покатились слезы.
Он обнял меня, прижав к своей груди, и тихонько погладил меня по голове.
Почему, Настя? Поверь, ты очень нужна мне.
Я подняла голову от его груди и посмотрела ему в глаза.
Герман, ты знаешь, сколько мне лет?