Предупреждать надо! выдавил он.
А ты не хами! отрезал Николай и, подхватив сумку, направился к выходу.
В нем все кипело от негодования, и только вечерняя прохлада остудила гнев. На остановке было пустынно. Кочубей не стал ждать маршрутки и через лесопарк направился к видневшимся за ним высоткам. В одной из них, он жил в квартире своей двоюродной тетушки. Время было позднее, и Николай, чтобы не поднимать шума, тихо открыл дверь и проскользнул в коридор.
В квартире не спали, из кухни доносились громкие голоса. Муж теткиПавел Иванович был не в духе. В банке, где он работал в службе безопасности, ожидалось очередное сокращение, и ему в свои пятьдесят два года рассчитывать на то, что очередная управленческая метла минует его, не приходилось. Для молодых, да ранних, с волчьей хваткой «новых хозяев жизни», отставной подполковник был всего лишь «пережитком прошлого». Двадцать семь лет в погонах, из которых пятнадцать пришлись на службу в военной контрразведке и не где-нибудь, а в «солнечном» Забайкалье, в их глазах ничего не стоили.
Николай тяжело вздохнул и, избегая трудного разговора, прошел в свою комнату. Скрип двери не укрылся от тонкого слуха тетки. Она выглянула из кухни и окликнула:
Коля, ужинать будешь?
Спасибо, Наталья Ивановна, я поел.
Не с того ты начала! Иди, посидим, Коля! позвал Павел Иванович, и его суровое лицо показалось из-за плеча жены.
Тебе уже хватит, Паша! А он голодный. С этой службой скоро на Кощея будет похож, и что я скажу матери? посетовала Наталья Ивановна.
Ему таким по службе положено. Опера, как волка, ноги кормят! сурово отрезал Павел Иванович.
Гляди, тебя она больно накормила! Столько лет в Забайкалье отбухал и что?
Как что? Быстро же ты забыла!
Было бы, что помнить: «Дровяшка», «Оловяшка». Зимой мерзнешь, а летом от жары дохнешь и
Замолчи! оборвал супругу Павел Иванович и, поиграв желваками на скулах, желчно заметил:
Забыла? Тогда я напомню. «Забудь вернуться обратно»вот что такое Забайкальский военный округ! А мы вернулись и не куда-нибудь, а в Москву!
В Москву, и что толку? Пять лет по чужим углам мыкались, пока свой у черта на куличках не получили!
Другие и того не имеют, буркнул Павел Иванович.
И много ты поимел? Вон твой дружок, Вовка, в училище балду бил, а сегодня заправками управляет, не то, что ты со своим красным дипломом в охранниках ходишь. А все: мы контрразведка!
Замолчи! Не тронь это! взорвался Павел Иванович.
Гордый! Я сама Вовку попрошу
Наталья Ивановна! Павел Иванович! Ну, зачем вы так? пытался погасить скандал Николай.
В кухне воцарилась гнетущее молчание, которое нарушили горестные всхлипы. Утирая слезы, Наталья Ивановна причитала:
За что же нам такое? Паша всю жизнь честно служил! В банке тоже старается, а его О, господи, за что же нам такое наказание?
Перестань! Перестань, Наташа! Все образумится, никто меня не гонит, утешая жену, Павел Иванович обнял ее и проводил из кухни, вернувшись, прошел к холодильнику, достал бутылку водки и предложил:
Ну что, Коля, выпьем?
Наливай, дядь Паш! махнул рукой Кочубей и подсел к столу.
Павел Иванович разлил водку по рюмкам, поднял свою и, помедлив, с горечью произнес:
Пью не с горя. Какое тут горе. Ну, выгонят с работы, с голоду не помрем. Пенсия, хоть грошовая, у меня и у Наташи есть. Квартира сам видишь: жить можно. Дети устроены. Мне за державу обидно! Батя ее от Гитлера спас, а я прозевал!
Вы-то чем виноваты, Павел Иванович? Ее без вас развалили, пытался как-то смягчить боль старого контрразведчика Николай.
Виноват? Развалили? Да что вы, молодежь, знаете об этом? Какое там, на хрен ЦРУ! Своих сволочей хватило! Этих иуд«Меченого» и второго, водкой калеченного за то, что они натворил мало повесить. Гады! Сначала армию в грязь втоптали, затем КГБ помоями облили, чтобы народ против нас настроить, а потом под шумок свои грязные делишки обделали. Памятник Дзержинскому на Лубянке стоял! Лучшего в Москве не было! Так нет же, снесли! И как? Петлю на шею и сдернули! Суки! Хотели показать, что с тоталитарным прошлым, а точнее с нами, покончили. Ну да хрен с ними! Бог им судья, а свинья товарищ! Выпьем, Коля, за военную контрразведку, там всегда были настоящие мужики! Как, еще остались?
Остались! заверил Николай.
А с армией что сделали? Как посмотришь «ящик», так жить не хочется. Там взорвалось, там потонуло.
Тяжело, но держится. Новая боевая техника пошла, учения начали проводить.
Техника, ученияэто, конечно, хорошо. Но наша армия не на железе, а на духе держится. Как с ним?
Жив еще, не стал уточнять Николай.
Значит, устоим. А то на этих эффективных менеджеров надежды нет. Они только о своем кармане пекутся. Жареным запахнет, так в Лондон чухнут. Слава богу, не на них Россия стоит. Ладно, наливай! предложил Павел Иванович.
Николай налил водку в рюмки, а Павел Иванович произнес тост:
За армию! За настоящих мужиков! Пока они есть, остальное приложится.
За них! подержал Николай.
Павел Иванович размяк, взгляд смягчился, и снова потянулся к бутылке.
Дядь Паш, мне хватит. Завтра надо быть, как огурчик.
Тебе виднее. Тогда спать! не стал настаивать он, и они разошлись по комнатам.
Николай не стал распаковывать спортивную сумку, а сразу забрался в постель и тут же заснул крепким сном. В половине седьмого он был на ногах. Умывшись, быстро позавтракал и выехал на службу. В восемь сорок пять вошел в кабинет, там уже находился Остащенко. Не заглядывая в сейфы, они поднялись на седьмой этаж и зашли в приемную Сердюка.
В ней было непривычно тихо. СекретарьГалина Раевская, склонившись над докладной с его правками, поигрывала пальцами на клавиатуре ноутбука.
Доброе утро, Галина Николаевна! дружно приветствовали они.
Здравствуйте, ребята! Как ты, Коля? Что-то давненько не видела, поинтересовалась она.
Нормально. Спецзадание, не стал распространяться Кочубей.
Правда? А какое?
Так оно у него на лице написано, язвительно заметил Остащенко.
О чем ты, Юра? не поняла Раевская.
А что разве не заметно?
Нет.
А вы присмотритесь. В глазахоловянный блеск. А лицо? Это же
Юра, да что ты такое говоришь?
Это не я, это в армии говорят: как надену портупею, так тупею и тупею. Наш карьерист, наплевав на умное лицо, бросил контрразведку и подался в войска. Лавры маршала не дают ему покоя.
Коля и армия? воскликнула Раевская и театрально всплеснула руками.
Куда деваться? Такие интеллектуалы, как Остащенко уже достали, отшутился Николай.
Вот так, на чужом горбу договорить Остащенко не успел. Зазвонил телефон прямой связи с Сердюком. Раевская подняла трубку и ответила:
Да. Здесь. Оба.
Николай с Юрием догадались: речь о них.
Хорошо, Анатолий Алексеевич, постараюсь к десяти, и, закончив разговор, Раевская объявила:
Заходите, ребята, он ждет.
Как у шефа настроение? Под какую руку лучше не попадать? спросил Кочубей.
Коля, тебе это не грозит, с улыбкой ответила Раевская.
Конечно, в любимчиках ходит, хмыкнул Остащенко и уточнил:
Шеф один?
Нет. У него Агольцев и Писаренко.
Значит, надолго, заключил он и вслед за Кочубеем вошел в кабинет.
Сразу стало тесно. Богатырские фигуры Сердюка, Агольцева и начальника аналитического отдела полковника Василия Писаренко, тоже далеко не хиляка, казалось, занимали все свободное пространство.
Поздоровавшись, Сердюк внимательным взглядом пробежался по Николаю, потом Юрию и спросил:
Как отдохнули, друзья?
Нормально, ответил Николай.
Остащенко промолчал.
Нормально? А почему так рано отпустили машину? продолжал допытываться Сердюк.
Решили не барствовать! заявил Юрий.
Барствовать? На тебя, Остащенко, что-то не очень похоже.
Тот пожал плечами и кивнул на Кочубея. Сердюков с любопытством взглянул на него. Он решил до конца прояснить ситуацию и строго заметил:
Вижу, что-то не договариваете. В чем дело, Николай?
То ли тон, то ли что-то другое задели Кочубея, и он с вызовом ответил: