И все присутствующие должны будут в этот момент сделать плачущие несчастные лица. Но ненадолго, потому что начальство вообще-то любит веселых, жизнерадостных рабов. А грустные и печальные вызывают раздражение
Так что все было срежиссировано и даже почти отрепетировано. Владилен Серафимович был полновластным хозяином, и он мог дать квартиру немедленно, и какую бы захотел. Тут он ни перед кем не должен отчитываться. Так что вопрос стоял простозахочет или не захочет? Если захочетквартира будет через неделю. А если не захочетто все, жаловаться некому, если только в Москву, но Москва, как всем известно, слезам не верит
И это свершилось. Генеральный действительно приехал в гости. Правда, он опоздал примерно на полчаса, потому что совещание в исполкоме затянулось, но это было ничегоглавное, что приехал.
За время ожидания дорогого гостя у всех нервы были натянуты как струна. Лена вспотела в своем самом нарядном платье, и даже волосы вспотели так, что стали влажными и развились, хотя она не ходила на работу в тот день и старательно завилась
Мать Володи не знала, куда девать натруженные красные руки, и прятала их под отстиранный и отглаженный фартук. Волнение непонятным образом передавалось даже парализованной бабушке, которая как-то по-особенному хрипела на своей кровати
Все вышло в тот день именно так, как Володя с Леной и планировали. Директор посидел десять минут, с отвращением и опаской отведал пирога, хлебнул чаю, милостиво покивал, а потом пожал всем руки и отбыл.
Володе он на следующее утро сказал:
И правда, тесновато у вас Я потом подумалкак вы там все живете? Нехорошо, надо что-нибудь придумать.
Этих слов было достаточно, чтобы окрылить Володю. Он знал, что генеральный слов на ветер не бросает и вполне может неожиданно сделать сюрприз в виде квартиры.
Единственное, что несколько смущало Володю, было то, что они с Леной все никак не могли решить, кто поедет в новую квартиру житьони, поженившись, или же Володина семья, а молодожены останутся в освободившейся комнате в бараке?
Лене было совершенно все равно, она была согласна и на комнату в бараке, лишь бы была у них с Володей семья.
Но, как очень скоро выяснилось, нельзя делить шкуру неубитого медведя. Потому что все вышло иначе. Человек предполагает, а товарищ Барсуковрасполагает.
Через несколько дней, сразу после обеденного перерыва к парикмахерской, где работала Лена, подкатили две черные «Волги», известные всему городу. Это был сам Владилен Серафимович. Только Володи на этот раз за рулем не было. У Володи был выходной день, и машину генерального вел его напарник, пожилой дядька, давно уже работавший на этой должности.
Сначала из передней машины вышел охранникздоровенный битюг, вошел в парикмахерскую, убедился, что там, кроме двух девушек, никого нет, потом открыл дверь и кивнул.
Мгновенно после этого из задней машины вышел еще один охранник и встал на тротуаре, фиксируя прохожих. Так обеспечивалась безопасность генерального директора. Товарищ Барсуков вышел из машины и направился в парикмахерскую. Никогда прежде он тут, естественно, не бывал. Владилен Серафимович вообще не показывался среди людей, он жил в обустроенном отдельном мирке, куда был закрыт доступ для всех обычных людей.
Продукты ему привозил шофер из специального магазина на комбинате, все остальное он и его семья, наверное, покупали в Москве во время частых поездок туда. Что же касается всех прочих услугпарикмахерских, медицинских, то и тут все было свое, было предусмотрено так, чтобы важный человек не смешивался с толпой.
Но на этот раз Владилен Серафимович решил постричься именно тут, причем у Лены.
Узнаешь? сказал он, улыбнувшись и пошевелив сросшимися брежневскими бровями.
Как же было не узнать?!
Охранники закрыли дверь парикмахерской, встав снаружи так, чтобы никто с улицы не вошел сюда, а Владилен Серафимович сел в кресло и попросил подровнять ему прическу.
У него, несмотря на возраст, была роскошная седоватая шевелюра, к тому же недавно аккуратно подстриженная, так что когда Лена с дрожащими в руках ножницами подступилась к важному посетителю, ей было уже ясно, что стрижкаэто только предлог.
«Зачем он приехал? метались в голове беспомощные мысли. Что он хочет мне сказать?»
Но молодые девушки всегда бывают понятливее своих сверстников-мужчин. Владилен Серафимович успел сказать только несколько слов, а Лена уже все поняла. Для этого ей не пришлось даже включать мозг, она поняла все на чувственном, подсознательном уровне А поняв, задрожала Голос у Владилена Серафимовича был мягкий, густой, бархатистый. Таким голосом хорошо говорить с трибуны, хорошо выступать на хозяйственных активах. Это голос серьезного положительного человека, которому хочется доверять. Но одновременно это был и голос человека, давно привыкшего повелевать, человека, сросшегося со своей властью.
За долгие годы крупной руководящей работы у Владилена Серафимовича сформировалось глубочайшее убеждение в своей непогрешимости, а кроме того, в том, что для всякого человека его словозакон. Это чувствовалось в повелевающих нотках голоса, во взгляде властных глаз, во всех повадках. Так строгий, но милостивый фараон, наверное, разговаривал со строителями своей пирамиды
Он еще не сказал ничего особенного, не выразил своих желаний, а Лена уже ощущала смятение и робость перед этим человеком.
Она понимала, что он сейчас что-то велит ей и она не сможет отказаться. Тому было две причины. Во-первых, она с детства знала, какой великий и могущественный человек товарищ Барсуков. Он был велик и грозен перед неймаленькой и ничтожной. Он был старше ее годами, причем сильнопочти втрое
Второй же причиной было то, что Лена вообще впервые разговаривала наедине с таким мужчиной. Все мужчины, с которыми она общалась до этого, были такими же, как она, жителями Синегорья. Это были учителя в школе, инженеры и рабочие комбината, нынешние посетители парикмахерской Словом, все они были обычными мужчинами, принадлежавшими к среднему классу. И, соответственно, робкими, зачуханными тяжелой бесправной жизнью, озабоченными бытовыми проблемами.
Потому что как ни старались некоторые из знакомых Лене мужчин показать свою мужественность, твердость, силу воли, лихостьвсе равно было ясно всем, и им самим в первую очередь, что этоблеф На работе ониподневольные служащие и рабочие, боящиеся за свою зарплату, за место, за путевку летом, за уголь зимой. Дома онитоже не хозяева. Зарплата маленькая, вечно не хватает, нужно бегать за продуктами в магазин, выкраивать копейки
Нет, все это не способствует мужественности. А сейчас перед Леной в кресле сидел небожительчеловек далекий от всего, что ее всегда окружало. У него была совсем другая жизнь, другие проблемы. Он был повелителем. Повелителем на комбинате, повелителем в городе, и вообщеповелителем
Таким людям не отказывают.
Тяжелый сегодня денек был, сказал как бы между прочим Владилен Серафимович. Надо отдыхать Ко мне гость из Москвы приехал, мы с ним на пикничок собираемся. Поедем с нами, а то скучно без женского общества
Он сказал это и посмотрел на Лену так, словно был с самого начала уверен в ее согласии. Собственно, это и был его козырь перед ней, эта твердая уверенность в себе и в выполнимости всех своих желаний. Именно это и подавляло Лену, заставляло ее робеть и трепетать.
Но я же на работе, пролепетала она, опуская руку с ножницами. Мне нельзя, у меня рабочее время
А! махнул пухлой рукой генеральный директор. Ты потом скажи своему заведующему, что тебя Барсуков пригласил. Я думаю, все будет в порядке.
В этом он, конечно, был правзаведующая померла бы со страху, узнав, что ее парикмахерскую посетил САМ
А Володя? вдруг решившись, спросила Лена. Она не смогла, не нашлась, что добавить к своему вопросу, но генеральный понял ее. Он усмехнулся, пошевелил бровями и сказал:
А у Володи твоего сегодня выходной Ты же сама небось знаешь.
Этим было все сказано.
Ты собирайся, я тебя жду в машине, произнес коротко Владилен Серафимович и, встав, направился к двери.
Что ей оставалось делать? В голове перемешалось всеи взгляд, и голос этого властного мужчины, и квартира, которую он должен дать им с Володей Лена объяснила своей напарнице, что произошло, а после этого, торопливо скинув белый халатик, подкрасилась и выскочила на улицу. Сердце ее замирало. Думать о том, что она делает, Лена боялась. Она смутно чувствовала, к чему идет дело, и этого было достаточно для того, чтобы щечки ее раскраснелись, а глаза подернулись поволокой волнения