Какой погоды? спросил Петечка, и губы у него задрожали. А если ее неделю не будет, этой погоды?!
Значит, неделю будем ждать.
Мы за неделю с голоду сдохнем!
За неделю не сдохнем, отрезала изменившаяся до неузнаваемости Алла Ивановна. С холодом хуже. Топлива мало, а в метель снаружи костер не разведешь. Придется экономить.
Нет, ну это свинство, плаксиво сказала Женька. Как хотите!.. А вдруг мы все перемерзнем? А вдруг нас волки съедят? Здесь же наверняка кругом волки!
Дура, тихо, но отчетливо выговорил Диман, опять зарываясь в свою куртку.
Нам нельзя сейчас ссориться, и Алла Ивановна, дотянувшись, потрепала Женьку по плечу, как будто утешила, хотя чего утешать, всем ясно, что она дура! Вот, бог даст, доберемся до Галыгина, и там поссоримся хорошенько. А сейчас нельзя.
А что вы командуете-то? спросил Степан из своего угла. У нас руководитель отряда есть, чтоб ему!..
Ивановна права, поддержал Сергей Васильевич. Давайте лучше песни петь.
Ну, ясное дело, констатировал Петечка. Государственный переворот. Теперь пиши пропало, старперы будут учить нас жизни.
Да не жизни, с досадой сказала Алла. Выживанию. Это совсем другое дело.
Вы что? Совсем чокнутая?! Тогда каркали, сейчас каркаете! взвился Петечка. Какое еще выживание! Ну, переночуем, черт с вами, хотя надо было днем в Галыгино за людьми идти, а завтра
Завтра будет завтра, перебила его Алла.
Марина зашевелилась и подобралась к Володе, который все держался за ногу.
Больно тебе?
Он скосил на нее глаза и кивнул.
Я тебе сейчас обезболивающее уколю. Поспишь.
Марин, начала было Алла Ивановна, но та уже открывала рюкзак.
Посветите мне.
Марин, лучше бы завтра
Я врач, отрезала та, мне видней.
Ночь тянулась долго и трудно. Палатку трясло от ветра, как будто под ней работал дизельный движок, и Петечке, который все не мог согреться, в мутной дреме привиделось, что он едет в тряском вагоне, который тащит по рельсам бодрый чумазый дизелек, и это было так чудесно! И какая-то печка приснилась ему с раскаленным докрасна зевом, чугунная дверца покачивается, и еще почему-то кусок сала, а рядом кирпич черного хлеба, и можно сколько угодно съесть этого хлеба с салом!..
Петечка вздрогнул, потому что рядом неловко повернулся и застонал Володя он спал, Маринина ампула, видно, подействовала! И Женька спала между Аллой Ивановной и Мариной, посвистывала носом.
Утром выбраться из палатки оказалось почти невозможно снегу намело, фартук не отстегнуть. Сергей Васильевич долго с ним возился. Он первым выполз в тусклый свет, в круговерть метели и ветра, за ним полезла Алла Ивановна.
Женька, вставай, велел Петечка, потому что ему было завидно, что никчемушная девица спит как ни в чем не бывало, и слегка пнул ногой ее спальник. Группа, подъем!
М-м-м, замычала Женька и завозилась, поглубже зарываясь в спальник. А что, уже утро? Хочу кофе! И банан! И яблоко! Петечка, у тебя есть яблоко?
Володь, как нога? Это Марина спросила. Она стояла на коленях посреди палатки и пыталась пригладить волосы, торчавшие в разные стороны. Петечка в этом приглаживании увидел ложь и фальшь красоту она наводит! Кому тут какое дело до ее красоты?!
Лучше, лучше нога, торопливо сказал Володя. Все почти нормально!
Алла Ивановна задом вползла в палатку, вжикнула «молнией». Вместе с ней вполз холод и запах свежего снега.
Ну, не так все ужасно, как могло быть, бодро объявила она. Метет, конечно, но ничего такого!..
Какого такого?! Петечка рывком натянул непромокаемые штаны поверх двух шерстяных, в которых спал. Идти нужно. Прямо сейчас.
После завтрака пойдем, сказал Володя. Где Василич?..
Снаружи. Костер разводит.
Диман, крикни ему, пусть паек всем выдаст.
Вроде подсохла, Алла осмотрела лыжу. Может, будет держать.
Алла Ивановна, на ухо ей сказал Степан. Вы же понимаете! Мы не дойдем. Вам нужно оставаться, а я за помощью.
Она ничего не ответила, продолжала осматривать лыжу.
Другого выхода нет, продолжал Степан.
Нужно искать выход, она аккуратно отложила лыжу.
Вы о чем? настороженно спросил Володя. Нога у него сильно отекла, стала похожа на бревно, и ему страшно было подумать, что сейчас придется подниматься и идти много километров по снегу.
Он руководитель группы. Он должен.
Он отвечает за людей.
Самоуговоры не помогали. «Отвечать за людей» он умел так ему казалось в московском офисе, и в характеристике, данной ему именитым психологом, было сказано, что у Владимира Кравцова присутствуют «ярковыраженные лидерские качества». В палатке посреди гор Приполярного Урала с распухшей, похожей на бревно ногой, голодный, замерзший Володя вдруг понял, что «отвечать за людей» он не может, а главное, не хочет!
Он хочет, чтоб его спасли эти люди или какие-то другие, не важно. Чтобы вдруг кто-нибудь взмахнул волшебной палочкой и оказалось, что все позади.
Крибле, крабле, бумс!.. И он уже в Москве, в чистом, теплом и просторном медицинском кабинете, и над ним склонились заботливые врачи, и ему больше ничего не угрожает, и нужно только принимать заботу и внимание, которые все вокруг готовы оказывать!
Выходит, он слабак и тряпка. Так выходит?!
Но рассердиться на себя тоже не получалось. Для того чтоб сердиться, нужны силы, а их почти не осталось, последние забирала боль, с которой тоже приходилось бороться.
А если он здесь погибнет? Если он так и останется в этой чертовой палатке, а остальные уйдут?! И весной случайная экспедиция найдет его останки, объеденные волками и медведями?!
Я сейчас тебе еще укол сделаю, сказала Марина и осторожно вытерла ему лоб, на котором выступила испарина. Потерпи немножко.
Марин, побереги обезболивающее. Послушай меня, я знаю, что говорю!
Я тоже знаю, что делаю, Алла Ивановна!
На завтрак были галеты с крохотным кусочком сливочного масла и замерзший каменный паштет, который Сергей Васильевич выколупывал из банки большим охотничьим ножом.
Вкусно! сказала дура-Женька, слизывая паштет. Вернусь домой, куплю себе десять банок и сразу съем!.. Вот будет красота!
Понос у тебя будет, а не красота. Диман разом проглотил свою порцию и разозлился еда уже кончилась, а он даже не заметил, что она была.
А ночью волк приходил, я слышала! похвасталась Женька. Правда-правда! С той стороны. Терся о палатку. А может, медведь.
Если бы медведь приходил, нас бы уже не было, мрачно отозвался Степан.
Почему? перепугалась дура.
Сожрал бы, объяснил Степан и обвел глазами людей. Мужики, давайте решать, чего делать будем.
Вы как хотите, так и решайте, а я в Галыгино пойду. С меня хватит, заявил Петечка.
Ты, Петь, не горячись, тут как следует подумать надо. Сергей Васильевич аккуратно приладил отогнутую жестяную крышку, а банку припрятал. Диман проводил ее глазами и тяжело сглотнул. Если дальше метель разойдется, идти нельзя, а прогноза мы не знаем. И одному куда?.. Всем вместе надо.
Да как вместе, если у нас, блин, инвалид?!
Предлагаю нам с Василичем пойти, а остальным остаться. Мы без рюкзаков в два счета до людей добежим, и Степан твердо посмотрел на Володю, который собрался возражать. Ну что, что?.. Какой из тебя ходок? Ты хоть сейчас-то логику включи!.. Командир, тоже мне
Сергей Васильевич облизал ложку, осмотрел ее со всех сторон, вытер о штаны и сунул за ремень.
Я не пойду.
Как?!
Ребят, это Алла Ивановна вступила, ясное дело! Во-первых, для начала нужно попробовать всем вместе дойти. Ты как, Володь? Сможешь?
Смогу, сказал тот, хотя был абсолютно уверен, что не сможет, и ему показалось, что все это поняли.
За помощью посылать надо самых опытных. Опытных у нас
Сами, что ли, набиваетесь? Петечка от отчаяния, что его не берут, не берут в Галыгино, до которого рукой подать, а там люди, печка, дизелек и сало с хлебом, чуть не рыдал. Он чувствовал близкие слезы, злые, горячие, даже голос у него изменился. Я все равно уйду, уйду!..
Ну и сгинешь.
Я не сгину! Это вы тут все!..
Петь, ну чего ты? «девочкиным» голосом спросила Женька, придвинулась к нему и взяла за руку. Чего ты злишься-то так? Ну, подумаешь, метель, она же не навсегда! Переждем да и пойдем себе, как раньше! А сейчас отдохнем пока