Петров Дмитрий Николаевич - Призрак киллера стр 38.

Население также пугали тем, что наверняка откроются игорные дома, казино и притоны разврата. Одним словом, вместо школказино, а вместо детских садиковпубличные дома.

Об этом же вопили ангажированные люди на рабочих собраниях, об этом же кликушествовали жэковские старушки и старички с ветеранскими значками на груди

Синегорье бурлило уже которую неделю, и Барсуков очень рассчитывал, что разбуженное им народное недовольство поможет ему выиграть процесс по отмене решения аукциона. На всякий случай он отдал приказ и на четвертый месяц не платить зарплату всему коллективупусть позлятся, попсихуют.

А когда у него спрашивали впрямую, где же зарплата за все эти месяцы, он мрачно кивал куда-то в сторону и зловеще говорил: «А вот вы в Москве спросите, где зарплата У правительства этого спросите. Они вас уже продали в кабалу империалистам»

 Народ очень боится капитализма,  закончила свой рассказ Нина.  Они боятся, что будут жить хуже, чем сейчас.

 Но ведь жить хуже, чем они живут тут сейчас, невозможно,  возразил Щелкунчик.

 Это с точки зрения логики и здравого смысла,  ответила журналистка.  Но простым бывшим советским людям этого не объяснишь. Им столько лет внушали, беднягам, что капитализмэто плохо, что теперь этот панический страх просто стал их сущностью. Они же никогда не видели капиталистов, не видели, как живут люди при капитализме. Тут, в провинции, люди все еще помнят то, о чем им говорили разные мордастые райкомовские дядьки. А те говорили: «Империализмвраг трудящихся», и дышали при этом райкомовским перегаром Очень страшно было, и потомувнушительно

 Ну хорошо,  сказал Щелкунчик, который действительно был не силен в политике и экономике.  А что вы-то тут делаете? Вы мне все так убедительно и живописно рассказали. Зачем вы тут торчите? Да еще пьете с Черняковым Он чтоваш сторонник? Вы к нему сюда приехали?

 Нет, я приехала к Барсукову,  честно призналась Нина.  Он мне нужен. Я хотела с ним поговорить, чтобы потом написать статью о нем, о его взглядах на жизнь и о методах руководства.

 Ничего себе, нашли героя для статьи,  хмыкнул Щелкунчик.  Вы же только что рассказали мне о том, какой он плохой, а теперь говорите, что хотите писать о нем. Странно это.

 Обо всем нужно писать,  ответила Нина и пожала плечами.  Этопринцип журналистики: писать обо всех явлениях. Называетсясвобода информации.

Она произнесла все это быстро, без запинки и очень уверенно, можно сказать, дажеснисходительно. Но Щелкунчику показалось, что его последние вопросы застали женщину врасплох. Ему показалось, что она растерялась и просто не знала, что ответить о том, что же конкретно привело ее к этому Барсукову.

Да что о нем писатьподумаешь, фигура Обычный толстомордый начальник из старого времени. Когда-то был членом бюро обкома, потом разжирел, стал красть. Теперь нахапал и не хочет, чтобы ему мешали хапать дальше Нечего тут писатьвсем известная фигура в нашем Отечестве. Можно сказать, национальный герой.

Щелкунчик уже совсем было собрался уличить Нину в неискренности, в том, что она что-то от него скрывает, но тут в дверь раздался громкий стук.

Они переглянулись, но никто из них не мог предположить, кто стоит за дверью. Щелкунчик, правда, через секунду сообразил, в чем дело.

 Откройте, милиция,  сказали из коридора, когда он, подкравшись к двери, спросил, кто там.

 А зачем?  осторожно осведомился Щелкунчик. Он был не такой дурак, чтобы открывать дверь в ответ на такие глупости, как милиция

 Откройте немедленно,  потребовали снаружи.  Иначе сломаем дверь.

Щелкунчик понял, что в Синегорье еще не дошло понимание Конституции и основных прав человека Может быть, никогда и не дойдет. Тут о них все равно никто не имеет представления.

 Откройте, мужчина,  послышался нервный женский голос.  Это администратор Откройте, тут милиция

Ладно, не связываться же по пустякам, подумал Щелкунчик. У него слишком важное дело тут, и он слишком важный человек, чтобы рисковать, привлекая к себе внимание по пустякам

В комнату вошел милиционер в форме старшего лейтенанта и с ним та самая толстая администраторша, которой Щелкунчик недавно дал двадцать тысяч.

 Что тут происходит?  строго спросил синегорский офицер, мрачно поглядев на Нину, сидевшую в кресле, на бутылку водки и на включенный торшер, заливавший комнату интимным светом. Увиденная картина ему очень не понравилась, потому что, как видно, полностью противоречила его представлениям о порядке.

 То есть?  не понял Щелкунчик.  А у вас что происходит? Почему вы врываетесь вечером в номер? У вас какие на это основания? Представьтесь, пожалуйста.

Провинциальный блюститель, привыкший к рабскому заискиванию здешней публики перед всякой властью, опешил от такого разговора. Потом напряг мозги, и там шевельнулась какая-то одинокая мысль.

 Старший лейтенант Миронов,  наконец сказал он, неуверенно прикладывая руку к фуражке с засаленным околышем и грязным козырьком.

 Предъявите ваши документы!  отрывисто произнес Щелкунчик.

 Это чего?  поперхнулся старлей.  Вы чего, гражданин?

 Я у себя в номере,  сказал Щелкунчик и кивнул на притихшую бабу-администраторшу.  А вот вас я не знаю Прошу предъявить документы.

Лейтенант достал удостоверение и показал его вверх ногами. Щелкунчик повертел удостоверение, потом вернул офицеру.

На самом деле удостоверение было ему совершенно неинтересно, просто он хотел «попинать» немного надзирателя, потому что тот помешал ему вести важный разговор. Да и вообще, всем этим представителям закона всегда желательно с самого начала показать их место

Выяснилось, что в туалете на пятом этаже найден труп молодого мужчины. Труп опознан, но теперь милиция по «горячим следам» опрашивает всех жильцов, которые вечером не сидели по своим номерам, а шлялись по гостинице.

 Видели ли вы молодого человека в джинсах, зеленой куртке и клетчатой рубашке?  строго спросил милиционер.

 Нет,  ответил Щелкунчик.  Я вообще не был на пятом этаже. Мне незачем там бывать, потому что я живу ниже, как вы и сами видите.

 Ну, может, встречали на лестнице? Может, он с кем-то был?  упорствовал офицер, которому Щелкунчик сразу показался личностью подозрительной во всех отношениях.

Получив на все отрицательные ответы, милиционер повернулся к Нине.

 А вы?  приступил он к ней.  Вы кто такая? Ваши документы

 Это тоже наша,  вступила в разговор администраторша.  Она в пятьсот шестом живет, как раз на пятом этаже.

 Вы видели молодого человека в джинсах, клетчатой рубашке и зеленой куртке?  повторил офицер. Наверное, он прошел уже по многим номерам и теперь повторял приметы совершенно механически, не задумываясь.

 Она в ресторан спускалась, в ресторане сидела,  сказала администраторша мстительно.  Сидела там с Черняковым, который с комбината.

Милиционер поднял брови. Видимо, Черняков тоже был в Синегорье довольно заметной фигурой, так что его фамилия тут что-то говорила.

 А теперь вот тут сидит,  еще более мстительно закончила баба, ханжески потупя свиные глазки. Еще бы, надо же было ей выразить свое отношение к подобным бесстыдным дамочкам. Приезжают тут всякие и развратничают А еще из Москвы. Журналистка называется

Эту тираду она произнести не посмела, но всем своим видом показала, как онапорядочная женщинаотносится к современным безобразиям.

 Так вы точно ничего не видели?  уточнил милиционер на всякий случай, понимая, впрочем, уже, что ничего узнать ему тут не удается и сейчас придется уходить.

Но просто так уйти он не могне позволяла натура. Натура простого парня, закончившего на тройки паршивый техникум, гнущего спину перед начальством и изгаляющегося над всеми, кто слабее, не позволяла ему просто так оставить в покое этих «интеллигентов хреновых», которые сидят тут спокойно и еще смеют разные слова говорить, указывать ему его место Эх, были бы они не приезжие, а местные, понятные люди, он бы им живо «разъяснил»отвел бы в отделение, и долго бы они с товарищами месили сапогами этих больно гордых людей Били бы и плевали сверху на их распростертые тела, как это у них водится. А потом составили бы протокол о неповиновении, о мелком хулиганстве. Эх, раздолье в родном краю