Все-таки в конце концов молодые люди как-то устроились. Лена договорилась с сестрой, чтобы та иногда вечерами подольше задерживалась на занятиях кружка кройки и шитья в клубе и приходила к девяти часам. А за это время, пока у них с Володей было три часа, они все успевали. Так уж и стало заведенодва раза в неделю, когда у Наташи были занятия в кружке, Лена с Володей сразу после работы бежали, не заходя никуда, домой, в комнату в бараке, и предавались там любовным утехам.
Одно плохоне было никакой возможности пожениться. Потому что не жизнь это, если нет своего собственного угла А с квартирами в Синегорье было, как и по всей стране, очень плохо. Муниципальное жилье почти не строилось, потому что не было финансирования, а дома, которые строил комбинат, распределялись среди тех, кто там работал.
Володя с Леной никакого отношения к комбинату не имели, и им «не светило». Да если бы и работали, все равно там, на самом комбинате, была огромная очередь на жилье, так что люди получали свои квартиры после пятнадцати-двадцати лет работы
Ну что тут поделаешь, хоть плачь! Лена иногда так и делалаплакала. Она приходила домой, раздевалась, а потом становилась перед большим зеркалом, вделанным в трюмо. Стояла там, глядела на себя и плакала.
Я такая красивая, молодая, говорила она себе. И ничего у меня нет Даже с женихом могу встречаться нечасто, и все второпях. И замуж выйти не могу, потому что жить негде. Пропадает красота и молодость
И от этих горестных мыслей катились слезы по прелестным щечкам
И вдруг забрезжила надежда, да не какая-то, а ослепительная, сияющая. Никто и не ожидал такой удачи. Дело в том, что Володю заприметил сам генеральный директор комбинатавсесильный и всемогущий Владилен Серафимович Барсуков. Каждая собака в Синегорье знала, что нет человека важнее и главнее, чем товарищ Барсуков. Это знали всеот последней неграмотной старушки до председателя горисполкома.
Старушки в Синегорье, конечно, иногда молились богу перед потускневшими иконами, однако, кажется, и они твердо знали, что богбогом, а товарищ Барсуков гораздо важнее и выше. Потому что какое может быть сравнениекакой-то бог или сам товарищ Барсуков Да и по доступности для простого человека Барсуков был гораздо выше бога. К богу можно в любой день прийти в церковь, стоять перед иконой, разговаривать с ним. А директор металлургического комбината только изредка проносился по городу с кортежем черных сверкающих «Волг», и все. А подступиться к нему не было никакой возможности. Барсукова даже попросить нельзя было о чем-тоон был абсолютно недоступен. От него можно было только робко ожидать милостей. Захочетдаст, не захочетне даст.
Барсуков на деньги комбината финансирует постройку жилья, ремонт канализации и водопровода в городе, ремонт школ, больницы, закупку оборудования. Комбинат же помогал в ремонте дорог, субсидировал Дом культуры. Одним словом, город точно знал, что полностью зависит от комбината. Председатель горисполкома, у которого были только флаг и круглая печать, а кроме этогоничего, только ответственность перед людьми, вползал к директору в кабинет на брюхе, а выползал на коленях, держа в зубах вымоленные на ремонт больницы деньги
Владилен Серафимович, если бы захотел, легко мог бы вообще установить в Синегорье культ своей личности. Хоть политический, хоть религиозный И ничеговсе ходили бы и молились на его портреты и пели гимны его имени. Да, собственно, так и было всегда, только называлось это не культом, а «уважением к заслуженному хозяйственному руководителю, Герою Социалистического Труда, флагману пятилетки».
Иногда товарищ Барсуков появлялся и перед народом, а как же иначе По большим праздникам он стоял на трибуне, тесня округлым плечом всякое там партийное и советское начальство. А что ему было не теснитьони же все бегали к нему за деньгами Он стоял на трибуне и приветливо, но строго смотрел на толпу благодарных и благоговеющих жителей. А они глядели на него, и наиболее набожные шептали: «Смотрите, Сам стоит Сам Рукой машет, смотрите»
Рассказывали про одного больного рабочего, которому врачи обязательно посоветовали ехать на курорт, да не простой, а какой-то хитрый и шибко дорогой. И профсоюз отказался оплатить стоимость путевки. А вот товарищ Барсуков, как только услышал об этом, так осерчал и приказал выдать рабочему деньги на лечение. Таких трогательных случаев было в Синегорье немало, и Владилен Серафимович вообще слыл благотворителем и добрым человеком. Никто, правда, не задумывался о том, что ведь дает-то директор не свои деньги, а казенные, но это уж был бы другой разговор. А русские люди любят создавать себе кумиров
И вот этот недоступный и сверкающий товарищ Барсуков вдруг обратил внимание на скромного водителя Володю и предложил ему стать его личным шофером. То есть не предложил, конечно, а приказал. Когда бог забирает человека с грешной земли на небесаэто ведь не называется приглашением
Неделю Володя ходил как неживой. Каждый вечер он рассказывал Лене о том, что с ним произошло. В первый день он рассказал, что директор пожал ему руку. Во второйчто директор разрешил называть его просто Владилен Серафимович И так далее.
А что за жизнь пошла у Володи! Это отдельная история Он теперь получал роскошные продукты в больших пакетах и по смехотворной цене. В специальном магазине на комбинате, который обслуживал только руководство, водитель генерального был поставлен на учет, как и все руководители.
Это было буквально вознесение ввысь, причем неожиданное. Полгода Володя не мог прийти в себя от счастья и гордости. И от чувства огромной ответственности. Еще бы, он ведь возил самого генерального! Да и вообще, теперь у него была совсем другая жизнь. Он общался с высоким начальством. Его даже стали уважать, ведь все знают: шофер, как и слугадоверенные лица «хозяина». Они могут при случае шепнуть что-то, попросить о чем-то, за кого-то
Почему ты не попросишь у него квартиру? как-то спросила Лена. Ведь он все может Ты бы его попросил, и все было бы в порядке.
Что ты, ответил Володя, и его лицо перекосилось от волнения и почтительности к шефу. Мне неловко, он такой занятой человек Может быть, потом, позже.
Лена понимала, что жених трусит попросить, он был еще слишком молод и неопытен для подобных просьб, но все же она иногда возвращалась к этому разговору. Так хотелось простого счастья и нормальной человеческой жизни
И наконец этот день настал. Володя прилетел к Лене вечером домой с горящими глазами и сообщил, что все-таки сумел завести нужный разговор.
Шеф стал вдруг интересоваться его жилищными условиями, и Володя вдруг не растерялся да и пригласил Владилена Серафимовича к себе домой в гости, посмотреть, как они плохо живут. Он надеялся таким наглядным способом разжалобить начальника.
А директор вдруг взял да и согласился. Только сказал:
Сегодня времени нет, а вот завтра, как из исполкома на завод поедем после совещания, так к тебе и завернем. Чаю попьем, поглядим, как вы там живете.
Приближались выборы в Государственную Думу, и Владилен Серафимович собирался выставить свою кандидатуру. Сомнений в том, что жители Синегорья изберут его туда, не было никаких. Конечно, изберут. Больше некого, да и нет у Барсукова никаких конкурентов на территории в ближайшие тысячу километров.
Такого благодетеля, отца родного, да и не избрать?
Но, видимо, какие-то мысли на тему о народном избранничестве посетили в последнее время голову высокого начальника, вот он и решил хоть раз побыть «ближе к народу» Заехать домой к своему молодому шоферу, поговорить с простыми людьми по душам, сердечноэто ведь так демократично!
Ты представляешь, говорил Лене возбужденно Володя, и щеки его пылали, он сам заедет, он сам согласился Ну, я побегу домой, а то надо же приготовиться
Они договорились сделать так, что Лена придет домой к Володе за час до предполагаемого визита начальника и посидит там, ожидая. А зато когда Владилен Серафимович приедет, то он увидит тесноту, бедность и все такое прочее. А Володя вовремя «высунется» и представит Лену. Скажет: «А вот моя невеста. Пожениться собираемся, да вот бедажить негде. Теснота такаясами видите. Нет никакой возможности, сами понимаете»