Холод.
Никакой боли?
Терпимо. Полагаю, шок еще не прошел.
А вы не думаете, что вам было бы лучше не здесь, а в отделении скорой помощи? У меня дома нет даже аспирина.
Марк помотал головой:
Мне не нужны таблетки. Я лишь хочу определенности.
Он положил пистолет на журнальный столик стволом к Хаберланду, который все еще стоял перед ним.
Докажите, что я действительно существую.
Профессор взялся за затылок и почесал небольшую проплешину.
Знаете, что отличает человека от животного? Он указал на своего пса в корзине, который беспокойно постанывал во сне. Это сознание. Пока мы размышляем о том, почему мы есть и что будет после смерти, животное не задумывается о том, существует ли оно вообще на этом свете.
Хаберланд подошел к своему псу. Опустился перед ним и ласково обнял обеими руками мохнатую голову.
Вот Тарзан даже не может узнать себя в зеркале.
Марк вытер кровь с брови, и его взгляд упал на окно. На мгновение ему показалось, что он увидел в темноте вспышку света, но нет, в стекле просто отразилось мерцание каминного огня. Видимо, снова пошел дождь, потому что снаружи стекло было покрыто крошечными каплями. Спустя какое-то время он разглядел и собственное отражение вдали, во мраке над озером.
Ну, я себя еще вижу, но откуда мне знать, что зеркало не лжет?
А что вообще натолкнуло вас на мысль, что вы страдаете галлюцинациями? задал встречный вопрос Хаберланд.
Марк снова сконцентрировался на каплях на стекле. Его отражение растекалось.
«Ну, например, высотные дома, растворяющиеся в воздухе, как только я выхожу из них. Или люди, которых держат в моем подвале и которые дают мне книги, где я могу прочесть, что произойдет со мной через несколько секунд? Да, потом еще были мертвецы, неожиданно воскресающие».
Потому что для всего, что случилось со мной сегодня, нет логического объяснения, тихо произнес он.
Очень даже есть.
Марк обернулся:
Какое же? Пожалуйста, скажите мне.
Боюсь, на это у нас нет времени. Хаберланд снова посмотрел на часы. Осталось совсем немного, прежде чем вам придется окончательно исчезнуть отсюда.
О чем вы? спросил Марк, взял свой пистолет с журнального столика и поднялся. Вы тоже с ними? Вы за этим стоите?
Он направил пистолет на профессора. Хаберланд, защищаясь, поднял руки:
Все не так, как вы думаете.
Ну конечно, а откуда вы это знаете?
Профессор сочувственно покачал головой.
Выкладывайте! Марк закричал так громко, что на шее у него проступили вены. Что вы обо мне знаете?
От ответа у него перехватило дыхание.
Все.
Огонь в камине разгорелся с новой силой. Марк отвел взгляд, его глаза больше не выносили такого яркого света.
Я знаю все, Марк. И вы тоже знаете. Просто не хотите с этим смириться.
Тогда, тогда глаза Марка начали слезиться, тогда скажите мне, пожалуйста, что со мной происходит?
Нет, нет, нет. Хаберланд сложил руки, как для молитвы. Так это не работает. Поверьте мне. Любое познание бесполезно, если идет не от вас, а извне.
Что за дерьмо! крикнул Марк и ненадолго закрыл глаза, чтобы лучше сконцентрироваться на боли в плече. Прежде чем продолжить говорить, он сглотнул кровь, которая собралась у него во рту. Немедленно скажите мне, что здесь происходит, или, Богом клянусь, я вас убью.
Теперь он целился профессору уже не в голову, а в печень. Даже если он немного промахнется, пуля повредит жизненно важные органы, а медицинская помощь все равно не успеет подъехать сюда вовремя.
Но Хаберланд и бровью не повел.
Ладно, сказал он спустя какое-то время, в течение которого они молча смотрели друг на друга. Вы хотите знать правду?
Да.
Профессор медленно опустился в вольтеровское кресло и склонил голову к камину, в котором все сильнее полыхал огонь. Его голос перешел в едва слышимый шепот.
Вы когда-нибудь слышали историю, а потом жалели, что узнали, чем она закончилась? Он повернулся к Марку и с сочувствием посмотрел на него: Не говорите, что я вас не предупреждал.
3
За одиннадцать дней до этого
Есть люди, которых мучают предчувствия. Они стоят на тротуаре, видят проезжающую мимо машину и замирают. Машина самая обыкновенная, не надраенная до блеска, не слишком грязная. И водитель не отличается от других безымянных лиц, которые ежедневно мелькают перед глазами. Он не стар и не молод, не вцепился в руль и не разговаривает по громкой связи, одновременно что-то жуя. Он увеличивает скорость лишь настолько, насколько это необходимо, чтобы подстроиться под скорость движения потока. Ничто не указывает на грядущую катастрофу. И тем не менее некоторые люди оборачиваютсяпо причине, которую позднее не могут объяснить полиции, и смотрят вслед этому автомобилю. Задолго до того, как увидят воспитательницу детского сада, которая напоминает своим хрупким подопечным, чтобы те держались за руки, переходя через дорогу.
Марк Лукас тоже относился к «судьбочувствительным», как его всегда называла жена Сандра, хотя у него этот дар был выражен не так сильно, как у его брата. Иначе шесть недель назад он, возможно, предотвратил бы трагедию. Кошмар, который, похоже, повторялся в эту секунду.
Стой, подожди еще немного! крикнул он тринадцатилетней девочке, стоящей наверху.
Она застыла на краю пятиметровой доски для прыжков в воду, обхватив руками ребра, которые проступали под тонкой тканью купальника. Марк не знал наверняка, что заставляло ее дрожатьхолод или страх прыжка. Снизу из пустого бассейна этого было не различить.
Пошел на хрен! огрызнулась Юлия в мобильник.
Марк задавался вопросом, как они вообще заметили худенькую девочку там наверху. Как-никак бассейн Нойкёльн уже несколько месяцев был закрыт. Видимо, Юлия привлекла внимание какого-то прохожего, который и вызвал спасателей.
Пошел на хрен! Отвали, наконец, от меня!
Она наклонилась вперед и посмотрела вниз, словно ища подходящее место для удара о грязный кафель. Где-нибудь между большой лужей и кучей листвы.
Марк покачал головой и прижал телефон к другому уху:
Нет, я останусь здесь. Такую возможность ни за что не упущу, милая моя.
Он услышал за спиной шорох и взглянул на командира отряда службы спасения, который с четырьмя помощниками и матом для приземления стоял на краю бассейна. Мужчина выглядел так, будто уже сожалел о том, что позвал его на помощь.
Они нашли номер его телефона в кармане джинсов Юлии, которые вместе с другими ее вещами лежали, аккуратно сложенные, у лестницы вышки. Не случайно сегодня на ней был именно тот купальник, в котором она сбежала из дома. В тот летний день, когда отчим-наркоман снова подкараулил ее на озере.
Марк запрокинул голову. В отличие от Юлии у него больше не было волос, которые мог бы растрепать ветер. Уже вскоре после окончания школы проплешины у него стали такими большими, что парикмахер посоветовал ему побриться налысо. С тех пор прошло тринадцать лет. Сегодня, когда его повседневная жизнь определялась ста чашками кофе в неделю, ему еще могла улыбнуться в метро какая-нибудь незнакомкано лишь в том случае, если попадалась на ложь мужских журналов, которые объявляли чертами характера мешки под глазами, морщины, небрежно выбритый подбородок и прочие признаки упадка и деградации.
Что за дерьмо ты несешь? услышал он. Ее дыхание яростно дымилось. Какая еще возможность?
Берлинский ноябрь был известен неожиданными холодами, и Марк спрашивал себя, от чего Юлия умрет скорееот травм после падения или от воспаления легких. Он тоже был одет самым неподходящим образом. И это касалось не только погоды. Ни один из его знакомых уже не ходил в рваных джинсах и изношенных кедах. Но и работа у них была другая.
Если ты сейчас прыгнешь, я попытаюсь тебя поймать, крикнул он.
Тогда мы оба погибнем.
Возможно. Но еще вероятнее, что мое тело амортизирует твой прыжок.
Десять минут назад Юлия разрешила ему спуститься в грязный бассейн, и это было хорошим знаком. Спасателям она пригрозила, что немедленно прыгнет головой вниз, если они бросят в пустой бассейн хоть один мат.
Ты еще растешь, у тебя гибкие суставы.