Глаза Шэрон Мартин напомнили ему цвет океана в тот день прошлым летом, когда он поехал на пляж. Он слышал, что на пляже Джонса легко подцепить девочку, но ничего не вышло. Та, с которой он попробовал поиграть в воде, заорала: «Боб!»и сразу рядом с ним возник этот тип и спросил, в чем дело. Ну и он оттащил свою подстилку в другое место и просто смотрел на океан, наблюдая, как меняются краски. Зеленые вот-вот. Зеленые с примесью синевы и словно кипящие. Ему нравились глаза такого цвета.
Что там говорит Стив? А, да что-то о том, что он жалеет жертвы, а не их убийц«людей, не способных себя защитить».
Я им тоже сочувствую, воскликнула Шэрон. Но ведь вопрос не стоит либолибо. Неужели вы не видите, что пожизненное заключение будет достаточным наказанием для всех Рональдов Томпсонов в этом мире? Она забыла Тома Броко, забыла телевизионные камеры, вновь пытаясь переубедить Стива. Как можете вы вы такой сострадательный так высоко ценящий жизнь как вы можете брать на себя роль Бога? спросила она. Как может у кого-либо хватать дерзости, чтобы брать на себя роль Бога?
Этот спор начался и кончился таким же образом, как в первый раз полгода назад, когда они познакомились, участвуя в этой программе. Наконец Том Броко сказал:
Наше время кончается. Можем ли мы подвести итоги, сказав, что вопреки общественным демонстрациям, тюремным беспорядкам и студенческим митингам, которые имеют место постоянно, вы, мистер Питерсон, все еще верите, что резкое сокращение случайных убийств оправдывает казни?
Я верю в нравственное право в долг общества защищать себя и в долг правительства защищать священную свободу граждан страны, сказал Стив.
Шэрон Мартин? Броко быстро обернулся к ней.
Я верю, что смертная казнь не имеет смысла и пробуждает звериные инстинкты. Я верю, что мы можем обезопасить жилища и улицы, арестовывая творящих насилие и карая их быстрыми и неизбежными приговорами, а также голосуя за выпуск займов, чтобы строить необходимые исправительные заведения и платить тем, кто там служит. Я верю, что наше почитание жизни, любой жизни, является решающей проверкой нас и как личностей и как общества.
Том Броко сказал поспешно:
Шэрон Мартин, Стивен Питерсон, благодарю вас, что вы побывали у нас в «Сегодня». После короткого сообщения я вернусь в эфир
В номере 932 отеля «Билтмор» щелкнул выключатель телевизора. Долгое время мускулистый мужчина с выпяченной грудью, в зеленом костюме, продолжал сидеть, уставясь на погасший экран. Вновь он перебирал в уме план, исполнение которого начнется, когда он отнесет фотографии и чемодан в потаенную комнату на Центральном вокзале, а завершится, когда нынче вечером он приведет туда Нийла, сына Стива Питерсона. Однако теперь надо было принять дополнительное решение. Сегодня вечером Шэрон Мартин будет в доме Стива Питерсона. Будет присматривать за Нийлом до возвращения Стива.
План предполагал, что он сразу же разделается с ней там.
Но следует ли? Она такая красивая!
Он вспомнил эти глаза, цвета океана, кипящие, ласковые.
Когда она смотрела прямо в камеру, ему показалось, что она смотрит прямо на него.
Показалось, что она хочет, чтобы он пришел за ней.
Может, она его любит?
Если нет, то покончить с ней будет просто.
Оставить ее в комнате на Центральном вокзале утром в среду вместе с мальчишкой.
И когда в 11.30 взорвется бомба, ее тоже разорвет на кусочки.
Глава 2
Они вышли из телестудии вместе, держась на расстоянии нескольких дюймов друг от друга. Твидовое пальто Шэрон давило ей плечи. Руки и ноги у нее заледенели. Она натянула перчатки, заметив при этом, что антикварное кольцо с лунным камнем, которое Стив подарил ей на Рождество, снова испачкало ей палец. В организме некоторых людей кислотность так высока, что золото их обязательно пачкает.
Стив обогнал ее и открыл перед ней дверь. Они вышли под утренний ветер. Было холодно, и начинал валить снегкрупные липкие хлопья леденили им лица.
Я посажу тебя в такси, сказал он.
Нет Я лучше пройдусь.
Чушь! Ты выглядишь совсем вымотанной.
Немножко проветрю голову. Ах, Стив, ну как ты можешь быть таким уверенным таким безапелляционным таким безжалостным?
Милая, не будем опять о том же.
Мы должныи опять, и о том же.
Но не сейчас. Стив посмотрел на нее взглядом, в котором раздражение мешалось с сочувствием. Глаза Шэрон выглядели измученными, их пронизывали тоненькие красные прожилки. Макияж, наложенный для камер, не скрывал ее бледности, которая становилась еще заметнее из-за снежинок, тающих у нее на лбу и щеках.
Может, поедешь домой и отдохнешь? спросил он. Тебе необходимо отдохнуть.
Мне надо написать статью для моей колонки.
Все-таки попробуй хоть часок поспать. Я тебя жду без четверти шесть?
Стив, я не уверена
А я уверен. Мы не виделись три недели. Луфтсы уйдут отпраздновать свою годовщину, и я хочу провести вечер с тобой и Нийлом.
Не обращая внимания на людей, торопливо входящих в здание Рокфеллеровского центра, Стив сжал лицо Шэрон в ладонях и повернул к себе.
Оно было грустным и тревожным. Он сказал проникновенно:
Я люблю тебя, Шэрон. Ты знаешь, как последние недели я тосковал без тебя! Нам необходимо поговорить о нас с тобой.
Стив, мы не сходимся во взглядах. Мы
Он нагнулся и поцеловал ее. Она плотно сомкнула губы. Он почувствовал, как напряглось ее тело. Отступив, он махнул рукой проезжающему такси. Когда оно остановилось возле них, он распахнул перед ней дверцу и дал шоферу адрес «Ньюс-Диспетч». Перед тем как закрыть дверцу, он спросил:
Могу я рассчитывать на тебя сегодня вечером?
Она молча кивнула. Стив следил, как машина свернула на Пятую-авеню, а потом быстро зашагал на запад. Эту ночь он провел в отеле «Готем», потому что в телестудии его ждали к половине седьмого утра, и теперь торопился позвонить Нийлу до того, как мальчик отправится в школу. Всякий раз, когда он не ночевал дома, его грызла тревога. У Нийла все еще случались кошмары, он все еще просыпался, задыхаясь от приступа астмы. Миссис Луфтс всегда сразу вызывала доктора, но все же
Зима выдалась такая холодная и сырая. Может быть, весной, когда Нийл опять начнет гулять, он немножко окрепнет. Он всегда такой бледненький.
Весна! Господи, уже весна. Где-то ночью миновало мгновение весеннего равноденствия, и зима формально закончилась. Но, слушая прогноз погоды, об этом было трудно догадаться.
Стив дошел до угла и повернул на север, вдруг подумав, что они с Шэрон встречаются ровнехонько шесть месяцев. Когда он зашел за ней на ее квартиру в тот первый месяц, она предложила пройтись по Центральному парку до «Таверны на лужайке». Он предупредил ее, что за последние часы сильно похолодало, и напомнил, что с этого дня официально начинается осень.
Чудесно! сказала она. Мне как раз приелось лето.
Первые несколько кварталов они прошли почти молча. Он смотрел, как легко она шагает в ногу с ним, как коричневато-золотистый костюм, совершенно в цвет ее волос и стянутый поясом, подчеркивает стройность ее фигуры. Он вспомнил, как порывы ветра обрывали с деревьев первые сухие листья, а заходящее солнце подчеркивало глубокую синеву осеннего неба.
В такие вечера мне всегда вспоминается песня из «Камелота», сказала она. Ну вы знаете, «Если я с тобой расстанусь». Она тихонько запела:«Осенью с тобой расстаться я, наверно, не смогу. Видела я, как сверкал ты, первым инеем одет. И с тобой порой осенней не расстанусь, нет»У нее было чудесное контральто.
Если я с тобой расстанусь
В эту минуту он и влюбился в нее?
Тот вечер был таким прекрасным! Они долго сидели за ужиномлюди за соседними столиками успели смениться другими.
О чем они говорили тогда? Обо всем. Ее отец был инженером-нефтяником. Она и обе сестры родились за границей. Они обе замужем.
А как вы уцелели? Он не сумел удержаться от этого вопроса. Но и она, и он знали, что на самом деле он спросил: «Есть ли в вашей жизни кто-то по-настоящему важный?»
Но никого не оказалось. До того, как она начала вести свою колонку, газета ее постоянно куда-нибудь посылала. Это было страшно интересно, увлекательно, и она просто не знала, как промчались семь лет после окончания колледжа.